Похоже, в ближайшее время Ингерн счастья было не видать. Дойдя до обрывчика к озеру, девушка замерла. Звякнул выпущенный из рук котел…
Катрин взлетела на ноги. Глефа очутилась в руке еще раньше. Бросаясь к берегу, предводительница с изумлением увидела впереди себя спину Даллапа. Ветеран скакал с прытью молодого козла, сверкал выхваченным тесаком…
Ингерн обернулась. В глазах сиял восторг и благоговейный ужас:
— Я их на берегу видела! Вот только сейчас нырнули!
На камнях у кромки воды лежали четыре здоровенных рыбины. Но изумление Ингерн относилось не к рыбе, а к тем, кто преподнес сей нежданный подарок. И правда, на берегу знаменитых нав действительно мало кому видеть доводилось.
Толстоспинные, длиной почти с руку, рыбины походили на сазанов. Определеннее Катрин сказать не могла, остальные путешественники подробной классификацией не озадачивались. Восторг был бурным. Все в один голос заявили, что таких жирных рыб никто не видел.
Пока тащили подарки, перемазались слизью. Рыбы оказались тяжеленными, таращились, бессмысленно разевали рты, а их неуверенные попытки освободиться едва не валили людей с ног.
Прогуливаться бездельницей — грешно. Особенно, когда пращей работать так толком и не научилась. Катрин неторопливо двигалась вдоль берега, время от времени выбирая цель и стараясь влепить в нее камень. Получалось уже недурно. Снаряды летели сильно и достаточно точно. Еще поупражняться, и обрывок веревки превратится в настоящее оружие. До меткости Ингерн еще далеко, но все-таки… Конечно, необходим навык — камень все еще норовил вывалиться из грубой «чашки». И еще мешала глефа, она ведь не автомат, на ремне за спину не закинешь.
Бомбить камни и песок надоело. Редкие кулики и серые птицы, похожие на чаек, гастрономического интереса не представляли. Катрин умылась, передохнула. У воды сидеть было приятно. Мягкое весеннее солнце, тишина, покой. Таким почему-то всегда представлялся лимб.[23]
Шпионка набрала полдюжины подходящих камней и выбралась наверх, на откос. Склоны холмов тянулись вдоль берега. Солнце здесь палило сильнее, в траве звенели и стрекотали насекомые. Охотница направилась к зарослям колючего кустарника.
Подходила осторожно. Глефу пришлось положить на траву. Катрин приготовила пращу. Было немного не по себе. В густых кустах мог скрываться кто-то, кому камень размером с яйцо не покажется аргументом, достойным уважения. Девушка остановилась, напряженно вглядываясь в заросли. Вокруг царила жаркая тишина, даже насекомые примолкли. Дрогнули ветви, из зарослей вспорхнула пара мелких птах. Взбалмошно чирикнули, едва не налетев на Катрин. Нет здесь больше никого.
Пришлось вернуться за глефой и перейти к следующему островку колючих кустов.
Фазана Катрин заметила почти случайно. Яркая птица странным образом терялась на фоне зелени и солнечных пятен. Длинный пестрый хвост, брусничные пятна щек, отливающая металлическим блеском шея — нарядная птица.
Когда праща с шорохом рассекла воздух, фазан беспокойно завертел головой. Со зрением у него было не очень, но когда камень с треском врезался в кусты, пестрый красавчик прытко нырнул под колючую защиту.
Катрин задавила ругательство в зародыше. На взгляд, фазан тянул килограмма на четыре, и пристукнуть этакую длиннохвостую курицу казалось вполне уместным подвигом.
Ждать в засаде оказалось затеей неплодотворной. Катрин обогнула заросли с другой стороны, замерла, не сводя взгляда с кустов. Слева к зарослям подступала короткая скалистая гряда. Голый рыже- серый камень раскалился на солнце, и находиться рядом было неуютно.
Наконец из зарослей выглянул обладатель брусничных щек. И еще одна птица. Катрин сморгнула, нет, не показалось. В кустах затаилась парочка. Самка по яркости оперения уступала партнеру. Действительно, похожа на курицу, серая, невзрачная… Фазаны осторожно вышли из-под защиты кустов.
Катрин прицелилась в самца. Естественно, не из феминистических соображений, просто самец выглядел заметной целью, а главное, казался пожирнее.
