плоть), не говоря уже о кровоподтёках на Плащанице, разрушилась бы в радиусе мили. Ни одна из теорий, основанных на возможностях химических реакций, тоже не объясняет, каким образом кровь отпечаталась на ткани.
Некоторые теоретики, как мы уже видели, считают, что образ на Плащанице появился в результате параллельного протекания двух уникальных процессов, – так считает, например, Торт, выдвинувший теорию двойного паранормального феномена. Но предложенные гипотезы описывают процессы не просто разные, но
Многие странные особенности пятен крови, указанные в конце 1970-х членом BSTS Питом Фрилэндом и всецело проигнорированные сторонниками подлинности Плащаницы, ещё более склоняют нас к мысли о подделке. Дело в том, что пятна крови отпечатались с неправдоподобным совершенством. Вполне естественно, что они идеально передают характер и природу ран, но стоит задуматься о том, в каком состоянии была кровь, когда формировался образ. Если кровь успела свернуться, то едва ли она смогла бы отпечататься на полотне. Наоборот, оставаясь жидкой, кровь пропитала бы ткань насквозь и просочилась вдоль волокон. И конечно же, она не смогла бы оставить столь правильные отпечатки, которые поражают и озадачивают судмедэкспертов.
Как и следовало ожидать, у сторонников подлинности Плащаницы всегда наготове есть какой-нибудь ответ. В данном случае они заявили, что тело было завёрнуто в Плащаницу в тот самый момент, когда кровь достигла единственно необходимой консистенции. То есть она не была ни слишком густой, чтобы просто прилипнуть к ткани, ни слишком жидкой, чтобы бесформенно растечься по полотну. Между тем мы знаем, что ткань пропитана кровью, которая, видимо, оставалась достаточно жидкой. Словом, сторонники подлинности полагают, что кровь во всех ранах в определённый момент времени достигла совершенно одинаковой консистенции. Однако, даже если тело было бы завёрнуто в Плащаницу сразу после снятия с Креста, кровь в некоторых ранах к тому времени должна была бы уже полностью запечься, в других – оставаться полусвернувшейся, а в третьих – ещё совершенно жидкой. Поскольку, судя по рассказу Евангелий, раны наносились в течение всего дня, в разное время суток.
Терновый венец изранил голову ещё утром, тогда же появились следы от бичевания (о котором свидетельствуют кровоподтёки). Раны от гвоздей появились, когда Иисуса распяли на кресте, и затем уже не переставали кровоточить весь день, на что указывает угол, под которым текла кровь. Но самой тяжёлой оказалась последняя рана – удар копьём в область рёбер, нанесённый сотником. Кровь, вытекшая из этой раны, была настолько жидкой, что, когда тело было положено на Плащаницу, опоясывающий след от кровоподтёка оказался виден даже на спине.
Однако все эти пятна крови, вне зависимости от времени появления и генезиса ран, выглядят на Плащанице совершенно одинаково. При внимательном рассмотрении наиболее серьёзные сомнения в подлинности вызывают, по мнению Питера Фрилэнда, раны в области черепа: сначала они кажутся убедительными и завораживающими, едва ли от художника можно было бы ожидать таких грубых, резких пятен. Они прекрасно видны, начиная от самых маленьких на месте ран размером с булавку, из которых вытекло буквально по капле крови, – до самых больших на месте ран на лбу, кровь из которых струилась вдоль бровей. Врачи подтвердили тот факт, что настоящая кровь ведёт себя точно так же – то есть точно так же вытекает из самых настоящих ран, если они такого же размера и нанесены в те же места.
Как знают все читатели детективов, из ран убитых кровь не вытекает. Однако из вышесказанного ясно, что из ран живого человека кровь струится почти так же, как это видно на Плащанице. Мы столкнулись со странным противоречием, на которое часто просто не обращают внимания, но оно занимает самое важное место в нашей истории. Предположим, что с кровью на черепе произошло какое-то жуткое недоразумение. Но как объяснить то, что «совершенные» по форме пятна крови в области затылка видны сквозь волосы? Объяснить это невозможно. Кровь, сочившаяся из ран от шипов, встретила бы на своём пути волосы, и следы крови потеряли бы былую отчётливость. Мы увидели бы кровавое месиво. Вместо этого на Плащанице можно с лёгкостью различить мельчайшие раны на черепе, причём каждую по отдельности. Не менее загадочным представляется и тот факт, что кровь в некоторых местах поднималась вверх и просочилась в область лица.
Итак, кем бы ни был создатель Плащаницы, это был незаурядный мастер. Кем бы ни был сей неведомый нам художник, он добился немыслимого совершенства, особенно при изображении пятен крови. Взглянув хоть раз на этот поразительный образ, мы испытываем эстетическое наслаждение, не идущее ни в какое сравнение с впечатлением, которое производит на нас точность и достоверность изображённого.
Что же касается других странностей и недоразумений, связанных со следами крови на Плащанице, то Джо Никелл заметил, что на месте ран от бичевания осталось значительно меньше крови, чем следовало бы ожидать. Энтони Харрис, автор книги «Пресвятая Дева и святая блудница», приходит к тому же выводу, но высказывается более резко, указывая также на то, что следы от ударов нигде не пересекаются и не накладываются друг на друга, словно чья-то заботливая рука расположила их так, чтобы они производили более глубокое эстетическое впечатление или драматический эффект.
Те же проблемы возникают и при рассмотрении кровоподтёков в области запястий. Хотя следы от этих ран прославились своей анатомической точностью, связанной, впрочем, не только с местоположением на запястье, но и с углом наклона, который образует кровь, стекая вниз по рукам, – мало кто обращал внимание на то, что сама эта анатомическая точность плохо согласуется с идеей подлинности Плащаницы. Как указывал в 1978г. в разговоре с Яном Вильсоном австралийский практикующий врач и доктор наук Виктор Вебстер, задняя часть запястья Распятого должна была бы оказаться плотно прижатой к перекладине креста, что серьёзно затруднило бы вытекание крови. Впрочем, может быть, рана вновь открылась и стала кровоточить, когда тело снимали с креста? Сторонники подлинности Плащаницы должны выбрать одну из этих двух гипотез – и они остановились на первой, на той, которая учитывает угол вытекания крови из раны, свидетельствующий о положении рук, которые должны быть подняты вверх и прибиты гвоздями к кресту.
В своей последней книге о Плащанице «Кровь и Плащаница» (1998) Вильсон стремится найти объяснение этому факту и говорит об ошибочности традиционных представлений о распятии, доказывая, что приговорённого к смерти распинали лицом к кресту. Может быть, и так – но тогда перед Вильсоном встанут ещё более серьёзные проблемы, касающиеся Плащаницы. Примечательно также и то, что никто из синдонистов не согласился с ним, предпочитая просто не замечать парадоксов и аномалий Плащаницы.
Что же касается изображения со спины, то оно обладает той же цветовой насыщенностью, что и фронтальное изображение, то есть с лица. Если образ, сохранивший очертания тела со спины, был бы подлинным, то в том виде, как мы его теперь различаем, он мог бы появиться лишь в результате непосредственного соприкосновения с телом человека, но тогда – вспомним, кстати, случай, произошедший в богадельне графства Ланкашир, – образ получился бы искажённым. Но никаких искажений мы не наблюдаем. Если бы изображение со спины появилось в результате какой-либо химической реакции, то в подобном случае оно было бы темнее фронтального, поскольку тело оказывает большее давление на нижнюю часть покрова, к тому же все испарения, благодаря которым возникает образ, поглощались бы в первую очередь задней частью Плащаницы. Но цветовая насыщенность изображения со спины ничуть не отличается от тона фронтального образа. К тому же некоторые теории, например выдвинутая Аланом Миллсом, даже не предполагают, что изображение со спины могло возникнуть.
Начиная с 1988 г. сторонники подлинности Плащаницы отчаянно стремятся разоблачить результаты радиоуглеродной датировки, ссылаясь на массу процессов, которые могли, с разной степенью вероятности, исказить результаты анализа. Сторонники подлинности считают, что ошибочность данных радиоуглеродного анализа может объясняться влиянием пожара 1532 г.; грязью, оставленной руками, прикасавшимися к Плащанице, часто выставляемой в былые времена на всеобщее обозрение; наконец, «биопластическим покровом» из бактерий и грибков – такова (наиболее популярная в наши дни) гипотеза, выдвинутая доктором Леонсио Гарца-Вальдесом, в соответствии с которой радиоуглеродный анализ указывает на возраст этого покрова, а не на возраст самой Плащаницы.
Признание ненадёжности метода – это всё, чего могут добиться синдонисты, сомневающиеся в
