их инструменты – рашпили, резцы, пилы, деревянные молотки. Они унесли все инструменты с собой, но не смогли, конечно, унести заготовленные деревянные болванки – целые куски стволов, корни, тщательно высушенные и подготовленные для резьбы. Но все это им теперь бы и не понадобилось. Для сооружения плоскодонок и плотов нужны были совсем другие материалы, и вскоре деревянные балки с потолков в незанятых комнатах, деревянные перегородки, двери, деревянные настилы – все, что хоть мало-мальски могло пригодиться, – пошло в дело. Началось соревнование между семьями Резчиков в том, кому удастся раздобыть наиболее подходящие материалы. Соревнование было жестким, бескомпромиссным. А по степени серьезности его можно было бы сравнить лишь с соревнованием, которое развернулось несколько позже, когда перешли непосредственно к созданию лодок и плотов: кто построит судно, не только самое пригодное для плавания, но одновременно самое оригинальное и самое красивое.
Резчики ни у кого не спрашивали разрешения на то, чтобы собирать дерево, в каком бы виде оно ни было, для постройки своих суденышек. Они просто отправлялись на поиски и брали, обдирали, отпиливали то, что им было нужно. Выделенная им часть Замка была достаточно обширна, и кроме них здесь уже очень давно никто не жил. Поэтому, хотя многое сгнило и пришло в негодность, все же дерева оставалось предостаточно; к тому же Резчики отправлялись в экспедиции и в более отдаленные части Замка, они обсуждали между собой, какие части деревянных конструкций можно снять без риска обвалить потолок, или стену, или лестницу, допустимо ли использовать декоративные панели со старой резьбой. Во многих деревянных перекрытиях появились зияющие дыры, в которые вечно грязные дети Резчиков швыряли всякий мусор и сыпали пыль на головы тех, кто находился этажом – или этажами – ниже. Жизнь Резчиков вошла почти в прежнюю колею. Горечь и озлобление были их хлебом, а соперничество – их вином.
Вскоре скрип пил, стук молотков наполнил ту часть Замка, где разместились Резчики. Они работали в постоянной полутьме, дождь хлестал в разбитые окна, гремел нескончаемый гром, и под такой аккомпанемент прямо на глазах росли сотни суденышек удивительной красоты и изящества.
Тем временем в главной части Замка были заняты лишь одним делом – перетаскиванием с одного этажа на другой, все выше и выше разнообразнейшего имущества.
Уже и второй этаж был непригоден для жилья. Потоп, воды которого проникали во все помещения того уровня, до которого он поднимался, становился угрозой не только для имущества. Погибало все большее число людей, неспособных быстро перемещаться или просто несообразительных, некоторые тонули, другие не могли выбраться из подвальных помещений, двери которых им не удалось открыть а были и такие, которые, не находя выхода, подолгу в отчаянии блуждали по коридорам, залитым водой.
Лишь очень немногие из обитателей Замка не принимали участия в изнурительной работе по перетаскиванию имущества по лестницам.
Приходилось время от времени переводить с этажа на этаж и скот, столь необходимый для выживания людей, оказавшихся из-за потопа в невольном заточении. Даже по самым широким лестницам перегонять его было трудно – животные пугались, их в любой момент могла охватить паника. И далеко не все проходило гладко. Во многих местах крепкие деревянные перила были сорваны, а железные – погнуты и искорежены, некоторые угловые камни сдвинуты с места, а на одной из лестниц напирающие массы животных столкнули с низкого постамента каменного льва, который упал в пролет. Не обошлось и без прямых потерь: четыре коровы и одна телка сорвались с лестницы и рухнули вниз, пролетев целый этаж и разбившись насмерть.
Лошадей переводили по одной под уздцы, их копыта гремели по каменным ступеням, в полутьме были видно, как поблескивали их перепуганные глаза. Много усилий также потребовало перетаскивание сена и прочего корма для лошадей и коров, все приходилось переносить в больших мешках – втащить наверх телеги не было никакой возможности, пришлось на милость воды оставить на нижнем этаже также плуги и все прочие тяжелые вещи. При каждом новом перемещении наверх на каждом этаже приходилось бросать много полезных и нужных вещей. Когда воды добрались до арсенала сельскохозяйственных орудий, это огромное помещение быстро превратилось в кладбище ржавчины. Несколько десятков залов, где размещались библиотеки, были залиты водой. И книги, которые позабыли – или просто не посчитали нужным вынести, – превращались в бумажную кашу. По коридорам плавали сорванные со стен картины, в некоторых местах было видно, как поднимающаяся вода постепенно снимает с крюков картины, которые еще остались висеть. Гибли неисчислимые колонии насекомых, поселившихся в трещинах стен, между камнями, в выбоинах и уголках. Там, где много поколений ящериц обитало в безопасности, теперь плескалась вода, вода, которая дюйм за дюймом неумолимо поднималась – как в кошмаре, от которого нельзя пробудиться.
Пришлось перемещать и кухни. Огромного труда стоило собрать и перенести тысячи кухонных принадлежностей, без которых нельзя было бы готовить пищу для обитателей Замка, не меньше усилий было затрачено на то, чтобы упаковать и перетащить из Центральной Библиотеки тысячи томов и манускриптов, в которых были записаны Законы и Ритуалы Горменгаста – без них архисложную структуру жизни Замка не удалось бы восстановить. Ящики с древними священными книгами сразу вытащили на чердаки, которые потом были надежно заперты, а у дверей поставлена стража.
Измученные люди, перетаскивающие вещи – обливающиеся потом, который покрывал их как воск, катящийся со свеч, – проклинали невиданный ливень, проклинали потоп, проклинали тот день, когда они родились. Казалось, этот кошмар уже никогда не кончится – все это постоянное перетаскивание вещей с этажа на этаж, перенесение на плечах тяжелых ящиков и корзин, втягивание громоздкой мебели с одного уровня на другой – всему этому не было конца, лопались веревки, и ящики, на поднятие которых было потрачено столько усилий, обрывались вниз, у людей от непосильной работы постоянно ныло все тело, сон был слишком краток, чтобы хорошо отдохнуть. Постоянно изобретались новые способы перетаскивания вещей, постоянно работали рычаги, постоянно скрипели веревочные блоки, постоянно крутились вороты и шкивы, постоянно с этажа на этаж переводили скот и таскали тяжелые предметы, постоянно перетаскивали запасы дров и угля, постоянно перемещали запасы продовольствия и всяческие ценности, перекатывали по настилам бочки с вином, перетаскивали особо ценную мебель. Неисчислимое количество вещей со складов, из склепов, из сундуков, зернохранилищ и арсеналов, из роскошных залов, годами стоявших закрытыми, из частных апартаментов, из комнат и спален перемещались все выше и выше, мебель, безделушки, произведения искусства, личные вещи – все было в постоянном движении. Здесь тащили огромный резной дубовый стол, там – изящные серебряные подсвечники и коробки с украшениями.
И все это делалось не стихийно, а по плану и весьма организованно, всем руководил мощный мозг – мозг, который спал много лет со времен девичества, мозг, который пробудился лишь после измены Щуквола, зевнул, потянулся и заработал. И теперь этот мозг действовал во всю свою мощь. Он принадлежал Графине Гертруде.
Именно она отдавала все приказы и распоряжения. Она приказала призвать Резчиков в Замок, она приказала принести ей огромную карту центральной части Замка. Графиня сидела за столом на одной из лестничных площадок, карта была развернута перед ней, она координировала все великое множество усилий, направленных на спасение имущества, перемещение людей и скота и их новое размещение. Она не давала времени своим подданным думать об опасности – всю свою энергию она тратила на решение сиюминутных задач, которые ставила перед ними.
С того места, где сидела, она могла наблюдать за перемещением вещей, которое происходило одним пролетом ниже. Вода уже подбиралась к пятой ступеньке расположенной под ней лестницы. Графиня
