даже обыкновенной курицы никогда не видела, не говоря уже о корове или овце. Собственно, островная дикарка и настоящего живого дерева никогда не видела. Хотя читала о живности много, о мудреных конских породах знала столько, что даже удивительно. Зато она абсолютно ничего не слышала о дарках. Ни о диких, ни о мирных. Даже об обыкновенных брауни и никсах не слыхивала. Просто немыслимо!
Здешние крепостные дикари считали селков и домовых-томте древними сказками. Каково?! Вот уж мудрецы так мудрецы. Впрочем, Лот-Ту винить было не за что — она еще крохой была, когда крепость свое поражение потерпела.
Жила та крепость тайная в спокойствии лет пятьдесят-шестьдесят. Лот-Та сама затруднялась точно сказать. Помнила лишь, что мама ее уже в крепости родилась. Отца не помнила — может, их и несколько было? В общем, жили. И вот в один недобрый день шторм пригнал к острову полузатопленный драккар. Оставались на судне люди полуживые, и решил их гарнизон крепости в плен взять. Вернее, в рабство. Нужна была крепости свежая кровь, тем более, на драккаре и несколько женщин имелось — добыча лакомая. Захватили драккар без труда — гребцы на корабле обессилены были. Атакующее лишь застрелили из своего хитроумного оружия капитана, да один из гребцов раненным утонул. Остальные — человек двадцать, оказались в плену под скалой. В крепости не только спальные комнаты да таверна-столовая имелись — тюремные камеры предусмотрительное племя тоже заранее вырубило. Только не понял гарнизон, что в плен не обезьян бестолковых захватили, а бойцов-глорцев. Отлежались невольные гости. В еде-питье их не ограничивали — живыми рабы нужны были. И случилось то, что должно было случиться. Вцепились северяне в глотку тюремщикам.
Что там точно произошло, Лот-Та так и не узнала никогда. Наверху день был спокойный и солнечный, когда в коридорах бой завязался. Видно, вырвались глорцы из камер, и не сильно-то помогло тюремщикам оружие их редкостное.
Лот-Те в то время было три годика. Ее с остальными детишками на солнышко выпустили. Погулять под бдительным присмотром воспитателя.
Де-то-на-ци-я.
Что это такое, объяснить Лот-Та затруднялось. Но, в целом, понятно. Бывает, полено в очаге стрельнет искрой. Вот и на острове так получилось. Великий арсенал в крепости имелся и мгновенно сгорел. Вот тебе и хитрое оружие. Получилось — ни крепости нет, ни острова. Одни зубы-осколки.
Уцелело из племени человек двенадцать. Большая их часть скоро умерла от ожогов и оттого, что кости переломанные заживать не хотели. Из детей одна Лот-Та осталась. Осколок скалы рухнул, а кроха прямо под ним сидела и как в нише-тайнике оказалась — ни единым камнем не задело. Тот день Лот-Та хорошо помнила, а вот что до этого было, да и после — многое забылось. Вроде, выжила еще одна женщина безногая, но та вскоре утопилась. Остался старик, — этот еще настоящую родину помнил, учил девочку читать и на пальцах арифметику показывал. Умер он, когда Лот-Те девять лет исполнилось. К тому времени остатки племени уже освоились — обитали в подземных комнатах, что под Клыком уцелели. Большая часть помещений исчезла вместе с островом. Сохранились технический отсек с одним из генераторов, водная элек-станция и несколько полузатопленных складских помещений. Здесь и выросла Лот-Та. Людей она вообще плохо знала, — когда рыбаки, ставившие сети, не вернулись, один наставник у девчонки и остался. Учил чему мог и как мог — видно, сам не сильно грамотным был. Зато взрослым. Так что, когда подросла Лот-Та, ничего удивительного, что и женщиной он воспитанницу сделал. Очень мечтали изгнанники племя свое возродить. Но не получилось.
Рата совсем не жалела, что убила того наставника. Встретились на узкой тропке, жизнь на жизнь разменяли. Судьба такая. Но могло быть и по-другому.
