войны!
– Так кто же этот Паулюс? – переспросил Сталин.
Москва еще не знала, что судьба Рейхенау решена.
………………………………………………………………………………………
«Чистка» была продлена Гитлером до самого апреля.
Старый фельдмаршал фон Лееб, будучи не в силах покорить Ленинград, не стал ждать пинка от фюрера и сам запросил отставки. Гитлер метался в поисках выхода. В январе он распорядился, чтобы технический контроль на военных заводах не придирался к качеству:
– Нам сейчас не до полировки брони, была бы броня… В декабре, – продолжал он, – силы вермахта и корабли флота высосали из меня все нормы горючего уже за январь и февраль нового года. Значит, на одной нефти Плоешти мы далеко не ускачем. Нам срочно необходима вся нефть Кавказа! Наконец, моссульская нефть Ирака по качеству не уступает бакинской…
В неудачах под Москвою он обвинял немецкий народ. «Если представить, – записывали стенографистки, – что Фридриху Великому противостояли силы в двенадцать раз больше, то мы должны назвать себя не иначе как… дерьмо!» Сейчас ему, как никогда, жаждалось нападения Японии на СССР. Хироси Осима, токийский посол в Берлине, выслушал от Гитлера целую речь:
– Инициатива снова будет в наших руках…
В семье Паулюсов появилась какая-то нервозность, Елена-Констанца говорила, что ее гнетут предчувствия чего-то неотвратимого, но сам Паулюс, внешне оставаясь спокойным, приписывал волнения жены только сложной беременности дочери. Между тем зять его, барон Альфред Кутченбах, часто спрашивал – не исчерпал ли вермахт свои возможности?
– Нет, – отвечал Паулюс. – Однако Риббентроп уже пытался уговорить фюрера, чтобы тот предложил мир Советам, но фюрер сказал, что об этом надо было думать в июле сорок первого, а не сейчас – с забинтованной мордой… Я полагаю, – рассуждал Паулюс, – что, объявив Америке войну, фюрер попросту издал вопль о помощи: лучше придите вы, пока не явились русские.
– Это немыслимо! – удивился зять.
– Немыслимо, но вполне вероятно, если учитывать, что наш фюрер в политике трафаретами не мыслит…
Дизельным «Нибелунгом» он вместе с Гальдером отбыл в Пруссию, приехали в «Вольфшанце» утром, когда Гитлер еще спал, и потому Гальдер предложил Паулюсу подышать свежим воздухом. На тихой лесной тропинке они долго наблюдали за прыжками белок.
– Читали последние метеосводки? – спросил он. – На юге России очень сильные морозы, а синоптики пророчат дальнейшее понижение температуры. – Гальдер вдруг заговорил, что силы русских, кажется, превышают силы вермахта. – И не лучше ли нам сразу сковать фронты обороной? До весны.
– Вы будете говорить об этом с фюрером?
– Даже не заикнусь. Но этот вопрос я обсуждал с Хойзингером. У него несколько иная точка зрения, отличная от моей.
Паулюс поднял воротник, зябко сунул руки в карманы.
– Догадываюсь, – сказал он. – Наша оборона даст передышку русским, а за это время усилится роль Америки. У нас нет иного выхода, как только перейти в мощное наступление, чтобы уничтожить Красную Армию прежде, нежели англосаксы начнут высадку на Европейском континенте…
Гальдер повернул обратно. Долго шли молча.
– Неприятное известие, Паулюс, – вдруг сказал Гальдер. – Эрих Гёпнер откатил свои ролики назад, сдав свои позиции русским, и тем самым нарушил строгий приказ Гитлера.
– Может, он отошел с согласия фон Клюге?
– Клюге не одобрил его ретирады. – При выходе на территорию «Вольфшанце» они оба, и Гальдер и Паулюс, предъявили охране желтые пропуска. – Но Гёпнер – это еще полбеды, – продолжил Гальдер, – а вот что сделает фюрер Рейхенау?
Паулюс всегда беспокоился за 6-ю армию:
– Что же там случилось… на юге?
– Рейхенау тоже отвел армию. Тимошенко доказал этому бравому «эксцентрику», что у него сил побольше, нежели мы считали. Теперь Рейхенау хлопочет о дальнейшем отходе.
– Не похоже на Рейхенау. Не похоже на Шестую армию.
– Сейчас у нас все не похоже, – ответил Гальдер…
Гитлер проснулся к трем часам дня. Кейтель предупредил Паулюса, что фюрер настроен нервно, его месть по отношению к Гёпнеру и Рейхенау может оказаться жестокой. Гёпнер уже вызван в ставку, чтобы получить «по мозгам», а в Полтаву уже послан выговор в такой резкой форме, что Рейхенау служить далее не пожелает. После доклада Франца Гальдера Паулюс все-таки рискнул вступиться за Рейхенау, тактически пытаясь реабилитировать отведение 6-й армии с ее позиций. При этом он неосторожно признал, что большая стратегия всегда останется верной наложницей большой политики. Но, поминая политику, Паулюс забирался в чужой огород, где хозяйствовал один Гитлер.
– Паулюс! – обозлился фюрер. – Если вы считаете, что я неправильно руковожу войною, то вам место не здесь, а там, где вы можете на деле доказать правоту своих обобщений. Советую вам не вмешиваться в мои распоряжения! Иначе вы все окажетесь скоро в роли дворняжки, которая получила пинка под хвост, когда ей вздумалось заглянуть в мясную лавку…
«Что это значит?» – недоумевал Паулюс, готовя себя к самому худшему.
Когда он вернулся в Берлин, Елена-Констанца сразу заметила его подавленность:
– Фриди, у тебя опять дергается левая щека.
– Да, знаю. Смена караула продолжается, – сказал он жене. – В этой гробнице «Вольфшанце» сейчас сортируют свои неудачи с усердием, с каким монахи перебирают свои четки… Как Ольга?
– Ожидаем роды где-то в первых числах апреля.
Перед женой он не скрывал своих опасений, сказав Коко, что фюрер сейчас настроен очень решительно и ждет весны.
– Не думаю, чтобы Гёпнер и Рейхенау угодили под расстрел, но суд трибунала возможен. Жаль, если их ждет отставка. Я переживаю за Шестую армию: ведь это – моя армия… уму непостижимо, сколько миль я накрутил с нею по Европе?
– Значит, – догадалась Коко, – среди генералов опять возникнут перемещения, и я…
– Коко, о чем ты?
– Где сейчас Рейхенау? – спросила жена.
– Он сам и его штаб пока что в Полтаве…
Вот именно события в Полтаве и развернули судьбу Паулюса совсем в иную сторону – вместе с его 6-й армией!
15 января 1942 года в Полтаве было очень морозно.
После спортивной пробежки Рейхенау явился к обеду в офицерское казино. Его сопровождал полковник Фердинанд Гейм, начальник штаба его армии. Офицеры заметили, что их командующий, бодрый весельчак с раскатистым хохотом, сегодня едва волочит ноги.
– Доктор Фладе вернулся из Дрездена? – спросил он.
– Задерживается, – ответил Гейм.
– Хорошо бы, – вдруг сказал Рейхенау, – вызвать из Лейпцига профессора Хохрейна, нашего домашнего врача…
Возникло молчание. Офицеры в казино шепотом говорили, что Рейхенау плохо переживает выговор от фюрера и… опалу.
– У меня, – сказал Гейм, – есть бумаги, требующие вашей апробации, но если вы чувствуете себя неважно, то…
