водным волшебником. Точно такой же дымкой окуталась и сама хозяйка кабинета. Юрий кивнул на ее стол, в беспорядке заваленный бумагами, из-под которых выглядывали ручки, карандаши, ножницы и миниатюрная фарфоровая чашечка с остатками кофе:
— Вон та серебряная ложка. На самом деле это карандаш. Вам, наверное, нечем было размешать сахар, и вы превратили в ложку первую попавшуюся под руку вещь. Только скоро она обратно в карандаш превратится — вы потратили на нее совсем мало энергии.
Почтенная Фаина с удивлением вскинула брови, быстро взглянула на миниатюрную серебряную ложечку и медленно провела над ней рукой, подкрепляя свое собственное волшебство. Совсем простой трюк — если, конечно, обладаешь соответствующим даром. И проделанный очень вовремя: еще немного, и сделанная из карандаша ложка и правда вернула бы себе свой настоящий облик, а вслед за ней начали бы расколдовываться и другие превращенные во что-нибудь предметы, которых в кабинете Фаины было более, чем достаточно. Убираться после этого в комнате пришлось бы долго.
Предотвратив едва не случившуюся мини-катастрофу, глава водных магов облегченно вздохнула и теперь уже с интересом посмотрела на своего молодого гостя.
— Получается, ты не просто видишь, что вещь заколдована, а можешь определить, чем она была до превращения? — спросила она. — Никогда о таком не слышала! Почему ты раньше об этом молчал?
— А разве другие этого не видят? — в свою очередь удивился Юрий.
— В том-то все и дело, что обычно нет. Можешь описать, как именно ты это делаешь?
— Это очень просто. У заколдованных предметов тоже есть ауры. И по форме они повторяют то, чем этот предмет был раньше. Ваша ложка имеет черную ауру в форме карандаша.
Глава водных магов спохватилась и перестала изумленно хлопать глазами, но в ее голосе по- прежнему звучала крайняя заинтересованность:
— Мило. А ведь настоящие маги, и я в том числе, увидели бы просто черный ореол, без четкой формы. Что ж, я думаю, эту твою способность тоже можно будет как-то использовать, хотя пока я еще не очень представляю себе, для чего именно.
— Тоже? — снова встрепенулся Юрий. — Значит, вы еще что-то хотели мне предложить?..
— Да, — строгим голосом ответила его собеседница. — Только сначала я хочу еще раз обратить твое внимание на одну вещь. Тебе действительно очень не повезло. Огненные колдуны такого человека, как ты, выпроводили бы из общины без всякого сожаления, как ненужный балласт. Металлические ведьмы выгнали бы тебя еще быстрее, на том основании, что ты не только не способен колдовать, но еще и являешься 'грубым бездушным мужланом'. Подземные и лесные маги, скорее всего, оставили бы тебя в своих общинах из жалости, и ты бы до конца жизни поливал их цветочки или вытирал пыль в какой-нибудь пещере. Мы же не сделаем ни того, ни другого. Жалеть тебя здесь никто не собирается. И унижать какой-нибудь мелкой должностью, не требующей магии — тоже. Но и разбрасываться своими людьми, даже если они не в состоянии чему-то научиться, мы не привыкли. Ты можешь пригодиться нам для выполнения некоторых важных заданий. Если ты с ними не справишься, тебя ждет работа в какой-нибудь фирме у обыкновенных людей. Если же у тебя будет получаться — обеспеченная жизнь в нашей общине, хотя официально ты никаких высоких должностей не займешь. Подумай сейчас как следует, может быть, карьера менеджера все-таки лучше?
Юрий почувствовал, что еще немного, и слова 'карьера менеджера' навсегда сделаются для него ругательными.