Робкими были наследники великих строителей крепости. Уж чего им стоило незваных пришельцев во сне прирезать? Все не решались напасть на «дикарей», хотя сами при последнем издыхании находились. В те дни им куда хуже, чем Рате и Трайглетану пришлось. Верхний резервуар с дождевой водой для подземных жителей являлся единственным источником пресной воды. Наблюдать за пришельцами было трудно — подземные жители только на слух ориентировались, а поскольку человеческого языка не понимали, толком и подслушать не могли. Когда Рата с колдуном сток воды вниз прервала, совсем местным обитателям худо стало. Выбирался великий подземный обитатель в пещеру только днем, когда никого не было. Набирал воды и уползал в свою сырость. Лот-Та вообще наверх не поднималась. Они и раньше редко наружу выходили. Питались той рыбой, что в ловушки, расставленные в подземных затопленных галереях, попадалась — туда вода морская свободно заходила, улов был невелик, но постоянен. Много ли двум человекам нужно?
Крысы они были. Морские крысы. Рата поражалась — как можно так жить? От солнца добровольно отказываться, от широкого вида с Клыка, от лихого морского ветра? И это дети воинов?
…— Безнадежно мы. Противопостояли. Ци-ви-ли-зо-ван-ный мир — против дикарского мира. Не понять, — объясняла Лот-Та, когда они с Ратой уже научились болтать обо всем.
— Понятно, что «не понять», — согласилась Рата. — Вы на себя-то в зеркало смотрели? Цивилизованные…
— Не видеть. Нет зеркал, — Лот-Та стеснительно улыбнулась.
Рата ей прямо сказала, что так жить нельзя было. Лот-Та и сама теперь видела. На солнце ей больше нравилось. Наверное, не вернулась бы вниз, даже если бы и вода оттуда ушла. Но оправдание прошлой подземной жизни у нее было одно:
— Порядок так. Приказ старый — нет отмены. Выполнять до последней возможно.
— Говори — возможности, — поправила Рата и вздохнула. — Упрямые вы, как те сваи старые — пристань уже сгнила, остатки настила на дрова растащили. А сваи все стоят без толку и пользы. Конечно, весьма почетна стойкость такая. Только человек не свая, сам решать имеет право. Хотя ваша дисциплина очень бы Леди понравилась. Она любит, когда приказ до точечки выполняется.
— Нет. Не стойкость. Боялись мы. Дикари кругом.
— Что дикарей бояться? — Рата гордо вздернула подбородок. — Мы все равно придем.
— Ты не дикарь, — Лот-Та поправила талисман на шее подруги. — Ты — дитя. Поэт некромантский.
Рата ухмыльнулась. Приятно, когда о тебе заботятся. Лот-Та порядок и аккуратность очень любит. У нее даже крючки идеально ровные получаются. То, что она сама на чучело похожа — это от отсутствия зеркала. Впрочем, сейчас Лот-Та совсем уже не Чучело. Потому что Рата о подруге тоже умеет заботиться.
Но это сейчас. А тогда Лот-Та была сущим облезлым скелетом. И подыхали они в подземелье, потому что пить, кроме морской воды, было нечего, помпы отказались работать и сам генератор тоже начал выходить из строя. Фильтры засорились. Тогда вышел за водой ее мужчина и не вернулся.
Мужем своего мужчину Лот-Та никогда не называла. Рата видела хозяина подземелий мертвым — понятно, при жизни он чуть получше выглядел, но все равно, — дядька худой, уныло-белесый. Какой из него муж? Хотя привязана к нему Лот-Та была крепко. Еще бы — один-единственный, кого ты с рождения знаешь.
Одно, чего Рата не собиралась никогда в жизни говорить подруге — как хоронила того дядьку.
Рата глянула на пятно лодки, застывшее на спокойной поверхности пролива. С высоты Лот-Ту едва разглядишь — просто пятнышко бледно-зеленое и только угадать можно, когда снасть выбирает. Платье, шелковое, некогда яркое, порядком выгорело. Как его Лот-Та ни берегла, когда один и тот же наряд каждый день носишь, элегантной не останешься. Но платье покойной Лорис светловолосой островитянке очень шло. Рата, правда, объяснила, что вырез великоват, а подол слишком короток, но Лот-Те было наплевать. Подол еще укоротила — теперь платье лишь до середины икр ноги прикрывало. В остальном платье Лот-Та подогнала так, будто на нее и шили. Уроженка Клыка с иглой очень дружила — тут Рата только головой качала: как без учителей можно научиться так портняжить? Из остатков шелка Лот-Та умудрилась сшить косынку — для Раты, но та отказалась, косынка у нее была, а подруге в самый раз. Была Лот-Та с ног до головы нарядная, шикарно-зеленая. С тех пор немного поблекла и выгорела, но на свой наряд все равно нарадоваться не могла, ведь первый раз в жизни шелк увидела. Сапоги здоровенные, конечно, эффект
