Перед воротами наступило затишье. Стояла невысокая баррикада из двух рядов рогаток, сбитых из заостренных кольев. Горели два ярких костра у стены. Тихо переговаривалась группа копейщиков. Хромого лорда Элкмара видно не было.
— Даже хуже стало, — прошептал Костяк. — Пока костры не прогорят, высовываться нет смысла. Как на ярмарочной сцене на стене куклами повиснем.
— Костя, а зачем эти загородки? Ведь стены вон какие высокие, и ворота крепкие, — спросила Даша. — Неужели, если за ворота пираты прорвутся, их рогатки остановят?
— Пиратам ворота штурмовать долго придется. Рогатки не для них предназначены. Это от тех, кто под благовидным предлогом в ворота проскочить попытается. Свяжут коротким боем стражу, тогда и пиратам ворваться удастся. Хотя вряд ли. Стража бодрствует.
— Понятно, значит, диверсантов опасаются, — прошептала Даша.
— Наверное, — неуверенно сказал лохматый. — А кто это?
Объяснять Даше не хотелось. Рубашку парень не надел, и теперь его плечо просто огнем жгло плечо Даши. И смотреть не нужно, глаза у воришки темные, хочет продолжения. Не выплеснулось до дна желание. Даше и самой было трудно дышать — подоконник давил на грудь, как перевернувшаяся могильная плита. Все вверх тормашками. Ой, с ума сойти.
— Костя, а мне на войну наплевать, — безрассудно выговорила Даша. — Пойдем на кровать, а? Я хоть раз на нормальной постели хочу попробовать.
Руки лохматого мгновенно оказались на девичьей талии. Поцелуи жгли шею подруги и коротко подстриженный затылок. Даша опьяненно смотрела в темноту. Над зубцами замковой стены проносились быстрые силуэты ночных сычиков и мелких крыланов. Кто из них кого жрет, Даша так до сих пор и не знала.
— Аша, — жарко прошептал Костяк, — тебя здесь точно околдовали. Только я удержаться не могу.
— По… пользуйся, — пролепетала Даша. — Зря ты штаны натянул…
Она взлетела в воздух. Худые, но крепкие руки вора донесли девушку до темного простора постели. Даша отвечала на поцелуи, почти кусала рот парня, ловила язык.
— Подожди, я из этого проклятого платья выпутаюсь…
Даша, извиваясь, выползла из платья. Костяк развязал брюки, швырнул ремень с ножом и дагой на подушки в изголовье. Даша чуть не зашипела от нетерпения — какое еще оружие, когда дышать невозможно? Но лохматый уже был рядом, уже целовал, и сразу стало легче. Оказалось, что быть голой рядом с голым мужчиной — самая важная вещь на свете. Жестковатые от мозолей ладони парня скользили по бедрам, и Даше хотелось, чтобы он был еще решительнее. Какие еще «прелюдии»? Она готова, уже сто лет как готова.
Потом Даша почему-то оказалась сверху. Лохматый дрожал, что-то бормоча, целовал небольшие упругие груди подруги. Даша занималась куда более забавными вещами — от ее ласк возлюбленный чуть не взрывался. Девушку опять охватило потрясающее ощущение всесильности. Ну, разве может быть больший кайф?!
Даша раскинулась на подушках. Лохматый, обнимая, осторожно и страстно оказался сверху. Миг, когда его слишком вкрадчивые движения чуть не взбесили Дашу, тут же забылся. От блаженной тяжести Даша завопила в колеблющийся полог. Нет, не завопила — поцелуй так вовремя закрыл рот. Даша вцепилась в горячие плечи парня. Кажется, ногтями. Но сейчас это было не важно. Глаза закатились, вихрь звездной тьмы заполнил мир. Даше показалось, что она лопнула расплавленным, ослепительно приятным золотом.
Нет, то была не Даша. Нормальная девушка вернулась в темную спальню чуть позже. Осознала, что это именно она выгибается, опираясь локтями и пятками, навстречу мужской тяжести. Костлявое чудище, невоспитанное и любимое, делало просто невыносимые вещи. Наплевать, где он такому научился. Даше хотелось завизжать во весь голос, поблагодарить и сучку Ресничку, и, должно быть, целую сотню иных баб, которых перетрахал, набираясь опыта, лохматый. Только все, фигушки, теперь он только Дашин.
Костя урчал и что-то лопотал. Подруга с восторгом повиновалась его телу. Падала лицом в подушку, поднимаясь на колени, податливо сопротивлялась страстному давлению. Оглохла, ослепла, но чувствовала каждый миг. Ну разве можно называть это полное опьянение глупым словом «трахаться»? Все, что знала, все, что видела на экране монитора или слышала за занавеской, оказалось враньем и бредом. Пусть и достоверным по форме. Другое, все другое…
Даша еще раз слетела в космос, на этот раз сама заглушила вой, вцепившись зубами в подушку. Потом, почти осознанно, помогла отправиться в маленькую смерть лохматому…
— Дашечка, — прошептал вор, — ты любишь ругаться «пошлостью», но я тебя, правда, люблю. Мне все равно, почему ты с ума сошла.
Даша послушала, как взбесившимся метрономом стучит сердце парня. Собственное сердце скакало еще быстрее.
— Я с ума сходить и не думала. «Девочка дозрела», — поется в одной песне. Я просто очень путаная девочка. Но, кажется, я тебя, наглеца, тоже люблю.
— У тебя это просто в первый раз, — прошептал Костяк. — Всегда запоминается.
— И вовсе не в первый, — попыталась рассердиться Даша. — Уж кто-кто, а ты мог бы и помнить все детали моей интимной жизни.
— Ты меня за тот раз извини. Если бы я знал…
— А ты меня за Навьи камни извини. Слушай, Костя, мы так и будем, как идиоты, извиняться?
— Да, сейчас не время. Мы еще поговорим?
— Вообще-то я надеюсь не только на разговоры, — хихикнула Даша. — Мне, знаешь ли, понравилось.
— Я тебе такую кровать обязательно достану, — пообещал парень. — Я тебе что угодно достану. Ты очень красивая, Дашечка. Я даже не представлял, что ты так за три дня измениться можешь. Я тебя едва узнал.
— Правда? — девушка попыталась пригладить то, что еще недавно выглядело новой прической. — А если я опять кабанов начну разводить? Без стрижки, платьев, с грязными руками?
— Я в тебя на пароме влюбился. Так что можно и без платьев. Я тебя всегда любить буду.
— Да? А знаешь, лохматый, ты попался. Я тебе верю. Теперь прилипну навсегда. Без платьев я обойдусь, но хорошую постель мы себе должны обеспечить. И спокойную жизнь.
— Согласен, — вор поцеловал подругу в распухшие губы. — Только сейчас нам бы встать было неплохо. Как ты думаешь, поковыряться с замком смысл имеет? Иначе мы здесь и месяц просидеть можем.
— Что-то делать нужно, — согласилась Даша, но тут лохматый зажал ей рот.
За дверью, на галерее, застучали торопливые шаги. Костяк на четвереньках бросился за штанами. Со спины он выглядел забавно, но смеяться у Даши желания не возникло.
— Не сюда они идут, — зашипела девушка.
Лохматый, уже с одеждой, нырнул под покрывало.
— Попались мы, Дашечка.
Стукнула дверь в соседних покоях. Раздались приглушенные голоса.
— Дай мне нож, — потребовала шепотом Даша. Костяк сунул ей узкое «перо», а сам с дагой в одной руке попытался натянуть штаны. В то же самое мгновение в двери, соединяющей комнаты, звякнул ключ. Костяк мигом нырнул под покрывало. Даша поспешно кинула подушку на это возвышение.
— Дашка! Нашла время спать, — в комнату влетела Мари. Фонарь в ее руке раскачивался, бросая длинные тени на стены комнаты. — Живо поднимайся…
Мари посмотрела на бледную мордашку сестры, потом на поношенный башмак, предательски торчащий рядом с брошенным на пол платьем, и хихикнула:
— Дашка, ну ты даешь! Вот вечная скромница. Это твой багдадский вор? Покажи криминала.
— Ты о чем, Маша? — неуверенно спросила младшая сестра. — Я только заснула, а тут ты врываешься. Я, между прочим, голодная.
