банкоматов нет – значит, пока что только наличка!
– Полторы сотни долларов? – удивился Кияшев. – Маловато, даже на первое время!
Быков покосился на него и скептически ухмыльнулся:
– Полторы сотни тысяч – думаю, пока этого хватит! А там посмотрим… Так, а что делать сейчас?
Он вопросительно посмотрел на следователя.
– Пока ничего. Просто лежи и выздоравливай! Я к тебе больше приходить не буду – незачем лишний раз светить и тебя, и себя! Мне сейчас нужно добрать еще кое-какие документы и переслать их в Москву. Если, конечно, успею! А то меня уже настойчиво выпроваживают отсюда! Почувствовали, крысы, что тонут, вот и засуетились... Короче, я планирую выбираться отсюда не раньше, чем через две недели. Если до этого времени произойдет что-то необычное – ну, меня отошлют раньше или еще чего…
Быков тревожно покосился на следователя.
– Или еще чего… – задумчиво повторил Кияшев и, после короткой паузы, добавил. – Тогда сваливай сразу! Только заранее посмотри, как это лучше сделать! А дальше уже все будет зависеть только от тебя! Тут я тебе не советчик, и не помощник. Но насчет мести помни – если меня будут спрашивать, я прикрывать тебя не стану! Я 'по понятиям' не работаю!
Он полез за пазуху, вытащил небольшой пакет, упакованный в полиэтилен и перетянутый тонкой резинкой, и протянул его Быкову. Тот освободил одну руку от костыля, забрал пакет и засунул его под халат, за пояс больничных штанов.
– Все, давай! Возвращаться в палату я уже не буду! – следователь крепко сжал его руку, затем обернулся и решительно направился по дорожке к забору.
Леонид махнул ему вслед рукой и, повернувшись спиной, заковылял к служебному входу.
Ждать чего-то необычного, впрочем, долго не пришлось. Не прошло и недели, как сидя в кресле у стоявшего в холле больничного коридора телевизора и просматривая ежедневную вечернюю передачу '600 секунд', выпуски которой он старался не пропускать, Быков услышал:
'Еще одно странное событие произошло в деле о Гуманитарных фондах, о котором я рассказывал вам две недели назад. В Кемеровской области на одной из горных дорог, связывающих два малоизвестных поселка, сорвалась с трассы и упала в обрыв машина следователя областного УБОП Кияшева Равиля Мухаммеддиновича. В возникшем после падения и взрыва пожаре следователь погиб. Областная прокуратура уверена, что речь идет об обычном ДТП. Нас же настораживает тот факт, что по нашим сведениям у Кияшева, – кстати, не так давно командированного из Москвы для усиления местного УБОП, – до этого происшествия никаких интересов в поселках, между которыми оно и случилось, не было. А пока продолжаем новости...'
ГЛАВА 11.
Лишь теперь Алексей заметил, что деревня вовсе не такая безлюдная, какой показалась ему вначале. Во дворах и на огородах у домов копошились люди, доносились петушиные крики и кудахтанье кур, жалобное блеяние коз… У реки возились, вытаскивая на берег почерневшие от воды бревна, несколько крепких, голых по пояс, загорелых молодых людей. Негромко весело переругиваясь, они дружно цепляли баграми очередной топляк и, подбадривая себя криками 'И-и-р-раз! И-и-р-раз!', ловко вытаскивали его на берег для просушки. Вдоль всего берега, в нескольких шагах от кромки воды покоился не один десяток таких же бревен, но с реки к мостку уже направлялась очередная лодка, с привязанными к бортам двумя толстыми бревнами. При движении бревна мерно покачивались на воде, отчего их торчавшие из воды комли то поднимались высоко над водой, то полностью скрывались под ней, напоминая головы двух огромных рыб.
– Слушай, а моя лодка им не помешает? – кивнул Алексей головой в сторону своей надувной лодки, так и остававшейся наполовину вытянутой на берег в полуметре от мостка.
– Не помешает… – рассеянно отозвался Рыков, продолжая о чем-то напряженно размышлять. – Они могут и с другой стороны подойти!
Алексей тем временем с любопытством оглядывался по сторонам, поминутно кивая в ответ проходившим мимо и приветливо здоровавшимся местным жителям.
– Дологу, дядьки! – неожиданно раздался сзади требовательный детский возглас.
Они едва успели расступиться, как между ними, оглушительно шлепая босыми ногами по выложенной галькой дорожке, промчался совершенно голый бутуз лет четырех-пяти в ярком разноцветном надувном жилете. Добежав до реки, он с размаху бросился в воду прямо упитанным розовым животиком вперед, поднимая тучу брызг, и оглушительно визжа от восторга.
– А народу-то здесь хватает! – вновь попробовал привлечь внимание своего друга Алексей. – Я думал, кроме тебя тут живет, от силы, ну, человек пять-шесть!
– Почти полсотни… Точнее – сорок семь вместе с ребятней… – все так же рассеянно ответил Рыков.
– Да о чем ты так задумался! – не выдержал, в конце концов, Алексей. – Может, поделишься? А то мне уже скоро отваливать, а мы с тобой так путем и не поговорили! Даже свою историю до конца не рассказал!
– А чего там дальше рассказывать? После того, как следака убили - а я в ни минуты не сомневался, что его именно убили! - я сразу решил, что пора из больницы сваливать! Вот только времени, чтобы нормально подготовиться, маловато было. Во всяком случае, я так думал! А оказалось, что его не было совсем…
В пакете, оставленном следователем, помимо документов Быков обнаружил еще и небольшую сумму денег, которой оказалось достаточно, чтобы приобрести в одном из расположенных поблизости 'сэконд- хендов' вполне приличный шерстяной спортивный костюм и даже вязаную шапочку к нему в тон. Приобретение это сделала по его просьбе дежурная медсестра на следующий же день после того, как он узнал о гибели следователя.
Быков прекрасно понимал, что времени у него остается не так много, но не предполагал, что его уже не оставалось совсем. Еще через день прямо к нему в палату явился лично сам Николай Пузырев по кличке 'Пузырь'. В черном кожаном плаще на меховой подстежке, поверх которого был небрежно наброшен белый больничный халат, с широкой улыбкой на полном, покрытом легким здоровым румянцем лице, он уверенной походкой вошел в палату, задержался на секунду у порога, протянул небольшой букетик гвоздик, который держал в одной руке, суетливо семенившей за ним медсестре и, бросив ей через плечо: – 'Найдите, какую- нибудь вазочку или бутылку с водой, что ли!' – прошел прямо к койке, на которой лежал Быков. Пошарив глазами по сторонам, поставил на прикроватную тумбочку большой полиэтиленовый пакет – 'Апельсины, виноград! Мне сказали, что вам витамины нужны!'. Таким же уверенным жестом придвинул ближе к койке металлический табурет с короткой фанерной спинкой и свободно устроился на нем, откинувшись на спинку и небрежно закинув одну ногу поверх колена другой.
– Ну, здравствуйте, дорогой вы наш Леонид Альбертович! Весьма рад, что вы не только живы, но и, судя по тому, что мне сказала ваш лечащий врач, успешно идете на поправку! Да… простите, ради Бога!...
Он сделал многозначительную паузу и, изобразив на лице сочувствие, нарочито скорбным тоном произнес:
– Примите, мои глубокие соболезнования по случаю трагической гибели вашей супруги и сына! Но… их уже не вернешь, а жизнь продолжается! Как, надеюсь, продолжится и наше с вами сотрудничество! Вы ведь помните – у нас еще осталось нерешенным одно небольшое дельце… Конечно, сейчас, видимо, не самое удачное время…
Но Быков, вначале растерявшийся от столь неожиданного визита, не дожидаясь конца его
