незначительно. Однако теплая дождевая вода, множеством молоточков стучавшая по Титу и облизывающая его тело, несла небольшое облегчение.
Пройдя по участку земли, заросшему травой, перебравшись через россыпи камней, обходя быстро образовывающиеся озерца и ямы, оставшиеся на месте древних серебряных рудников, миновав рощицу деревьев – Титу не доводилось еще пересекать более неприветливой местности, – он добрался наконец до группы гигантских камней, торчащих из земли.
К этому времени свету удалось просочиться сквозь покров черных туч насыщенных водой, и когда Тит взобрался на самый большой камень, он увидел свои две сосны, но не справа, где, как он предполагал, они должны были находиться, а прямо перед собой.
Но теперь он увидел также и то, что подходить к ним поближе уже не нужно. С камня, на котором он стоял, открывался широкий вид. К востоку от него на расстоянии не более мили он увидел речушку, которую когда-то дамбой перегородил Флэй. От нее было рукой подать до пещеры, в которой провел многие годы этот изгнанник. К маленькой речке террасами спускался склон, поросший деревьями и другой всевозможной растительностью. И Тит решил не шарить глазами по открывавшейся ему местности в поисках того места, где был вход в туннель.
По мере того как светлело, дождь, до сих пор падавший стеной, сквозь которую трудно было что-то разобрать, несколько ослаб. Нет, дождь вовсе не собирался угомониться совершено, тучи отнюдь не исчерпали запасы воды. Нет, просто гроза убрала свои когти в черные подушечки туч – так когти втягивает хищник, чтобы немного поиграть с жертвой и насладиться умением управлять собственными мускулами.
Итак, дождь, хотя несколько ослабев, продолжал изливаться на землю. Однако Тит уже не чувствовал его, казалось, он всегда жил в воде.
Тит сел на камень, он был, как муха, заключенная в янтаре, погружен в серое дождливое утро. Вокруг него от сильных ударов капель дождя по плоской поверхности камня взлетали фонтанчики воды, вода покрывала бока камня тонким сверкающим покрывалом.
Что он, Тит, делает здесь, сидя на камне, промокший до нитки? Что занесло его в ливень так далеко от дома? И почему ему ни чуточки не страшно? Почему его не терзают угрызения совести?
Тит, скрючившись, подтянул колени под подбородок, обхватил ноги – маленький живой комочек, один, под безграничным континентом туч, извергающих воду.
Тит прекрасно осознавал, что не грезит, но избавиться от ощущения, что все это происходит не во сне, было очень трудно. Главная реальность была заключена в нем самом – он жаждал испытать ужас того, что он уже называл любовью. Тит уже слышал и читал о любви, которая бывает между мужчиной и женщиной, он догадывался о том, что это такое, и хотя он сам ранее ничего подобного не испытывал, он многое знал. Что, если не любовь, могло вынудить его вести себя так странно?
Да, голова того замечательного создания была повернута в сторону так, что он не видел лица! Но как оно – или она? – летело! А Горменгаст убеждал, что красота – это нечто совсем другое, что поступок Тита – величайший грех, преступление против предков, величайшая самонадеянность, вызов, брошенный традиции, невероятная наглость! Неужели Горменгаст значил для него меньше, чем какое-то гибкое летающее создание, странная девочка леса?
Но для Тита она означала не просто живое воплощение абстрактного слова «СВОБОДА», не это так будоражило Тита, не умозрительное восхищение заставляло его трепетать, когда он думал о ней. Он жаждал коснуться ее, коснуться этих грациозных, вытянутых в полете рук и ног. Она была для него ожившей фантазией, она была воплощением свободы, но при этом еще и чем-то другим, она дышала, жила, манила своей таинственностью. И если бы она была феей, тигрицей, бабочкой, рыбой или просто птицей с крыльями, то и тогда она была бы столь же отличной от Тита, как и в своем нынешнем обличье. Эта мысль заставляла Тита вздрагивать. Тита привлекало полное, неустранимое различие между ним и таинственным существом, загадочной девочкой леса, различие, а не какая-либо схожесть, подобие, общность или надежда найти какую-то сродственность. Главное для Тита было – несхожесть…
Тит все так же сидел на камне, все так же срывался дождь с низких туч, летел сквозь теплый воздух, занавешивая своими струями все вокруг. На западе огромное размытое пятно подсказывало, где Гора Горменгаст; казалось, вертикальные полосы дождя замыкают гору в решетку.
Тит спустился с камня и, едва ступив на землю, почувствовал, как его охватывает страх. За короткое время слишком многое произошло с ним. Тит думал о пещере Флэя, а потом стал вспоминать самого Флэя; Тит мысленным взором увидел Флэя, лежащего на полу с ножом в груди, страшную комнату, в которой рядышком лежали останки его теток, Коры и Клариссы: сквозь пелену дождя Титу виделось красно-белое лицо Щуквола, как маска исполнителя, танцующего танец смерти; этот образ то разрастался, то сжимался… Тит бежал и в ужасе оглядывался, всматривался в дождь – не появится ли Щуквол и в самом деле?
До пещеры Флэя добираться пришлось довольно долго. Даже если бы не лил такой ливень, Тит все равно изменил бы свое первоначальное решение и отправился бы вместо туннеля в пещеру Флэя, которую воспринимал как некое центральное место среди всей этой дикой природы, место, к которому можно всегда вернуться.
Но когда Тит наконец добрался до пещеры, он вошел далеко не сразу. Он в нерешительности стоял перед входом. Вход зиял пустотой. Титу казалось, что что-то поменялось с той – уже давней – поры, когда он был здесь в последний раз. Чувствовалось, что пещера давно заброшена. Над входом ввысь уходила скала, на поверхности которой хорошо были видны слои камня; скала заросла папоротником, мелкими кустами и даже деревьями, которые торчали из нее под фантастическими углами.
Тит поднял голову и посмотрел вверх, туда, где верхнюю часть скалы обнимали низко стелющиеся тучи, а потом снова перевел взгляд на зияющий вход в пещеру. Тит слегка наклонил голову, словно приготовился сразиться с кем бы то ни было, кто мог прятаться там, в темноте. Его мокрые волосы, казавшиеся черными, плотно прилегали к голове и прядями липли к лицу.
Печальный вид, который имел вход, несколько пригасил волнение от возвращения к этому месту через столько лет. Заглядывая вовнутрь, Тит видел сухой темный проход, который вел в обширную пещеру.
Если бы кто-то увидел Тита, стоящего вот там, колеблющегося, совершенно вымокшего, он бы наверняка заметил, насколько Тит изменился за последние несколько месяцев. Его глаза были все так же чисты, как вода горного источника, но теперь над бровями постоянно пролегала морщина; вокруг глаз образовались гнезда едва заметных, тоненьких морщинок; хотя общие пропорции лица позволили бы определить, что Тит еще совсем молод, что ему нет и двадцати лет, однако суровое выражение, постоянно присутствующее на его лице, и морщины могли создать впечатление, что он гораздо старше.
Тит вплотную подошел ко входу. Дождь, льющийся ему на голову, столь плотно пригладил его волосы к черепу, что полностью просматривались все детали его строения. Черты его лица, взятые по отдельности – довольно тяжелые скулы, слегка приплюснутый нос, широкий рот, – нельзя было бы назвать красивыми. Но
