строят светлое будущее, а буржуазная пропаганда, конечно, стремится за эти отдельные недостатки ухватиться и все у них извратить, оклеветать, оболгать. Если наблюдатель не придерживается левых взглядов: русские — люди особенные, и что нам плохо — им очень нравится. Такие они фанатики, так рвутся строить свой социализм, что готовы от привычных нам удобств и образа жизни отказаться, и в обоих случаях — одно заключение: не нужно мешать им, нельзя запретить людям страдать, коли им это нравится — не спасать же их вопреки их воле. Такие уж эти русские!
Да, трудно понять эту страну со стороны, почти невозможно, но легче ли изнутри, то есть легче ли понять и оценить происходящее тем самым «русским» (всех нас Запад зовет русскими — от молдаванина до чукчи), которые там всю жизнь живут?
Вот он, этот будущий советский человек, человек нового типа родился, и на первых порах его никак нельзя посчитать диссидентом. Никаких особых свобод он не требует, запрещенных книг не читает, за границу не просится, против места и времени своего рождения не протестует — он еще, правда, не знает, как уже много советскому государству и родной партии должен. Не лежать бы ему сейчас в коляске и не сосать мирно соску, если бы не их неустанная забота, но очень скоро с него этот долг спросят.
Родители, по занятости своей, отдадут его сперва в ясли, потом в детский сад, и если первые слова, которым он обучится, будут «мама» и «папа», то уж затем обязательно «Ленин». Будет он по выходным дням удивлять своих родителей способностями, декламируя:
Затем в школе кругозор его еще расширится. Постепенно он узнает, что Бога не было и нет, что вся история человечества есть переход из мрака к свету, от несправедливости и угнетения к свободе и социализму, что люди во все времена мечтали жить в такой стране, как наша (ради этого они тысячелетиями шли на восстания, жертвы, на муки и казнь), что все великие люди прошлого стремились к тому самому обществу, которое мы, наконец, построили, — даже если они сами не всегда это понимали. Что такое Лев Толстой, например? Зеркало русской революции, и сейчас мир разделен пополам: с одной стороны — силы света, счастья и прогресса у нас, а с другой — реакция, капитализм, империализм, которые только и мечтают, как бы уничтожить наше счастье и поработить нас так же, как порабощен народ в их собственных странах.
Чтобы этого не произошло, нужно прилежно учиться, а потом вдохновенно трудиться — чем дальше, тем подробнее и обстоятельнее: сначала в школе, а потом в институте, в армии, на работе — изо дня в день представления эти усваиваются. В явной форме — в виде преподавания истории СССР, истории КПСС, политэкономии, научного коммунизма, научного атеизма, основ марксизма-ленинизма, диалектического материализма, исторического материализма и так далее, и тому подобное. В неявной форме — почти шепотом, как гипноз, — в кино и книгах, в полотнах и скульптурах, по радио и телевидению, в газетах, на лекциях, в учебниках математики, физики, логики, иностранного языка, в плакатах и афишах, и даже в сочинениях, переведенных с других языков мира.
Если, допустим, вы переводите из учебника французского, немецкого или английского языка текст, то это о том, как плохо живется рабочим во Франции, Западной Германии, Англии или США. Или, наоборот, о том, как хорошо живется людям под солнцем социализма, или эпизоды из жизни великих революционеров прошлого, или о борьбе народов против капитализма. Если же вы откроете учебник логики, в качестве примера объективной истины вам приведут: «Марксизм-ленинизм — всепобеждающее учение».
Возьмите газетные новости или кинохронику. Вам сообщают или показывают: открыт новый курорт в Болгарии, пронесся тайфун в Японии, уральские рабочие перевыполнили план, многотысячная забастовка во Франции, богатый урожай собирают на Украине, чудовищная статистика автомобильных происшествий в Америке, сдан новый жилой микрорайон в Ташкенте, разгоняют студенческую демонстрацию в Италии... Становится ясно, что там — только стихийные бедствия, катастрофы, демонстрации, забастовки, полицейские дубинки, трущобы и постоянное падение уровня жизни, а у нас — только новые курорты, заводы, урожаи, бескрайние поля, светлые улыбки, новоселы и рост благосостояния. Там — черные силы реакции и империализма угнетают трудящихся и грозят нам войной, здесь — светлые силы прогресса и социализма строят сияющее будущее и борются за прочный мир, и они победят неизбежно.
Все это каждый день, каждый час — в тысячах газет, журналов, книг, кинофильмов, концертов, радиопередач, песен, стихов, опер, балетов и картин, и ничего, кроме этого, — ничего против, и даже когда вы едете в поезде и рассеянно глядите в окно на проносящиеся пейзажи, взгляд ваш бессознательно пробегает, а мозг фиксирует выложенные вдоль дороги камушками и битым кирпичом лозунги: «Миру — мир!», «Ленин всегда живой!», «Вперед, к победе коммунизма!».
С восьми-девяти лет почти принудительно тебя заставляют вступить в пионеры, а с 14-15-ти — в комсомол, то есть в молодежные политические организации с соответствующей дисциплиной, что означает активное участие в идеологической работе, и вот уже не тебе втолковывают, а ты втолковываешь другим насчет всепобеждающего учения и требуешь от них повышения успеваемости или производительности труда во имя светлого будущего, ведь все мы перед партией и правительством за их заботу в неоплатном долгу.
Что делать родителям? Пытаться с самого начала объяснить детям, что их обманывают? — но это опасно: дети расскажут своим друзьям, а те — своим родителям, учителям, и что посоветовать детям? Открыто говорить о своем несогласии или молчать, скрывать взгляды, лгать, жить двойной жизнью? Да и поверят ли дети вам, а не тому, чему учат их школа и пропаганда? К тому же вся эта идеология существует не только в чистом виде — она заложена во все школьные предметы: историю, литературу, ботанику, географию и т. д., а ученик обязан знать и отвечать их так, как написано в учебнике. Естественно, чаще всего родители машут рукой: а, черт с ним, вырастет — сам поймет.
Рано или поздно он понимает, ибо в жизни почти каждого жителя СССР наступает этот момент просветления. Рассказывают такой анекдот. Воспитательница в детском саду проводит беседу — повесила карту мира на стену и объясняет: «Вот это, дети, Соединенные Штаты Америки. Там люди живут очень плохо, у них нет денег, и поэтому они не покупают своим детям конфеты и мороженое и не водят их в кино, а вот это, дети, Советский Союз — здесь все люди счастливы, и живут хорошо, и покупают своим детям каждый день конфеты и мороженое, и водят их в кино». Вдруг маленькая девочка заплакала. «Что ты, Таня, плачешь?» — спрашивает воспитательница. «Хочу в Советский Союз!» — всхлипывает она.
Это только первый импульс, первое недоразумение — обыкновенно человек долгое время ощущает гордость и радость от того, что живет в такой замечательной, единственной стране. В самом деле, надо же, чтобы так повезло — родиться именно здесь и теперь: всего каких-нибудь три тысячи километров на запад или 50 лет назад, и столько несчастий, столько горя и угнетения, и только одно слегка беспокоит: зачем так много об этом кричать? Ну, хорошо, знаем уже, слышали, рады и счастливы: самая лучшая, самая первая, самая прогрессивная! Будем помнить, спасибо — разве такое забудешь? — да неужели еще кто не усвоил?
Постепенно вы начинаете различать, что не все так гладко в жизни, как в газетах. Живут все, за исключением большого начальства, от получки до получки, а перед получкой уже несколько дней еле-еле сводят концы, норовят друг у друга занять, а уж одежду купить, или мебель, или телевизор — так надо извернуться, сэкономить или на стороне приработать. Опять же какие-то все время нехватки — то мяса нет, то масло пропало, то картошка не уродилась, и всюду очереди — их уже почти не воспринимаешь, только отстаиваешь часами.
Потом очень уж раздражает бесхозяйственность, нерациональность. Вот привезли вам под окна какую-то кучу бревен или кирпича: везли, торопились, разгружали, а потом лежит себе эта куча и год, и другой, пока не сгниет — никому не нужно. То вдруг улицу раскопают — ни пройти ни проехать: полгода что-то чинят — говорят, водопровод, и точно, перестает идти из крана вода. Наконец, починят все, закопают, привозят асфальт, и бабы, обычно вручную, его укатывают. Не успел застыть — глядь, опять
