Ха, против мечей и багра костями много не нагремишь.
Последним через борт упал высокий скелет, чьи ребра, словно лентами были облеплены сизо- красными кишками, выдранными из лорда Торма.
Рата осмелилась глянуть на то, что еще недавно было живой плотью искателя сокровищ. Да, не лучшая смерть к лорду пришла.
Сверху спустился Морк. Изодранная рубашка висела на нем клочьями. Сапоги капитана хрустели по костям. Следом, сжимая свою дубинку, спустилась всхлипывающая Лорис:
— Он меня укусил! Понимаешь, этот дерьмовый утопленник меня укусил!
— Замолчи, — пробормотал капитан. — Джином рану промоем. Нечего волноваться, — нога в тебе не самое главное.
Морк смерил взглядом Рату с багром, потом глянул на останки лорда Торма:
— Сдох, значит?
— Порвали его, милорд, — доложила Рата.
— Я слышал, — буркнул капитан, наблюдая, как костяная нога, отягощенная расползшимся сапогом, отвратительно скребется, пытаясь взобраться на борт.
Рата подцепила сапог багром, перекинула через борт. Трое людей прислушались к всплеску. Морк повыше поднял фонарь, оглядел палубу:
— Да, Крысишка, завтра тебе будет, что убирать. А проклятого колдуна я сейчас прирежу.
Капитан шагнул к люку трюма и вдруг упал на колени. Рата, цепляясь за багор, тоже покатилась по палубе. Толчок сбил с ног и Лорис. Снизу доносился оглушительный треск дерева.
«Скакун» налетел на камни.
Глава четвертая
Дубовые доски обшивки оказались пробиты в двух местах. Жуткий треск дерева больше не повторился, — ударившие в борт волны и порыв ветра сняли «Скакуна» с коварных камней. С печальным вздохом корабль продолжил свой путь, отдаляясь от окруженной рифами неясной громады скалы.
— Дерьмо! — Морк перевесился через борт. — Дерьмовое дерьмо!
Рата сидела на палубе, держась за голову — во время толчка лоб крепко соприкоснулся с массивным древком багра. Гудели снасти, — ненавистный северо-западный ветер снова принялся за свое. Когг тяжело переваливался на волнах. Сквозь привычные вздохи воды, был слышен еще один новый звук, — в трюм «Скакуна» врывалось море.
— Будь все проклято! — застонал-зарычал Морк. — Такой корабль! Ах, дерьмо…
Рата отползла к борту, чтобы не попасться под горячую руку. Пират в ярости метался по кораблю. Дело было плохо. С пробоиной меньшего размера самонадеянный Морк, возможно, и попытался бы справиться. Но пролом в левом борту, — широкий и длинный, не оставлял шансов. Здесь бы и усилия полноценной команды не помогли. Во тьме трюма алчно шипела вода, плавали бочонки и корзины. Завести пластырь или забить течи было нечего и думать.
Морк поставил фонарь, яростно плюнул в журчащую темноту трюма.
— Маг вонючий! Чтоб ты захлебывался тысячу лет! Да любись ты вечно со своими мертвяками!
Капитан задвинул крышку люка, вогнал запорный брус, несколькими ударами обуха топора согнул скобы, накрепко запечатывая выход из трюма.
— Лорис, живо тащи свою задницу к лодке! Да на камбуз не забудь заскочить, корова тупая!
Рата сидела, уставившись в грязную палубу, держала поперек колен тяжелый багор. Доски под ногами были грязными, замызганными. Драить палубу уже не придется. Вот дрались, сражались, думали- гадали откуда мертвецы приходят, а все уже кончилось. Не ларвы и слуа, а простые камни корабль доконали. Утонет когг, и никто за шиворот глупую девчонку из воды не выдернет. И то правда, — не каждый же раз, нужно и меру знать.
Мимо пробежал Морк с узлом на плечах. Кусок парусины, — парус надеется сделать. Да какой парус на ялике? В такой скорлупке плавать все равно, что в лохани для мытья посуды.
Мертвецкий шлем, едва слышно бренча, подъехал к башмакам девочки. Рата машинально потыкала его пальцем, — железо хорошее, внутри видны остатки сгнившей мудреной подкладки. Но форма у шлема нелепая, — котелок котелком. И в каких землях такие чудные шлемы носят? А «Скакун» сильный крен дает. Пора задницей пошевелить.
Рата захватила свой мешок и побрела на голоса. Морк с рыжей поспешно готовили ялик к спуску. У борта громоздилась куча скарба. И куда они это денут? В лодке и люди-то едва уместятся.
— Крыса, что уставилась? Помогай!
Рата помогла развернуть таль-лебедку. Заскрипел блок. Морк торопился, — корабль кренился, и до воды с левого борта стало заметно ближе. Ялик спустили на воду. Морк, не взирая на скулеж, ухватил рыжую, наскоро обвязал веревкой, как мешок отправил в лодку. Лорис судорожно ухватилась за короткие весла. Волны, пусть и невысокие, угрожающе раскачивали ялик.
— Милорд, перегрузим, — пробормотала Рата, помогая капитану опускать в лодку бочонок с пресной водой.
— Ничего, — прохрипел Морк, сбрасывая в ялик мешочек со старыми сухарями. — Как-нибудь…
— Милорд, ялик не удержит, — не выдержала Рата, пытаясь на глаз соизмерить высоту бортов лодочки и вес груза и людей.
— Может и не выдержит, — согласился капитан, окидывая взглядом оставшуюся кучку вещей. Выхватил еще один плащ, бросил Лорис. Пощупал ножи за поясом. Ухватился за фал: — Выдержит, если боги смилостивятся. Да тебе-то, крыса, что волноваться?
Рата глянула ему в глаза и в ужасе прошептала:
— Не по закону это, милорд.
— В законах сведуща? — Морк без особой злобы двинул девчонку ногой в живот.
Рата отлетела к рундуку. Капитан, вспрыгивая на фальшборт, сплюнул и сказал:
— Судьба у тебя такая, Крысишка. Самое тебе время к своему богу-заморышу обратиться. Чуть раньше, чуть позже сдохнешь — разница какая? Зато этого проклятого «Скакуна» тебе целиком и полностью оставляю. Владей…
Он исчез за бортом.
Рата, держась за живот, с трудом встала. Кое-как доволокла багор к борту. Ялик уже отошел, и Рата, понятное дело, не докинула. Багор плюхнулся в воду шагах в трех от лодки. Морк даже весел не выпустил, только выругался в сторону когга. Лорис на мгновенье оглянулась.
Ладно. К богам взывать Рата не собиралась. Не сильно-то они в жизни помогали, да и имя родового бога островитянка толком не помнила. Как-то коротко его звали. Воки? Оки? Не вспомнить. И мамино лицо уже не вспоминается. Только руки теплые и спокойствие.
Рата поежилась и снова ухватилась за болящий живот. Скоро с мамой увидишься. И тепло будет. Только прежде холод и удушье морской воды вдоволь отведаешь.
Девушка дотащилась до капитанской каюты. Бочонок стоял на месте. О, в нем содержимого едва на донышке. С трудом нацедила. Джин глотался, как несвежая вода. Горло не жгло. Чуть-чуть невкусно и берегом пахнет. Рата выплеснула остаток на постель. Пить из капитановой кружки было противно. Села на табурет, посмотрела на ненужную карту. В животе стало чуть теплей и боль притупилась, но особой храбрости, что по слухам джин дарит, что-то не чувствовалось. Умирать было страшно.
Рата посмотрела на грязную постель и решила выйти на воздух.
Небо слегка просветлело. Ветер утихал. Рата прошлась по палубе, с трудом держась на ногах, — крен еще усилился. По левому борту в рассветном тумане виднелись пятна скал, — одно повыше и поближе, за ним торчат другие, поменьше. Немного похоже на Имптинову Пяту, — родовые земли, что унаследовала
