кавалерию; столп Италии обычно назначался великим адмиралом; и наконец, столп Германии отвечал за фортификационные сооружения. Столп Франции назначался госпитальером, заведовавшим всеми благотворительными учреждениями. Административно-хозяйственными делами ведал столп Прованса — великий прецептор (наставник) или казначей ордена; столп Арагона — «дралье» (кастелян) — отвечал за имущество ордена и за его снабжение; столп Кастилии — великий канцлер был в современном значении министром иностранных дел, а также хранителем документации ордена.
Помимо «монастырских бальи» полный капитул (т.е. общее собрание всех высших должностных лиц ордена) включал и так называемых «бальи капитула», которые обязаны были являться на его заседания, но могли жить в любом поместье, принадлежавшем госпитальерам. И наконец, последним разрядом бальи, имевшим право заседать в капитуле, являлись «почетные бальи» — звание, присуждаемое особо отличившимся рыцарям по решению великого магистра и капитула. В то время как бальи капитула имели преимущественное право при назначении на выгодные должности (прецепторов, приоров), почетные бальи пользовались лишь правом голоса в капитуле.
Приблизительно в это же время орденская верхушка вырабатывает свой ритуал, призванный напоминать аналогичные церемонии при дворах европейских монархов. Заседания капитула, созываемые великим магистром, предварялись торжественной процессией, впереди которой несли штандарт главы иоаннитов; само открытие заседания сопровождалось целованием руки великого магистра всеми его участниками согласно «табели о рангах»; появляются и другие атрибуты усиления условностей и окончательного отхода от первоначальной простоты нравов ордена.
В ордене также складывается своя судебная система в виде временных выборных коллегий различного уровня. Так, вначале спорный вопрос решался рыцарским судом «эгар» (франц. egard — внимание), состоявшим из семи (затем восьми членов, представлявших семь — восемь языков), и председателя, назначаемого по усмотрению великого магистра или великого маршала (если речь шла о сугубо военных прегрешениях). Если вердикт не удовлетворял истца или ответчика, то собирался суд второй инстанции, так называемый «усиленный эгар», состоявший из вдвое большего числа членов; затем в случае повторной апелляции судебная коллегия увеличивалась втрое, и в конце концов дело поступало в «эгар бальи», решение которого уже считалось окончательным.
Самым строгим наказанием являлось исключение из ордена. Решение о лишении права носить форму иоаннитов, что было равносильно отчислению, принималось эгаром бальи и затем передавалось на утверждение великому магистру. Бывали случаи, когда раскаивавшегося в своих поступках бывшего рыцаря принимали обратно. Для этого великий магистр созывал общее собрание всех находившихся на острове членов ордена, которое и определяло дальнейшую судьбу «грешника». Сам он на такое собрание обязан был явиться в гражданском платье, а если «грех» был особенно тяжел — то в одной рубахе с веревкой на шее. Если собравшиеся выражали согласие, его вновь посвящали в рыцари с любопытным наставлением: «Прими во второй раз ярмо Господа нашего, ярмо, носить которое легко и радостно, и да поможет оно спасению души твоей!»
От рыцарей требовали безусловного послушания руководству, и прежде всего великому магистру. До наших дней дошла легенда о Родосском драконе и отважном госпитальере Теодоре, вступившем с ним в борьбу вопреки строжайшему запрету магистра. Теодор победил дракона и спас жителей Родоса, но был приговорен к суровому наказанию за непослушание. Лишь в последний момент сердце старейшины ордена дрогнуло, и отважный рыцарь не был сослан в изгнание. Человек, вступавший в орден иоаннитов, должен был как бы отказаться от своего «я» и стать винтиком в хорошо отлаженном механизме корпорации. Вероятно, на каком-то этапе это было необходимо: ведь само по себе успешное окончание военной экспедиции на Родос не устранило одним махом ни внутренних раздоров, ни внешних трудностей ордена.
На международной арене госпитальерам необходимо было на кого-то опираться, и великий магистр Фульк де Вилларэ попробовал сделать ставку на Арагоно-Каталонское королевство, где влиятельным представителям ордена при дворе Хайме II удалось втянуть последнего в брак с Мари де Лузиньян, наследницей кипрской короны. Однако реальных выгод эта интрига родосским рыцарям не принесла.