— Могу я сперва узнать, какую работу вы мне предлагаете? — поинтересовался он как можно более равнодушным голосом. Фаина царственно кивнула и принялась объяснять ему свой замысел. Юрий не сразу понял, куда она клонит — начала водная волшебница издалека, напомнив ему об элементарных, как ему казалось, вещах. В частности, об уже давно существующей между всеми пятью магическими общинами договоренности, по которой волшебники разных стихий обязаны были помогать друг другу в поиске новичков — потенциальных магов, выросших среди обыкновенных людей и еще не осознавших свои необычные способности. Любой волшебник, встретив такого новичка, должен был определить, к какой стихии относится его магическая сила и сразу же сообщить об этом в соответствующую общину. Знакомиться с будущим волшебником и рассказывать ему о существовании магии разрешалось лишь в том случае, если новичок принадлежал к той же стихии, что и обнаруживший его маг. Это правило было введено после основания Санкт-Петербурга, когда маги всех пяти стихий стали слишком тесно общаться друг с другом и, случалось, настраивать новичков из конкурирующих общин против их наставников и старших товарищей. Однако, подчеркнула Фаина, распространялась эта договоренность только на полноценных волшебников, а о тех, кто, как Златов, способностями к волшебству не обладал, жившие триста лет назад руководители общин не подумали. А потому он может с полным правом знакомиться с будущими магами других стихий, входить к ним в доверие и становиться их другом, попутно рассказывая новичкам об истории магического мира с точки зрения его родной водной общины. И никто не помешает ему продолжить эту 'дружбу' после того, как выявленный им колдун пойдет учиться в свою общину, освоит все магические навыки и займет там какую- нибудь должность — возможно, даже весьма высокую.
Тут до Юрия, наконец, дошло:
— Вы хотите, чтобы я готовил для вас шпионов в других общинах? Но вы не стали бы открывать мне такой секрет, если бы не знали заранее, что я соглашусь!..
— А разве ты не согласен?
Да, не зря все-таки водные волшебники считаются самыми лучшими интриганами в магическом мире. Хорошенький выбор: с одной стороны — 'третья древнейшая' профессия, с другой — 'карьера менеджера', черт бы ее побрал! И ведь действительно старая ведьма заранее просчитала, что именно он предпочтет!
— Я согласен, — ответил молодой человек, глядя в темное стекло аквариума, за которым копошилось что-то бесформенное и слабо фосфоресцирующее. — Когда можно приступать?
'Все-таки я сегодня напьюсь!' — пообещал он себе через несколько минут, выходя из кабинета Фаины в приемную.
Глава II
В детстве Альбина Шорохова думала, что самое трудное — это заговорить на улице с незнакомым человеком. Потом — что труднее всего ей будет прыгнуть с вышки в бассейн. Потом — что самым сложным делом окажется поступление без блата в университет. Теперь она знала точно: самое трудная вещь, какая только может понадобиться человеку в жизни — это кого-нибудь о чем-нибудь попросить.
— Лина, ты же прекрасно знаешь, что я все тебе верну, — медленно произнесла она, стоя перед одной из своих ближайших подруг посреди ее тщательно убранной комнаты. — Я могу дать тебе расписку, могу оставить что-нибудь в залог — как ты скажешь.
— Аля, я в этом нисколько не сомневаюсь, — отвечала Лина ровным спокойным голосом. — Но дать денег на то, о чем ты просишь, я не могу. У меня, в конце концов, тоже есть моральные принципы.
— Лина, какие, к дьяволу, моральные принципы?! Я прошу деньги на сердечный препарат, для своего отца!
— Ты просишь деньги на очень редкое и дорогое лекарство для человека, который все равно скоро умрет. Я считаю, что ты не должна так поступать. Купить лекарство для него — значит, отобрать его у кого-то другого. Возможно, у более молодого человека, у которого еще вся жизнь впереди.
— Лина, я…
— Подожди, дай мне закончить. Я тебя понимаю, и я тебя ни в чем не виню. Я не стала тебя осуждать, когда ты положила своего отца в больницу, хотя там он тоже занимает чужое место. Ты ведь, когда скорую ему вызывала, сказала, наверное, что ему лет тридцать, так?
— Разумеется. Иначе они бы вообще могли не приехать.
— А сколько ему на самом деле?
— Пятьдесят девять.
— Вот видишь. Ты ведь не думала, что пока они занимаются твоим отцом, где-то, может быть,
