Зрячий

Я могу вдохнуть жизнь и силу в тот единственный росток, который видел в линии господина директора, и всё изменится — он станет совсем другим человеком. Могу сгладить провалы и подрисовать больше пиков в судьбе Серого, наметить ему блестящую карьеру. И не только карьеру.

А могу запрограммировать завтрашнюю победу Алия над Хорхе в матче века.

Я понял всё это и остановил танец, безмятежное свое скольжение по Мастерской и чужим судьбам. Именно этого и добивается Ворон, именно так он и хочет осчастливить человечество.

В истории подобное уже было: когда одни люди брали на себя право решать за других. Обещали построить рай на земле, всеобщее счастье, а если кто-то не понимал, что это и есть рай, его вели туда силой: на цепи, погоняя ударами плети. Или проливая кровь, оставляя на обочине столбовой дороги в светлое будущее трупы сомневающихся и несогласных.

Я остановил танец — я не стану изменять линию судьбы Евы Марии. Ей придется самой делать выбор — кем быть и с кем. Я не хочу вмешиваться в чужие жизни, строить судьбы, создавать чье-то благосостояние. Как и не желаю защищать интересы Президента, Республики, дело мира и прогресса во всём мире. Карать виновных и воздавать достойным…

Я хочу только одного — обязательно остановить Ворона. Теперь это дело чести и моей мести. К этому взывает кровь друзей и невинных жертв. «Когда война ступила на порог — сожги свой дом», — говорил Шай-Дагг. А если война переступила порог твоего дома?

Ну а программировать боксерский поединок и вовсе неинтересно — пусть победит сильнейший!

* * *

Я вложил оружие в ножны. Как всегда после танц-коррекции, мучило похмелье: сухость во рту, ватные ноги и влажные ладони, слабость и озноб. Как всегда, я долго потом плескался в душе, отвоеванном когда-то у господина директора. Обтирался махровым полотенцем, приходил в себя.

Был уже поздний вечер, прошел еще один длинный-предлинный день. После душа надо подняться на веранду, выпить горячего чая, только неизвестно, есть кто-либо в такое позднее время на кухне. С другой стороны, Агентство на осадном положении, наверняка можно где-нибудь найти горячей воды, да и перекусить не мешало бы.

Занятый подобными мыслями, я поднялся в холл, потолкался между гвардейцев. Они развернули в кафе что-то наподобие полевой кухни, получали питание даже ночью и всегда имели кипяток. Ребята угостили меня кашей с мясом, чай они заваривали крепкий, добавляя в него много сахару, как раз так, как я люблю.

Напоследок я выкурил с ними папиросу, потрепался о жизни и собрался было уже подняться наверх, в апартаменты, когда из приемной появилась Лили. Я и не думал, что она может быть здесь в такое время, наверное, девушкам тоже назначили дежурства. Лили подозвала меня знаками.

— Вас к телефону, Мартин, — как всегда с улыбкой, сказала она. — Он не представился, но сказал, что дело крайне важное и не терпит отлагательств.

Я взял большой эбонитовый наушник, уже догадываясь, кто будет сейчас со мной говорить. Голос оказался чуть хрипловатый, приятный и сильный — возникал образ мужественного и привлекательного человека. Вот только руки его были по локоть в крови невинных людей.

— Здравствуйте, Мартин. — Незнакомец сделал едва уловимую паузу, ожидая моей реакции, но я молчал. — Мне кажется, уровень наших с вами противоречий достиг той степени, когда требуется очная встреча главных участников. Вы теперь вооружены и наверняка не опасаетесь меня…

— Вы зря думаете, что я боялся вас раньше, Ворон, — ответил я сдержанно.

— Чудесно. Вы знаете о моем существовании, может, так даже лучше. Нет необходимости прятаться хотя бы от вас. Кстати, каким образом вы обо мне узнали?

— Стефан рассказал. Я говорил с ним перед смертью. Зачем вы убили старого друга?

Слышимость была отличная, казалось, что собеседник находится в соседней комнате, но сейчас на другом конце провода повисло молчание. Потом Ворон тихо и с сожалением произнес:

— У меня не было другого выхода. Я не хотел его смерти, но иначе было нельзя. Вряд ли вы поймете… Единственное, что я мог сделать для старины Стацки, — убить его одним ударом, избавив от предсмертных мучений. Но даже этого, как выясняется, не получилось. Видно, старею…

— Видно, это не так просто — убивать дружбу, — горько заметил я.

— Похоже, вы действительно меня не боитесь… — с едва заметной иронией ответил Ворон.

Он опять замолчал, потом вдруг заговорил совсем другим тоном, жестко и сухо:

— Завтра. В десять утра. На Стадионе. За трибунами есть укромный уголок, куда не заходят зеваки. Обойдете, углубитесь в рощицу по аллее, я вас встречу. Там есть чудные полянки: много места, удобно и укромно. Но запомните — только вы и я. Если появится хоть кто-нибудь из посторонних — та?йники, полиция или, к примеру, госпожа Ева Мария Сантос, — разговора не получится. И много тогда еще крови прольется, Мартин. Лишней крови…

— Буду, — сказал я. — И буду один. Это наше с вами дело, Ворон.

— Так тому и быть, Зрячий, — было мне ответом.

Глава 3

…Доброе всем утро, уважаемые дамы и господа! Вот и пришло время самого замечательного спортивного события этого года! Бой, которого все мы ждали с таким нетерпением, начнется через тридцать минут. Но прежде я хотел бы выразить самую искреннюю признательность электрической компании «Оптимал Дайнемикс», предоставившей сегодня возможность присутствовать на матче тысячам людей. Ринг установлен под открытым небом Новой Спортивной Арены, все мы привыкли называть ее Стадионом. Но даже чаша этого грандиозного сооружения не в силах вместить всех желающих посмотреть бой века! Обратите внимание, на всей территории Арены — а ведь это около четырех гектаров лесопарковой зоны! — установлены громкоговорители. Да, да, вот эти плоские тарелочки, из которых сейчас раздается мой голос! Вы можете наблюдать их над своей головой, на столбах. Это последняя разработка компании, где используется тот же принцип передачи звука, что и в знакомом нам телефоне. Но дело не в технических деталях. Благодаря этому изобретению очень многие любители бокса, не уместившиеся на трибунах Стадиона, услышат мой подробный репортаж о бое. Удачного нам всем дня, дамы и господа!..

Я отлично выспался. После звонка Ворона я отправился спать с чистой совестью. Утром в кафе удалось позавтракать омлетом и чашкой крепкого кофе. Ева не показывалась, и я сделал вывод, что она набирается сил после вчерашних приключений. Меня это устраивало, впутывать девушку в финальную часть наших с Вороном разборок я совсем не хотел.

Господин директор укатил с утра в Ставку по вызову начальства, и это тоже было на руку — не воспоследует неожиданного вызова с нудными разборами вчерашних полетов и ненужными теперь рекомендациями на будущее. Это дело я закончу сам.

Итак, обстановка благоприятствовала, если бы не приказ — не выпускать меня одного из особняка даже за любимыми папиросами через дорогу. В наличии такого приказа я не сомневался и потому заблаговременно повидался с начальником караула из та?йников и сказал ему, что иду работать в операционную. Попросил не беспокоить по пустякам и получил в ответ заверения в понимании важности момента.

Я действительно спустился в кабинет, взял клинки, завернул их в дерюгу и поднялся в комнатушку Тодда. Здоровяк должен был вот-вот смениться и испытывал серьезное нетерпение — у него есть билет на бой Махмуда Алия с Хорхе.

Место на Стадионе Столбу удалось достать хорошее, и он сейчас весь в предвкушении зрелища. Но пока что он пребывает на посту и не сможет отказать мне в маленькой просьбе — помочь выскользнуть незаметно через забытую всеми, незаметную дверь.

Есть у нас с Тоддом маленькая тайна. Дело в том, что парень неравнодушен к женскому полу. У него постоянно случаются романы с девушками, вдовушками, сотрудницами Агентства и женщинами совершенно сторонними. Где он их находит, это знает только он сам, да мне это и неинтересно. Интересно другое. Столб