Во внутренней жизни ордена наступил тяжелый кризис. Слава завоевателя Родоса и непривычное, но ласкающее амбиции положение суверена государства вскружили голову великому магистру, который почувствовал себя новым Александром Македонским и начал вести образ жизни, вызвавший большие нарекания среди рядовых госпитальеров. Дело дошло до того, что в 1317 г. на жизнь де Вилларэ было совершено покушение. Глава ордена вынужден был бежать, а на его место братья временно выбрали столпа Арагона Мориса де Паньяка.
Конфликт взялся улаживать папа Иоанн XXII, но далеко не бескорыстно. Ему удалось повернуть дело таким образом, что в выигрыше в конце концов оказался «святой престол», усиливший влияние на свою духовно-рыцарскую паству. Иоанну XXII удалось несколько обуздать рыцарскую вольницу, где угрозами, где посулами принудить их соблюдать дисциплину, сократить непомерные расходы на содержание двора великого магистра и другие траты членов ордена и т.п. Под его давлением иоанниты в 1319 г. избрали нового магистра (Фульк де Вилларэ вынужден был подать в отставку). Им стал Элио де Вильнёв (1319— 1346), правление которого отличалось стабильностью и медленным, но неуклонным упрочением позиций ордена.
Прежде всего перед великим магистром встала задача добиться от европейских государств передачи родосским рыцарям де-факто тех владений тамплиеров, которые были им дарованы папской буллой 1312 г. Вполне естественно, что монархи Англии, Франции, Арагона, Кастилии и Португалии, в руки которых неожиданно попало такое богатство, не спешили расстаться с имуществом уничтоженного ордена. Так, французские короли (Филипп IV и его сыновья, по очереди занимавшие трон) требовали от госпитальеров уплаты за передачу им земель в размере 200 тыс. ливров. Аналогичные трудности орден встречал и в других странах.
Как всегда в подобных случаях, у монархов нашлись необходимые мотивировки, а точнее, на свет божий из Леты была извлечена старая версия, превратившаяся было в анахронизм с завоеванием Родоса: иоаннитов опять обвинили в бездействии, в том, что родосская кампания была ими предпринята не для защиты «дела христианства» от «язычников», а лишь для того, чтобы решить собственные проблемы и т.п. Под этим предлогом Западная Европа хотела избавиться от ставшего обузой ордена, тем более что он являлся серьезным конкурентом в денежных делах. Правители государств, могущественные феодальные сеньоры, князья и графы — все мечтали установить контроль над приорствами и командорствами ордена. Они требовали от братьев, осевших в их владениях, ленной присяги, что давало им право привлекать рыцарей на службу, пытались вмешиваться в назначения внутри ордена, препятствовали отправке доходов ордена на Родос, а зачастую возражали и против новых наборов иоаннитами для их «ратных подвигов» на Востоке.
Все эти трудности заставляли великого магистра надолго оставаться в Европе, где ему удалось в результате бесконечных вояжей по столицам королевств и княжеств и благодаря заступничеству папы кое- как урегулировать имущественные споры. Часть полученных земель тут же пришлось продать, чтобы покрыть долги Вилларэ и приступить к строительству укреплений на Родосе. Благоразумная финансовая политика главы ордена позволила ему не только расплатиться в 1335 г. с банкирскими домами Флоренции — Барди, Перуцци, Велутти и другими, которым госпитальеры в 1320 г. должны были 500 тыс. золотых флоринов, но и фактически заново отстроить крепость и город Родос, положить начало сети укрепленных пунктов на близлежащих островках архипелага и приступить к созданию собственного передового по тем временам флота.
Столица иоаннитов в первой половине XIV в. являла собой весьма любопытное зрелище. Город делился на две неравные части; в меньшей, называемой «коллахиум» (collachium), селились сами рыцари, а в другой — «борго» (borgo) — все остальные жители Родоса. Рыцарские кварталы отделялись от остального города крепостной стеной, здесь находились крепость, резиденция великого магистра, другие служебные помещения ордена. Братья проживали или в собственных домах, или в своего рода общежитиях или гостиницах — «обержах» (auberge), принадлежавших языкам. Вся их жизнь регламентировалась статутами, а день, по крайней мере в теории, был заполнен молитвами и военными учениями.
На деле же существование воинов-монахов представлялось не столь однообразным. Как и в Палестине, они довольно быстро обзавелись рабами и крепостными, окружили себя роскошью и уделяли куда больше
