бессмертных.
В это мгновение Долл с невероятной ясностью осознала, что этот обезображенный тысячелетиями лик, то что будет с ней… или было когда-то. В это мгновение она страстно пожелала собственной немедленной смерти.
А между тем девушке и в реальности не становилось лучше. