— Нет, Зои, нас кое-что связывает, — возражает она. — Мы обе любим этих детей.
Эти слова заставляют меня остановиться на полпути. Я оборачиваюсь.
— Что бы там ни говорили, — негромко продолжает Лидди, — я всегда считала, что из тебя получилась бы великолепная мать.
Анжела берет меня под руку и тащит по коридору.
— Не обращай на них внимания, — велит она. — Знаешь, чем отличается дикобраз от Уэйда Престона за рулем своего автомобиля? Иглы торчат наружу.
Но на этот раз я не могу выдавить даже улыбку.
Не помню, чтобы мама, когда я была ребенком, часто ходила на свидания, но одно засело у меня в памяти. Какой-то мужчина, облитый духами с ног до головы (еще больше, чем моя мама), позвонил в дверь и повез ее ужинать. Я заснула на диване, пересматривая «Любовную лодку» и «Остров фантазий», а проснулась уже во время выпуска ночных новостей и увидела маму в чулках без туфель, тушь размазана под глазами, а волосы беспорядочно торчат.
— Понравился? — помнится, спросила я.
Мама только презрительно фыркнула.
— Никогда не доверяй мужчине, который носит на мизинце кольцо, — сказала она.
Тогда я ее не поняла. А теперь полностью с ней согласна: мужчина должен носить только обручальное кольцо или кольцо Суперкубка. Остальные украшения — знак того, что ничего из ваших встреч не выйдет: кольцо школьного братства говорит о том, что он никогда не повзрослеет, коктейльное кольцо с массивным камнем указывает на то, что он голубой, но пока сам этого не понимает. Кольцо на мизинце свидетельствует о том, что он слишком печется о своей выгоде; кольцо а-ля «Завтрак у Тиффани» Трумена Капоте — больше заботится о собственном внешнем виде, чем о спутнице.
Уэйд Престон носит кольцо на мизинце.
— Вам досталось с лихвой, мисс Бакстер, — говорит он. — Можно даже сказать, вы ходили в клинику, как на работу.
— Протестую! — восклицает Анжела. — Никому не позволено так говорить.
— Протест принят. Адвокат, удержитесь от личных комментариев, — велит судья О’Нил.
— Многие осложнения угрожали жизни, не так ли?
— Да, — отвечаю я.
— Следовательно, существует вероятность того, что, если суд присудит вам этих нерожденных детей, вы можете не дожить, пока они вырастут, верно?
— Сейчас я полностью излечилась от рака. Шансы рецидива составляют менее двух процентов. — Я улыбаюсь ему. — Я здорова как лошадь, мистер Престон.
— Вы понимаете, что, если суд все же присудит вам и вашей любовнице этих нерожденных детей, нет никакой гарантии, что беременность наступит?
— Я понимаю это лучше, чем кто-либо, — отвечаю я. — Но я также понимаю, что это мой последний шанс иметь биологического ребенка.
— Сейчас вы проживаете с Ванессой Шоу в ее доме, я прав?
— Да. Мы поженились.
— Не в штате Род-Айленд, — замечает Престон.
Я смотрю ему в глаза.
— Мне известно одно: штат Массачусетс выдал нам свидетельство о браке.
— Как давно вы вместе?
— Около пяти месяцев.
Он удивленно приподнимает брови.
— Это очень большой срок.
— Наверное, я сразу поняла, что это мое. — Я пожимаю плечами. — И я хочу быть с ней всегда.
— Вы испытывали те же чувства, когда выходили замуж за Макса Бакстера, не так ли?
Первая кровь.
— Не я подала на развод. Это Макс бросил меня.
— Как может бросить вас и Ванесса?
— Не думаю, что это случится, — отвечаю я.
— Но наверняка вы знать не можете, верно?
— Всякое случается. Рейд с Лидди тоже могут развестись.
Произнося эти слова, я смотрю на сидящую в зале побелевшую Лидди.
Не знаю, что там происходит между нею и Максом, но что-то явно происходит. Когда она давала показания, я чувствовала между ними какую-то не видимую постороннему глазу связь, как будто я попала в паутину, натянутую в открытом дверном проеме. А потом эти слова у кофейного автомата: «Макс не хочет тебя обидеть». Как будто она с ним это обсуждала.
Макс не мог в нее влюбиться.
Она совершенно на меня не похожа.
При мысли об этом я едва заметно улыбаюсь. Макс явно то же мог бы сказать о Ванессе.
Даже если Макс влюбился в свою невестку, не могу представить, что из этого что-то выйдет. Лидди слишком стремится быть идеальной женой, образцовой прихожанкой. Насколько я вижу, тут некуда падать с пьедестала.
— Мисс Бакстер! — нетерпеливо окликает меня Уэйд Престон, и я понимаю, что прослушала вопрос.
— Прошу прощения. Не могли бы вы повторить?
— Я спросил, возмущал ли вас образ жизни, который ведут Рейд и Лидди?
— При чем здесь возмущение? У нас просто абсолютно разные приоритеты.
— Значит, вы не завидуете их богатству?
— Нет. Деньги еще не все.
— Тогда вам не по душе то, что они являются образцом для подражания?
Я едва сдерживаю смех.
— Откровенно говоря, я их таковыми не считаю. Я думаю, что они покупают все, что захотят, — даже эти эмбрионы. Я считаю, что они прикрываются Библией, чтобы осуждать таких людей, как я. Не хотела бы я, чтобы ребенок унаследовал хоть какую-то из этих черт.
— Вы же регулярно не посещаете церковь, мисс Бакстер, не так ли?
— Протестую! — вмешивается Анжела. — Видимо, нам требуется наглядный пример.
Она берет две книги и со стуком кладет их перед собой. «Церковь». Вторую книгу она перекладывает на противоположный конец стола. «Государство». Потом смотрит на судью.
— Видите между ними разницу?
— Умно, миссис Моретти. Пожалуйста, отвечайте на вопрос, мисс Бакстер, — требует судья.
— Нет.
— Вы не очень-то высокого мнения о тех, кто посещает церковь, верно?
— Я считаю, что каждый человек имеет право верить во все, во что захочет. Включая и право не верить ни во что, — добавляю я.
Ванесса не верит в Бога. Я думаю, что все попытки ее матери молитвами изгнать из нее лесбийскую суть закрыли для нее дверь в официальную религию. Как-то ночью мы обсуждали эту тему. О том, что ее мало заботит жизнь загробная, если все, что ей нужно, она получает в этой; что самой природой заложено помогать людям, и золотое правило здесь ни при чем. Говорили о том, что, несмотря на то что я не исповедую ни одну из признанных религий, я не могу с уверенностью отрицать, что нет никаких высших сил. Не знаю, то ли потому, что я продолжаю цепляться за останки религии, то ли потому, что слишком боюсь признаться вслух, что не верю в Бога.
Я понимаю, что атеизм сродни гомосексуализму. Человек надеется, что о его взглядах никто не узнает, потому что негативные последствия не заставят себя ждать.
— Следовательно, вы планируете растить этих нерожденных детей вне религии?
— Не знаю, — честно отвечаю я. — Я буду растить ребенка, чтобы он умел быть любимым и отдавать
