примирили с реальностью. Катрин наконец избавилась от тошноты. Сидела, придерживая на плечах пустой мешок, жалась к костру. Пачкать плащ не хотелось.
— Даже не верится, — сказал Энгус. Он устроился, неловко вытянув пострадавшую ногу. Колено было плотно обмотано тряпками. Парню явно не везло с нижними конечностями.
— Я много раз слышал, что вег-дича можно удержать сомкнутым строем. Интересно, какой глубины должен быть строй, чтобы удержать прямую атаку двух тварей? — Даллап говорил сипло. Джин его заметно приободрил, но ветеран все равно сидел криво, оберегая ушибленную правую часть тела.
Катрин хмыкнула. Действительно, большое счастье, что вег-дичи ведут моногамный образ жизни. И большим количеством детей семью не обременяют.
Ингерн пошевелила босыми ступнями. Ее платье испачкалось в лошадиной крови, но по сравнению с уроном, нанесенным одежде леди-командирши, это было сущей ерундой. Глядя в огонь, служанка задумчиво изрекла:
— Вы уж меня извините, леди, но я едва не опозорилась, когда чудище надо мной торчало. В жизни не забуду. По-моему, вы тут совершили настоящий подвиг.
— Подвиг будет, если мы выйдем из леса живыми, — заметил Даллап.
Катрин кивнула:
— Или хотя бы отстираемся.
— Да, это важней, — деликатно заметил Даллап.
Глава 8
Подошвы облепила грязь, и даже небольшой спуск превратился в опасное препятствие. Кобыла всхрапывала, копыта и колеса скользили. Телега норовила развернуться боком, и люди с трудом удерживали ее на дороге. Энгус помогал устоять на ногах изнуренной кобыле.
Сползли на дно лощины, теперь предстоял нелегкий подъем. Лицо Катрин было мокрым от пота и дождя. Девушка вновь уцепилась за борт экипажа. За последние два дня эта старая доска стала до жути родной. Ладони саднило. Хорошо, что догадалась обвязать тряпками. Плохо без перчаток… Еще плохо без непромокаемой куртки, без шоколадных батончиков, шампуня, полноприводного джипа, километровых карт, «Калашникова» и твердой веры в светлое будущее… Катрин хотела сплюнуть, но плевать в мокрую до безобразия действительность было как-то бессмысленно. Что за привычки появляются, в самом деле? Ты леди или кто такое?
Катрин хотелось захныкать…
…На подъем заползли. Само собой, впереди дорога не замедлила скатиться в следующую впадину. Нет, что-нибудь одно: или дождь отключайте, или прекращайте это геодезическое безобразие.
Ну-ну, сейчас тебя боги расслышат и мигом все разрулят.
Огниво чиркало снова и снова. Блеклые искры гасли. От трута поднимался болезненно-сырой дымок. Щепки и кора шипели, не желая загораться. Мужчины уже не ругались, только горестно сопели. Ингерн подавала вялые советы.
Катрин отошла от скорчившихся спутников. Под плащом, накрывшим страдальцев, снова чиркало огниво. Послышалось ругательство Ингерн. Выражалась господская служанка, как истинный ветеран обозной службы. От Даллапа набралась, понятно. Или от вас, милостивая леди.
Катрин соскребла о камень грязь с подошв, еще раз огляделась. Остановилось изнуренное воинство на опушке. Впереди выстроились мокрые насквозь ели. Лило так, что по дороге журчали мутные ручейки. Шпионка смотрела вперед: где-то там, за пеленой дождя, скрывались горы. Даллап уверял, что видел вершины в момент просветления облачной пелены. Сама Катрин никакого просветления не уловила. Или это у самого Даллапа случилось озарение-просветление? Вполне возможно — давно не пьет, ведет здоровый спортивный образ жизни. Носяра относительно нормального цвета, бреется аккуратно, помолодел.
Сама Катрин не чувствовала себя юной. И чистой тоже не чувствовала. Со вздохом поправила капюшон плаща. Мех промок, свалялся в сосульки. Пропал плащ.
Под покровом у «прометеев-поджигателей» стихло, потом Ингерн тихо и радостно взвизгнула. Потянуло дымком. Кажется, будет теплая пища…
Под утро дождь начал стихать. Катрин, ежась, слушала, как заползает под телегу сменившийся с поста Даллап. Шуршит, нащупывая нагретое командиршей место. Спать путникам оставалось недолго. Едва рассветет, нужно двинуться дальше, пока все не окоченели окончательно.
Дождь еще висел в воздухе. Непросохший плащ противно давил на плечи. Девушка присела перед костром. Неохотно горящие ветви почти не давали тепла. Катрин пододвинула ближе сохнущий хворост. До утра хватит. Сегодня костер имел чисто символическое значение. Ни тепла, ни безопасности, одно утешение.
Садиться не хотелось. Катрин медленно прошла вокруг лагеря, остановилась у дороги. По-прежнему булькал и пенился грязный ручеек. Совсем земля размокла. Утром идти будет весело. Девушка оперлась на глефу. Кроме заполнившего весь мир неясного шума дождя, ничего не слышно. Вот так и затонет весь континент. Ни радиосводок, ни взволнованного щебета теленовостей, ни рева спасательных вертолетов.
Без говорящего ящика девушка вполне обходилась. Вот с уверенностью было хуже. Не было ее, уверенности. Так ли уж нужно идти вперед? Браслет возвращения все еще болтался на исцарапанном запястье. Выйти к ближайшему городу, осмотреться, да и хватит экзотики. Личный состав вполне способен устроиться самостоятельно. Столицу Короны Ворона шпионке смотреть не обязательно. Все равно путевого дневника не ведем, да и фотографии на фоне местных достопримечательностей едва ли удастся для отчета прихватить.
Катрин вздрогнула, туристические настроения мгновенно улетучились. В каких-то десяти шагах от нее двигалась череда фигур. Невозможно поверить своим глазам и ушам — по-прежнему ни малейшего шороха. Цепочка темных, укутанных в плащи фигур казалась нелепым наваждением. Катрин поморгала. Нет, и дождь оставался реальностью, и эти… неведомые, наверное, тоже реальны?
Расплывчатые силуэты скользили сквозь водяную завесу. Катрин видела, как закачалась, роняя капли, задетая ветка шиповника, однако по-прежнему не слышала ни звука…
В растерянности Катрин оглянулась. Все на месте. Стояла телега, красновато светилось пятно костра. Чуть дальше неясно темнела укрытая рваным плащом спина Белесой.
Катрин сглотнула. Спокойно, ничего страшного. Идут и пусть себе идут. Оружия не видно, агрессии тоже. Спокойно, никаких причин для паники. Как будто тот же телевизор смотришь. Только без звука.
Нет, при просмотре телешоу спина так не стынет. Катрин с облегчением выдохнула, когда последняя фигура миновала дорогу. Никто не остановился, не обратил внимания на часовую, замершую с глефой. Катрин еще немного поглазела во влажную темноту и вернулась к костру.
Подложенные в огонь ветки потихоньку разгорелись. Катрин вытерла лоб. Несмотря на избыток влаги вокруг, захотелось пить. Сделав несколько глотков из баклаги, шпионка, наконец, начала успокаиваться. Вот черт, ничего ведь не случилось, а сердце колотится, будто стадо вег-дичей из лесу вывалило…
Пока собирались в путь, Катрин полазила вокруг достопамятного куста шиповника. Никаких следов. Теоретически можно углядеть намек на тропу. Или на две тропы, или на четыре. Причем совсем не там, где шли… эти.
Подошел Даллап:
— Потеряла что-то, леди?
— Ходил здесь кто-то под утро.
— Зверь?
— Двуногий. Организованный. Штук сорок. Кто так по ночам ходит?
