Ответом на это сообщение стало выразительное «хм» Артура.
За разговором они вышли на Отель-стрит и теперь молча двигались мимо великолепных лавок по сторонам улицы, когда внезапно позади раздался стук колес и кабриолет, выкатившись вперед, остановился рядом с ними. Окошко открылось, из него высунулась белая рука и поманила обоих к экипажу, а серебристый голосок произнес:
— Мистер Сидни, маркиз Доуро, подойдите на минутку.
Джентльмены повиновались: Артур с готовностью, Сидни — с неохотой.
— Что прикажете, милые дамы? — спросил маркиз, почтительно кланяясь сидящим в карете — то были леди Джулия Сидни и леди Мария Хитрун[63].
— Вообще-то нам в первую очередь нужен ваш спутник, — ответила дочь Александра Первого. — А теперь, мистер Сидни, — продолжала она, улыбаясь сенатору, — обещайте нам повиноваться.
— Прежде я должен узнать, что от меня требуется, — возразил тот, опасливо косясь на модные лавки.
— Ничего особенного, Эдвард, — сказала его жена. — Просто я надеялась, милый, что вы не откажете мне в маленьком одолжении. Я всего-то и прошу что несколько гиней на сережки, которые мы сейчас видели в лавке мистера Сапфира.
— Нет, — ответил он. — Я не дам ни фартинга: три недели назад вы получили квартальное содержание, и если уже все потратили, то выкручивайтесь как знаете.
С этими решительными словами мистер Сидни засунул руки в карманы и торопливо зашагал прочь.
— Злобная скупая обезьяна! — воскликнула леди Джулия. Ее прелестные щечки вспыхнули краской гнева. — Всегда он со мной так! Ну ничего, я ему отплачу!
— Не огорчайтесь так сильно, дорогая, — сказала ее спутница. — Мой кошелек всегда к вашим услугам.
— Спасибо вам за доброту, Мария, но я не могу ею воспользоваться. Нет, нет, я обойдусь без сережек… это всего лишь каприз, хотя мне, конечно, они очень понравились.
— Очаровательная кузина, — сказал маркиз, который до сей минуты с улыбкой наблюдал за происходящим, — вы, без сомнения, самая отчаянная мотовка из всех моих знакомых дам. Ради всего святого, зачем вам эти побрякушки? Насколько мне известно, у вас не менее дюжины разных серег.
— Да, но эти совсем другие; такие хорошенькие и необычайные, что мне сразу их захотелось.
— Ну, если ваше сердце непременно их желает, давайте посмотрим, достанет ли у меня в кошельке денег исполнить вашу причуду. Если позволите, едем вместе к мистеру Сапфиру.
— О, спасибо, Артур, вы так добры! — сказала леди Джулия, и обе дамы быстро подвинулись, освобождая ему место. Артур запрыгнул в карету и устроился между ними.
— Думаю, что выйду замуж лишь за такого человека, как вы, маркиз, — игриво заметила Мария Хитрун, — который не откажет мне в деньгах на милый маленький пустячок.
— Вот как? — ответил Артур. — Мне всегда думалось, что турки — не дураки.
Через несколько минут они подъехали к ювелирной лавке. Мистер Сапфир встретил их угодливым поклоном и принялся выкладывать свой драгоценный товар. Серьги, которые так приглянулись леди Джулии, были сделаны в форме маленьких бриллиантовых колибри, яркостью оперения не уступающих природе, а возможно, даже ее превосходящих. Покуда дама торговалась, в магазин вошла посетительница совершенно иного рода. Это была высокая женщина в линялом платье серого шелка и большой шляпке с двойной вуалью черного кружева, которую она при входе в лавку приподняла, открыв лицо, явно видевшее смену тридцати — сорока зим. В юности дама могла быть, а могла не быть красавицей, но в любом случае теперь ее черты не обнаруживали никаких следов миловидности. Острый нос, тонкие синие губы и прямые брови составляли довольно отталкивающий набор, который не спасали даже густо нарумяненные щеки и пышно взбитые черные волосы.
Казалось бы, дама, подобная описанной, не должна заинтересовать такого молодого и веселого джентльмена, как мой брат, однако он с первой минуты не сводил с нее пристального взгляда. Впрочем, в его лице и глазах было не восхищение, а скорее неприязненное любопытство.
Дама медленной чопорной походкой подошла к приказчику и сказала, что хотела бы посмотреть кольца. Тот немедля открыл стеклянную витрину, под которой лежали несколько сотен колец. Дама неторопливо взяла в руки каждое, но ни одно ее не устроило. Алмазы, рубины, жемчуга, изумруды, топазы были осмотрены и отвергнуты в свой черед. Наконец приказчик, слегка раздосадованный такой переборчивостью, спросил, какое же кольцо ей нужно, если в лучшей ювелирной лавке Витрополя такого нет.
— Кольцо, которое мне нужно, — сказала дама, — должно быть очень маленькое, золотое, с прозрачным камнем, в который заключена прядь каштановых волос, и вот с этим именем, — она вытащила из ридикюля клочок бумаги, — выгравированным на внутренней стороне.
— Вот что, мэм, — ответил приказчик. — В точности такого кольца у нас, конечно, нет, но мы легко можем его для вас изготовить.
— За сегодня успеете? — спросила дама.
— Да.
— Тогда начинайте, а я приду за ним в девять часов вечеров.
С этими словами дама повернулась, чтобы выйти из магазина, и, подняв глаза от прилавка, встретила испытующий взгляд маркиза. На миг она как будто затрепетала, но тут же взяла себя в руки, сделала глубокий реверанс и, получив в ответ высокомерный кивок, выплыла на улицу.
— Кто эта чудна?я особа? — спросила леди Джулия, натягивая перчатки.
Маркиз не ответил, а Мария Хитрун сказала кокетливо:
— Какая-нибудь ci-devant chere amie[64] Доуро либо дама, которая со временем вместе со мною войдет в его гарем.
— Это так, Артур? — полюбопытствовала его кузина.
— Нет, Джулия, я вам не скажу. Догадывайтесь сами.
Усадив дам в кабриолет и получив на прощание очередную порцию улыбок и благодарностей, мой брат проводил взглядом великолепный экипаж, а сам направился в противоположную сторону — к Виктория-сквер. В мрачной задумчивости он поднялся по большой мраморной лестнице Уэлсли-Хауса и через анфиладу комнат прошел в покои маркизы, открыл дверь и отодвинул зеленый камчатный занавес. Марианна сидела за столом и заканчивала карандашный рисунок. При виде супруга она подняла голову и приветствовала его ласковой улыбкой, которая была красноречивее любых слов.
— Добрый день, Марианна, — сказал он, наклоняясь над ней и глядя на рисунок, — чем вы тут занимаетесь?
— Заканчиваю пейзаж, милорд, который набросала вчера в долине.
— Очень мило, и нарисовано прелестно. Кажется, я помню, что это. Ворота Йоркской виллы, не так ли?
— Да, Артур, и на переднем плане я изобразила мистера Сидни с книгой в руках.
Маркиз уселся рядом с женой; некоторое время он молча следил за движениями ее карандаша, затем возобновил разговор:
— Угадайте, Марианна, кого я встретил сегодня в городе?
— Ой, не знаю. Может быть, Юлия? Час назад я попросила Мину вывести его на прогулку.
— Нет, не его.
— Так кого же?
— Вашу бывшую гувернантку, мисс Фоксли, собственной персоной.
При звуке этого имени вся краска сошла с лица Марианны. Она застыла, не донеся карандаш до бумаги, и медленно подняла на Артура большие синие глаза, исполненные глубочайшей тревоги. Тот, видя ее волнение, заметно помрачнел лицом и недовольно произнес:
— Как, Марианна, неужто эти необъяснимые чары еще не рассеялись? Я думал, разлука и нежная забота способны на многое, а теперь вижу, что вся моя любовь не смогла изгладить то впечатление, которое мисс Фоксли загадочным образом произвела на вашу излишне чувствительную душу.
Слезы наполнили глаза Марианны и закапали на рисунок, когда она еле слышно проговорила:
