так ее потрясла? Линн с горечью подумала, что теперь она просто обязана забыть суровое мужественное лицо, серо-стальные глаза, белозубую ироничную улыбку и навсегда вычеркнуть этого человека из своей жизни.
Прошла неделя, а Линн по-прежнему пребывала в унынии. Мэри же, напротив, с каждым днем становилась все жизнерадостнее и безмятежнее. Линн радовали изменения, происходившие с подругой, — после всех испытаний, выпавших на ее долю, Мэри заслужила немного счастья. Однажды она рассказала Линн печальную истерию своего брака. Ей было семнадцать, когда она вышла за мужчину на много лет старше ее. Через два месяца после свадьбы он бросил ее, заявив, что им необходимо пожить отдельно, пока Мэри не подрастет. Конечно, он не вернулся, и с тех пор Мэри осталась в полном одиночестве. Она даже взяла свою девичью фамилию.
Линн втайне надеялась, что однажды муж Мэри вернется, и теперь, глядя на сияющее лицо подруги, гадала, не оправдались ли ее надежды. Но ей неудобно было расспрашивать Мэри о личной жизни — лучше уж подождать, пока та сама не захочет все рассказать.
Линн и без того хватало забот. Она с огромным трудом вводила свои уроки в старомодное академическое русло, чувствуя себя загнанной в угол, откуда не было выхода. Она глубоко страдала от того, что ей приходится отказываться от прогрессивных методик, в которые она верила всей душой. Ненависть к тому, кого она считала причиной всех своих бед, начала закипать в ней с новой силой. Она испытывала непреодолимое желание уязвить его, отомстить, заставить почувствовать то же, что чувствовала она, но понимала, что все-таки нужно держать свои эмоции под контролем.
Когда наступил день собрания музыкального общества, нервы Линн звенели от напряжения. Она решила надеть новое платье из легкого джерси. Ярко-розовое, облегающее, строгого покроя с рукавами три четверти, оно выгодно подчеркивало ее фигуру.
— Этот цвет чудесно контрастирует с твоими черными волосами, — отметила Мэри, стоя в прихожей, пока Линн искала свои перчатки. — Тебе надо почаще носить розовый.
Им пора уже было отправляться, и Линн начала беспокоиться, не забыл ли Крис Йорк об их договоренности. Но он все же появился — в тот момент, когда подруги выходили из подъезда. Инспектор бодро поднимался по ступенькам навстречу девушкам и поприветствовал их широкой улыбкой.
— Извините, я опоздал. Задержался на работе, а потом заскочил в кафе перекусить.
Шагая рядом с ним к автомобилю, Линн чувствовала, как бешено колотится ее сердце.
— Как поживаете, Линн? Рад видеть вас снова. — Он вгляделся в ее лицо и слегка нахмурился. — Слишком много работаете, да?
Прежде чем Линн успела ответить, Мэри рассказала ему о фотографии в газете и комментарии журналиста.
— Не всему, что пишут в газетах, можно верить, — усмехнулся Йорк. — Впрочем, я действительно неплохо провел уик-энд. — На этом он счел тему разговора исчерпанной, и всю дорогу они ехали молча.
Наконец они остановились перед роскошной виллой современной постройки — она стояла вдалеке от других домов, в окружении деревьев. Крис одобрительно покивал.
— И чем же владелец этого великолепия зарабатывает себе на жизнь? Финансовых затруднений у него явно не наблюдается.
— Он управляет очень доходным магазином первоклассной аудиоаппаратуры, — сообщила ему Линн. — Его зовут Майкл, Майкл Уиллис.
В дверях их встретила жена Майкла и провела в просторную светлую комнату. Пол от стены до стены устилал ковер с пушистым ворсом, дорогая мебель была подобрана со вкусом, а великолепный кирпичный камин поражал своими размерами. На широкой каминной полке стоял гипсовый бюст Бетховена. Застекленные двери выходили на аллею цветущего сада.
— Майкл, у нас гости! — крикнула миссис Уиллис.
Председатель немедленно отделился от группы уже собравшихся меломанов, устремился к Линн и отозвал ее на пару слов.
— Представь Криса остальным, ладно, Мэри? — бросила она через плечо, поскольку Майкл уже потянул ее навстречу красивому незнакомцу.
— Зарегистрируй нового члена нашего общества, Линн. Скорее заставь его подписаться в журнале, пока он не передумал, — с улыбкой попросил он и оставил их вдвоем.
— Здравствуйте, Линн, — сказал незнакомец. — Надеюсь, вы не возражаете, что я называю вас по имени? Меня зовут Тони Арнолд, я репортер «Милденхед газетт», но здесь нахожусь вовсе не по долгу службы. Вы видите перед собой заядлого меломана, который горит желанием присоединиться к вашему обществу.
— Для этого вам нужно всего лишь поставить подпись вот здесь, Тони, — улыбнулась Линн, глядя в глубокие синие глаза. Его высокий рост и приятная внешность не ускользнули от внимания девушки. Тони, казалось, тоже был очарован своей новой знакомой и не отходил от нее ни на шаг до конца вечера.
Комната быстро заполнялась гостями, и Линн заметила одновременно вошедших Кена и Дейрдре Карсон.
— Привет, Дейрдре, — с удивлением произнесла Линн. — Я не знала, что ты любишь классическую музыку.
Вместо нее ответил Кен:
— Я рассказал Дейрдре о нашем обществе, и она очень заинтересовалась, поэтому я заскочил за ней по пути на собрание. — Его щеки слегка порозовели, и он с виноватым видом посмотрел на Линн, стараясь понять по ее лицу, как она отнеслась к этому объяснению. Но Линн оставалась невозмутимой.
Дейрдре подергала Кена за рукав:
— Давай найдем место, Кен, пока все не заняли.
Линн хмуро наблюдала, как они усаживаются, потом решительно тряхнула головой, отбрасывая смутные подозрения, проникшие в ее сознание, и повернулась к журналисту:
— Садитесь, Тони, я сейчас сделаю объявление.
Она вышла вперед и встала перед аудиторией, расположившейся на расставленных полукругом стульях. Краем глаза она заметила, что Мэри и Крис о чем-то увлеченно беседуют. Когда все наконец успокоились, Линн огласила программу вечера и напомнила, что во время традиционного пятнадцатиминутного перерыва будут поданы кофе и бисквиты.
Она заняла место рядом с Тони. Майкл колдовал над сложной высококачественной стереоаппаратурой с гигантскими колонками, установленными в разных концах гостиной с учетом акустических особенностей помещения. Наконец аудитория снова затихла, и он торжественно нажал кнопку, которая управляла рычагом проигрывателя.
Когда гостиную наполнила музыка ее любимого Бетховена, Линн погрузилась в сокровенный мир величественных звуков и почувствовала, что впервые за несколько недель может расслабиться и забыть обо всех неприятностях. Она закрыла глаза. Пока звучала музыка, хаос мыслей и чувств в ее голове стал сам собой приходить в порядок, все постепенно вставало на свои места и проблемы почему-то казались вполне разрешимыми.
Пластинки сменяли одна другую, и, когда стихли последние аккорды перед антрактом, гром аплодисментов вернул Линн на землю. Она вынырнула из блаженного оцепенения и поднялась, чтобы организовать раздачу угощения.
Во время перерыва Тони настойчиво завладел ее вниманием. Болтая с ним о пустяках, Линн случайно взглянула на Кена и увидела, что он наблюдает за ними с плохо скрываемым раздражением, совершенно позабыв о своей спутнице. «Бедная Дейрдре Карсон», — со вздохом подумала девушка. Через некоторое время Линн попросила извинения у Тони и пробралась в другой конец гостиной поговорить с Крисом и Мэри.
— Вам понравилось, Крис? — спросила она и услышала в ответ равнодушное: «Да, спасибо». Мистер Йорк был явно не расположен к беседе на эту тему. — Кажется, я должна извиниться за то, что заставила вас потратить время впустую, — резко сказала Линн. — Но позвольте напомнить, что я предупреждала, какого рода произведения здесь слушают. Возможно, когда-нибудь мы устроим вечер легкой музыки для людей с вашими вкусами, скажем, что-нибудь из Гилберта и Салливана [2] .
