или иных животных по их цепочке ДНК. Это так же увлекательно, как археология. В один прекрасный момент можно откопать Трою.
– Только денег твое увлечение не приносило, и ты стал продавать крокодильчиков.
– Если бы платили столько же, я бы остался в науке.
Леонидыч завернул в газету остатки еды. Митя, допив кофе, сполоснул за бортом стакан, навинтил его на термос.
– А можно тоже вопрос? – спросил он, отдавая металлическую колбу инспектору.
– Валяй.
– Раньше вы охотились на китов?
Не поднимая глаз, Леонидыч убрал в сумку еду и термос.
– С чего ты взял?
– Морской змей на вашей татуировке, китобойное ружье…
– Это подарок.
– Но знаковый. А еще я читал статью о советских китобоях: как они добывали китов и кашалотов в Антарктиде.
– Не только в Антарктиде. – Леонидыч убрал сумку в рундук и посмотрел на Митю. – Что тебе сказать, Димка. Ты изучал животных, а я их убивал. Это моя профессия. Всякое в жизни случалось, но за профессию стыдно не было. Мы делали свою работу, и делали ее хорошо. Это сейчас все норовят пнуть, а раньше мы были в почете… А ведь занятно, что ты и я – два разных полюса, можно сказать, – сошлись ради поисков подводной гадины.
– Судьба, – вырвалось у Мити.
– Я в нее не верю. – Инспектор осмотрел берег из-под ладони. – Отдыхаем пять минут, чтобы еда переварилась, а потом… – он похлопал по анодированному боку воздушного баллона, – твоя очередь. Пора положить фобию на лопатки. Не должен взрослый мужик ходить на поводу у комплексов.
У Мити пересохло в горле.
Теперь уже Леонидыч управлял катером, а облаченный в гидрокостюм Митя наблюдал за показаниями эхолота. Мимо тянулся невысокий яр, местами обвалившийся, поросший травой, молодой ольхой и березой.
– Под водой дыши животом, не грудью, – наставлял инспектор. – Ото дна подальше держись, чтоб муть не поднимать. Иначе ничего не увидишь. Сигналы прежние: один рывок – норма, два – тревога.
– Вроде стоп, – неуверенно произнес Митя.
Инспектор заглушил двигатель, бросил якорь. Пока он, шипя воздухом, менял баллон в акваланге, Митя оглядывал заросли камыша, возле которых заметил подозрительную ямку в рельефе дна. Глубина была небольшой, около двух метров, но зубы у Мити неуверенно клацали.
Леонидыч помог пристегнуть ласты и надеть на спину баллон. Подал мундштучную коробку, от которой к цилиндру со сжатым воздухом тянулись шланги.
– Кусаешь загубник и делаешь вдох. Откроется клапан, пропустит воздух из баллона. Выдох – воздух выйдет наружу через легочный автомат. Попробуй.
Митя вдохнул через загубник и услышал щелчок клапана. Грудь наполнилась воздухом. Он выдохнул. Снова щелчок, и где-то у подбородка раздалось шипение.
– Порядок! – констатировал Леонидыч. – Все работает.
Продолжая дышать через аппарат, Митя опустил на лицо маску и подошел к борту. Ветер гнал по поверхности мелкую рябь. Глядя на нее сквозь резиновый колодец, Митя вновь вспомнил, что не плавал под водой с того самого дня.
Эта мысль обожгла холодом. Он в нерешительности застыл у края, глядя на свое колышущееся отражение, похожее на пришельца из космоса из-за снаряжения.
– Одну ногу на лавку, другую за борт, – буднично командовал инспектор, копошась возле эхолота. – Шаг пошире – и ты там. Ну, давай!
Давать Митя не мог. Перед ним стояла невидимая стена, отделяющая его от воды, словно стекло аквариума. Умом он понимал, что погружение его не убьет. Леонидыч это только что доказал, отпахав три часа на глубине. На Мите был защитный костюм, в легкие поступал воздух, на поясе висел большой нож. Ему нужно только шагнуть через борт… Но он не мог себя заставить.
Митя выплюнул загубник.
– Что случилось? – спросил инспектор.
– Не могу.
Леонидыч понял проблему. И заговорил мягче, убеждая его:
– Не бойся этой гадины. Она не вездесущая. Если появится, я замечу и пособлю.
– Дело не в ней… точнее, не только в ней… понимаете, как вспомню тот случай восемнадцать лет назад, ужас берет за горло.
– Так ведь у тебя есть…
– Я все понимаю! – взмолился Митя. – Все! Просто не могу.
– Понимаю, – вздохнул инспектор, – так бывает. Понимаю.
В его голосе Митя услышал обнадеживающие нотки. Опытный Леонидыч, кажется, смирился с тем, что его спутнику не одолеть водную стихию, поэтому ему придется исследовать берег самому. Так бывает, ничего не попишешь, он сам сказал. Митя готов был стащить маску и скинуть лямки с плеч, но Леонидыч снова подал ему мундштучную коробку.
– Прикуси еще раз, – попросил он. – Только вдохнуть не забудь.
Его просьба была столь бесхитростной и умиротворяющей, что Митя невольно подчинился. И стоило резине загубника коснуться десен, как что-то плотное – вероятно, голая ступня сорок третьего размера – сильно и тяжело толкнуло его в зад. Мир за стеклом маски перевернулся, и Савичев головой вперед провалился в туманную зеленоватую бездну, взорвавшуюся тысячей пузырей.
В первый момент барахтанья под водой его охватила паника. Горло сдавил спазм. В голове раздалось звонкое «чвак-чвак», фоном которому раскатывалась песня из 90-х, искаженные и дребезжащие слова, словно звучащие со старой магнитной пленки.
Он под водой! Нечем дышать! Что делать?!.
Паника продолжалась бесконечную секунду, пока Митя не вспомнил короткое наставление Леонидыча, сказанное перед тем, как инспектор совершил свое коварство.
Он спешно вдохнул.
Воздух упруго расправил легкие, очистив голову и прогнав из нее фантомные звуки. Старый кошмар отодвинулся, уступая место новым необычным эмоциям, в которых Митя пока не мог разобраться. Пока у него была только одна мысль:
Воздух из баллона имел привкус смазки, но это был воздух, позволяющий дышать. Открытие того, что можно жить в мире, который прежде тебя чуть не убил, стало потрясением. Древняя стихия приняла его и даже позволила себя исследовать. Где-то в душе Савичев ощутил толчок незнакомой силы. Страх начал таять, сменяясь осторожным, трепетным интересом.
Балласт был подобран идеально. Митю не тянуло вниз, не выталкивало на поверхность – он парил в изумрудном пространстве, пронзенном сверху солнечными лучами. Песчаный откос под ним плавно перетекал в усеянное камнями и ракушками дно. Справа покачивалась стена камышей, похожая на джунгли инопланетного мира, где не все в порядке с гравитацией. Слева на поверхности темнело днище катера, от которого вниз тянулся якорный трос.
Мимо проплыл окунь, лениво поводя хвостом. Стекло маски искажало размеры, и по загривку пробежал неприятный холодок. Окунь показался ему крупнее, чем был на самом деле. Лишь когда подводный обитатель исчез в зеленоватом сумраке, испуганное оцепенение спало.
Савичев шевельнул ластами, и его понесло вперед. Стайка рыбешек, серебрящаяся меж стеблей камыша, бросилась врассыпную от надвигающегося чужака. Суматошный карась врезался в маску и, трепыхая плавниками, поспешил исчезнуть из поля зрения. Страх рассеивался быстрее, чем ожидал Митя. В окружающем его мире не было ничего ужасного и пугающего.
