Варя примчалась к вагону чуть свет.
Стала перед окошком и кричит:
— Глеб, ты встал или ты не встал?
Ну несчастье! Поспать и то не дают...
От этого крика проснулись и Сережа Ежиков, и Лука. Зашевелились и за стенкой.
— Что же это такое, л-лорды? — послышался недовольный голос Димки Кучерова. — Если эта девчонка не замолчит, я напишу на нее жалобу.
А Варя не унималась:
— Глеб, ты встал или ты не встал?
Тут уж не до сна.
Глеб оделся и вышел из вагона. А на дворе почти ночь.
В небе нехотя догорали последние звезды, на востоке чуть теплилась блеклая, холодная заря.
— Чего так рано? — зевая, спросил Глеб.
— А я уже наспалась. Пошли провода чинить.
— Что ли, их днем нельзя починить?
— Не, Глеб, днем нельзя. Папа увидит, так он тебе даст провода. Он и так злой-презлой приехал.
— Ночью?
— Ага. Сначала я думала, что это гром, а это он в дверь кулаками стучит. Я посмотрела на него и говорю: «Ты зачем такой надутый? Обратно будешь их выгонять?» А он говорит: «Это не твое дело». А я говорю: «Раз не мое дело, так я уйду и рубашек тебе не буду стирать. Уйду к маме и буду там нянчить мальчика или девочку. А ты тут без меня пропадешь».
— А он что?
— Ничего. Он знает, какая я отчаянная. Он говорит: «Если они будут хорошо работать, пускай работают, а нет, так я их сразу турну».
Хо-хо! Луку турнешь! Лука такой, что и сам кого хочешь может турнуть!
А вообще он зря пообещал чинить телефон.
Подумаешь, телефон ему исправляй! И без телефона проживет.
Но теперь идти на попятную было неудобно.
— Ладно уж, пошли, — неохотно сказал Глеб.
В «конторе» еще все было тихо. Георгий Лукич, очевидно, спал.
— Вон-на, видишь? — указала Варя на верхушку сосны.
Среди ветвей белели две кафельные чашечки и болтались оборванные провода.
«Ну прямо кошка!» — подумал Глеб.
Лазать по деревьям Глебу не привыкать. Он снял сапоги, плюнул в ладони и начал карабкаться.
Пыхтел, сопел. Даже выругался потихоньку. Но добрался.
Первый проводок он присоединил быстро, а со вторым пришлось повозиться. И рукой уж его доставал, и веткой — никак не достанешь.
— Оборвать и то как следует не смогла! — сердито сказал Глеб стоящей внизу Варе.
— Я как следует оборвала. Ты не можешь, так ты не берись.
Но все-таки он зацепил сучком второй проводок, присоединил его и спрыгнул на землю.
Спать после такой зарядки Глебу совсем расхотелось.
Постояли с Варей, подумали и побрели по тайге.
— Ты расскажи что-нибудь, — попросила Варя. — Я люблю, когда рассказывают.
Рассказывать было нечего. Там, где еще недавно жил Глеб, была тайга, и тут тайга. И в жизни у него пока ничего такого не случилось.
Вот разве про море и про Никополь...
Сначала Глеб рассказал Варе про море, про корабли, на которых каждый день можно совершать героические подвиги, а потом начал про Никополь и про то, какие там растут сладкие, расчудесные вишни.
Варя слушала очень внимательно, не перебивая.
Глаза ее вдруг стали какие-то строгие, задумчивые. Совсем не такие, как раньше.
Она долго шла молча, а потом остановилась, виновато посмотрела на Глеба и причмокнула губами.
-— Ты чего? — удивился Глеб.
Варя помедлила и очень тихо сказала:
— Вишен охота...
Глебу от этого признания стало как-то совсем скучно.
Там море, там героические подвиги, а тут что? Тут совсем ничего. Только тайга и этот Георгий Лукич, который ждет не дождется, чтобы выгнать их всех в шею.
— А ты бы поехала к морю насовсем? — спросил Глеб.
Варя подумала и отрицательно мотнула головой:
— Не, Глеб, не поехала.
-— Почему? — удивился Глеб.
— Не, я никуда не поеду, — еще решительнее сказала Варя. — Я сибирячка.
— Ну и что ж что сибирячка?
— Ничего. Тут вот у нас как, а там не так...
— Хо-хо, а ты там была?
— Не. Я и так знаю. Там все равно не так.
Не видела ничего, а болтает.
Глеб и Варя шли-шли и совсем не заметили, как подошли к «конторе».
Возле вагона стоял Варин отец и внимательно смотрел на них.
Высокий, широкоплечий, в старой, потертой железнодорожной форме.
Голова у него была совсем седая, а брови густые и черные.
— Здрасте! — сказал он Глебу. — Работать приехали?
В голосе его, густом и ровном, Глеб без труда уловил насмешливые нотки.
Подумаешь, «здрасте»! Если так, он вообще не желает разговаривать с ним.
Очень он нужен!
Глеб отвернулся и стал смотреть в сторону.
— Ты, папа, чего на него так? Ты так не надо... — сказала Варя. — Это Бабкин Глеб.
— Ах, Бабкин! Ну, тогда понятно...
— Тебе, папа, ничего не понятно. Тот Бабкин Лука, а этот Бабкин Глеб. Про него и в бумаге было написано. — И точно так же, как вчера, Варя зажмурила глаза и нараспев прочла:— «Окажите содействие тов. Бабкину Л.Е. в благоустройстве его малолетнего брата тов. Бабкина Г.Е.». Понимаешь, это Бабкин Г.Е., а Бабкин Л.Е. — это другой...
— Ага, понимаю... Значит, ты тов. Бабкин Г.Е.?
— Я Глеб Бабкин, — угрюмо сказал Глеб, — а мой брат — Лука. Вам кто нужен?
Брови у Георгия Лукича шевельнулись и лицо будто бы стало не такое хмурое, как раньше.
— Ого! Да ты, кажется, с характером! Ну, тогда вот что.. Тогда крой к своим и зови сюда тов. Бабкина Л.Е. Только живо!
Глеб только этого и ждал.
Луку Глеб встретил на дороге и, конечно, ничего ему не сказал.
Во-первых, Лука уже и сам шел в «контору», а во-вторых, он не телеграф и не рассыльный. Если Георгию Лукичу надо, пускай сам бежит и вызывает тов. Бабкина Л.Е.
Лука шел быстрым, легким шагом, помахивая правой рукой. Левую, забинтованную, Лука держал в кармане.
Наверное, он не хотел, чтобы эти бинты увидел Георгий Лукич.
За Лукой с шумом и гамом валили остальные ребята. Видно, никто даже и не предполагал, какая их ждет
