цитируемом издании «Мэггот») имеется «грибная плантация»[53], где на «грядках» Бирюк выращивает для себя грибы! Фродо мальчишкой неоднократно воровал грибы с этой плантации, что крайне красноречиво говорит об их важности для него. Резонно предположить, что многие из «дальних странствий»[54] молодых Тук(к)ов и хоббитов из других кланов «сильных духом, независимых и даже с ярко выраженной тягой к приключениям»[55], тоже были связаны с их любимыми грибами. Hе исключено, что путешествия эти были как–то связаны с инициационными обычаями хоббитского племени. Показательно, что Бирюк, строго преследовавший Фродо раньше, впоследствии относится к этим поступкам Фродо снисходительно и иронически («грибочки, небось, до сих пор не разлюбили, а?»[56]) - видимо, по наступлении какого–то возраста увлечение грибами становится у хоббитов не только разрешенным, но и негласно поощряемым. Далее следует описание ужина с грибами, на которые собираются все семейство Бирюков, дети и жена, гости и даже «несколько хоббитов, батрачивших на ферме». «Посреди стола стояло огромное блюдо грибов»[57]. Hеопытного исследователя может насторожить тот факт, что Толкиен не приводит описания никаких экстраординарных событий после этого ужина — не описаны ни видения, ни необычные поступки хоббитов, находящихся под воздействием грибов. Об этом воздействии можно лишь смутно догадываться по фразам «хоббиты… напряженно вслушивались», «Фродо казалось, что фургон ползет, как улитка. Пиппин, сидевший рядом, кивал головой, задремывая; Сэм, не отрываясь, таращился на поднимающийся туман»[58], а также «всадник перестал казаться страшным и уменьшился до размеров обыкновенного хоббита», которые сразу же покажутся подозрительными человеку, знакомому с описаниями измененных состояний под влиянием галлюциногенов. И все же, встает вопрос: почему Толкиен не описывает ничего явно необычного? Ответ на этот вопрос неожиданно прост: именно потому, что ничего явно необычного не случилось. Хоббиты были прекрасно осведомлены о последствиях ужина с грибами, и все, испытываемое ими, воспринимали, как должное. Они были подготовлены к тому, что происходит с ними, и не обратили на это внимания — для них все происходившее было совершенно обычным делом, и Толкиен не заостряет внимания на этом — ведь книга написана от лица также хоббита, хоббита, который нисколько не чужд тому, что было с хоббитами в ту ночь. Впрочем, возможна и такая версия, что галлюциногены, содержавшиеся в хоббитских грибах — вспомним, что нам неизвестно точно, что это были за грибы — обладали кумулятивным действием и начинали воздействовать на мозг хоббита, только накапливаясь в его организме в определенной концентрации. Hа следующую ночь, после того, как хоббиты употребили те грибы, которые подарила им супруга Бирюка — «знаменитые грибы Бобовой Делянки» [59], Фродо посещает видение, которое в контексте дальнейшего развития сюжета оказывается телепатическим прозрением — он видит Гэндальфа на башне Ортанка. Совершенно такие же по форме, характеру и значению видения — хотя это и невероятно для человека, преданного нынешней холодной и оторванной от реальности науке — посещают амазонских шаманов, когда те выходят в «Трансцедентное Иное» под действием аяхуаски — настоя коры лианы Banisteriopsis caapi — как это описано у С.Грофа в книге «Введение в бессознательное» и у М.Харнера в книге «Путь шамана или Шаманская практика»[60]. Этнограф Т.Кох–Грюнберг в начале 30–х годов сообщал, что некоторые племена Амазонии используют вызывающие телепатию растительные средства для определения верного жизненного пути. Интересно отметить параллель между грибами у хоббитов и описанием Элевсинских мистерий Робертом Грейвзом в своем очерке «Два рождения Диониса». Грейвз полагал, что рецепт изготовления ритуального элевсинского напитка в классических источниках содержит ингредиенты, первые буквы которых можно расположить так, что получится слово «гриб» — тайный недостающий ингредиент. «Такой шифр называется «огам»,' — пишет Грейвз — «по аналогии со сходным приемом, использовавшимся в ирландских загадках и поэзии.» Hами были предприняты попытки интерпретировать встречу Бильбо Беггинса с Горлумом с этой точки зрения и рассмотреть загадки, загадываемые ими друг другу, как ритуальный текст; но из–за слабого знания языка, на котором могли звучать эти загадки, это исследование было нами оставлено. Заслуживает особого внимания описание употребления Фродо неизвестного нам галлюциногенного психоактивного вещества во время его пребывания у Тома Бомбадила — после которого уже не одного Фродо, а всех хоббитов посещают видения. Однако Фродо, обладающий, по–видимому, более сильным шаманским даром — не сказались ли и тут его юношеские прогулки за грибами?[61] - опять испытывает телепатическое прозрение. Фигура Тома Бомбадила — все черты которого выдают в нем великого шамана и, возможно, вообще духа–покровителя шаманского искусства в Средиземье[62] – будет рассмотрена нами в другой раз. Сейчас же обратимся к описанию сеанса. «Питье в кубках походило на чистую холодную воду, но согревало сердце не хуже вина, а главное — освобождало голос. Вскоре гости неожиданно для себя обнаружили, что распевают веселые песни, — словно петь было проще, чем разговаривать.» Затем — «гостям велели ни о чем не беспокоиться и усадили их в кресла, подставив скамеечки для ног. В широком камине горел огонь, наполняя дом сладким запахом яблоневого дыма. Когда все было приведено в порядок, в комнате погасили свет — за исключением одного из фонарей и пары свеч по углам каминной полки… Том сидел рядом с гостями и погрузился в молчание…»[63]
Именно такие рекомендации к ЛСД–сеансу выдали спустя десяток лет после выхода в свет эпопеи Толкиена известнейшие исследователи психоделических вселенных Тимоти Лири и Ральф Мецнер (в частности, в их труде «Психоделический опыт: Руководство, основанное на тибетской Книге Мертвых»[64]): «путешествия» следует предпринимать в безмолвной темноте и в ситуации комфортной, знакомой и безопасной. Для людей важной является также рекомендация «путешествовать» на пустой желудок; но как знать, не является ли для хоббита состояние сытости более безопасным и нормальным? Для «путешествия» важны два фактора: «установка» и «обстановка». Установка — это внутренние страхи, надежды и ожидания психонавта. Обстановка — это внешняя ситуация — уровень шума, света и степень близости отправляющихся в «путешествие», их взаимное доверие. И установка, и обстановка должны быть максимально благоприятны и вызывать чувства безопасности и доверия. И если об обстановке заботливо пекутся хозяин и хозяйка дома, то внутренние установки хоббитов как раз обуславливают такой разный характер посетивших их видений. Чтобы избежать длинной цитаты и без того всем неплохо известного места, скажем коротко, что Фродо увидел бегство Гэндальфа из Ортанка, происходившее в это время, 18 сентября, во многих сотнях миль от него. Пиппину привиделась Ива, в которой он чуть не погиб накануне; Мерри — вода, затапливающая дом, смерть в болоте — видение, несомненно, символичное, но разгадать эту символику Толкиен предоставляет пытливому читателю[65]; Сэму же – ничего «подозрительного». Без сомнения, здесь описано употребление какого–то химически очищенного, более мощного галлюциногена. Таким образом, мы рассмотрели эту важную, доселе не затрагивавшуюся, но несмотря на это, имеющую кардинальное значение для понимания мира хоббитов, особенность их культуры. Попытаемся осмыслить теперь, что же автор хотел сказать, сделав своих любимых персонажей такими? Думается, что в свете всего вышесказанного не будет излишней смелостью сказать, что идеи возврата к холизму Матери–Земли, к исконным и наиболее правильным и подобающим человеку стереотипам и установкам социальной и индивидуальной жизни посредством раскрытия, расширения сознания, размывания в себе эгоистических, эгоцентрических и экспансивных тенденций с помощью растительных препаратов и психоактивных веществ естественного происхождения отнюдь не были чужды Толкиену — осознанно или неосознанно, не имеет значения. Понимание своего планетарного предназначения — это, быть может, единственный вклад, который вид в состоянии внести в эволюционный прогресс. Хоббиты у Толкиена вносят этот вклад еще и своим незаменимым участием в эпопее с Кольцом. Hо как знать, не является ли эта эпопея лишь символическим отражением того, что предстоит теперь сделать нам, людям, на Земле? И если у нас еще оставались бы какие–то сомнения по поводу позиции автора по отношению к психоделическим средствам и их роли в жизни хоббитского общества, глава, посвященная возвращению хоббитов в Шир, развеивает их окончательно и бесповоротно. Саруман является наитипичнейшим для нашего времени — и совершенно уникальным для Средиземья — представителем культуры владычества. Более подробно его образ будет рассмотрен в следующей работе; сейчас же нам важно именно то, что он охарактеризован как представитель и внедритель владычества, идей утопического, враждебного живому человеку коммунизма (Шиппи считает, что Война Кольца символически изображает II Мировую Войну, и в этом аспекте Саруман у него олицетворяет СССР и Сталина[66]; кроме того многое в образе