К сожалению, поставить на пращу глушитель в принципе не представлялось возможным. Звук вращения вспугнул птиц. Захлопали крылья. Камень все-таки настиг фазана. От попадания в кормовую часть несчастная птица, ломая и теряя перья, полетела кубарем. Но не успела Катрин обрадоваться, как фазан оказался на ногах и, квохча, бросился удирать. Контузию самец получил изрядную, видимо, поэтому метнулся не в спасительные колючки, а вверх по камням. Вдохновленная охотница подхватила глефу и бросилась преследовать добычу. Двигался подбитый фазан резво. Катрин, рискуя подвернуть ногу, скакала за добычей по уступам. Петух близко не подпускал. Истошно кудахтал, пытался взлететь, охотница ругалась сквозь зубы, рискованно балансируя на острых выступах. Коротконогой птице было легче. Несмотря на поврежденное крыло, фазан ловко шнырял между камней. На ходу снарядить пращу было сложно и Катрин швырнула камень рукой. Сшибленный петух каркнул и кувыркнулся куда-то за гребень скалы.
Девушка глянула вниз. На уступе слабо дергал лапами замученный фазан, но Катрин смотрела не на поверженную добычу…
Впадина в скалистом теле гряды оказалась братской могилой. Несмотря на прошедшие годы отчетливо угадывались следы давней схватки. Дожди и снега, выросшие кусты и трава перемешали останки врагов, солнце и ветер высушили кости павших. Но все равно — они и сейчас были разные. Белые, как бумага, человеческие кости и тяжелые коричневые позвонки и ребра неведомых существ. Дно впадины было густо усеяно ими. Сколько жизней оборвалось здесь? Катрин видела человеческий череп и как минимум три иных: вытянутых и плоских, с большими, близко посаженными глазницами. Между костей что-то тускло блестело. Кажется, металл.
Катрин мимоходом глянула на отошедшего в иной мир фазана и сползла вниз. Старалась не наступать на останки, но это оказалось практически невозможно. Белые кости хрустели, как фарфор, темные не поддавались каблукам сапог. Сжимая глефу, Катрин огляделась. Похоже, он был один — тот парень, закончивший свой путь, рубясь в каменной тесноте. В жаркой тишине шпионка нагнулась и подняла тяжелый бронзовый наконечник. Древко копья, конечно, давно сгнило, но и сам наконечник производил сильное впечатление. Действовать таким тяжелым оружием человек вряд ли мог. Крепкие ребята были эти длинномордые. И сейчас глазницы искоса следили за незваной гостьей, черепа скалились многочисленными зубами. Судя по челюстям, меню хозяев темных костей не слишком отличалось от человеческого. Что они тут не поделили? Не поделили отчаянно — зияли на костях зарубки от клинков. Девушка подняла обрывок металлического плетения. Остатки ветхой кольчуги рассыпались в пальцах. Жаркая тишина давила на уши, звенела в голове. Хотелось поскорее уйти. Девушка взяла в руки человеческий череп. Висок хранил следы страшного удара, змеились трещины по белой кости. Катрин осторожно поставила череп на уступ скалы, — пусть будет чуть выше врагов. Наверное, следовало похоронить бойца, но пришелица и понятия не имела, какой способ погребения выбрал бы воин. Пусть уж лежит, как лежал. Найти покой среди останков врагов не так уж и плохо. Правда, сама шпионка к подобному итогу спешить не собиралась. Традиции не те…
Катрин уже собиралась выбраться наверх, как заметила темный предмет у противоположного откоса. Отвела сапогом ветви колючего низкорослого куста, потянула… Клинок неохотно выполз из пыли и плетения корней. Ух! Время древнее оружие почти не затронуло. Темный металл лишь покрылся матовой патиной. Трудно сказать, был ли это короткий меч или большой кинжал. Расширенная и утяжеленная конечная треть клинка, хищный изгиб вперед, оружие напоминало слегка увеличенное непальское кукри. Или махайру.[24] Или какого-то неизвестного предка ятагана. Меч вместе с рукоятью, казалось, был прокован из единой заготовки. Когда пальцы обхватили надежную рукоять, сердце Катрин дрогнуло. Клинок продолжал руку едва ли не лучше «лепестка», с которым столько возилась. Гарды практически не было, лишь витое кольцо, ограничивающее хват пальцев. Клинок предназначался не для долгой работы в плотном строю ратников, и не для изощренных фехтовальных поединков. Зато в мгновенной и безжалостной резне он, должно быть, чувствовал себя всесильным.
Прикусив губу, Катрин повернулась к черепу. Нарушать тишину не решилась. Безмолвно поблагодарила и попросила прощения. Череп смотрел спокойно. Собственно, иного от белой кости и
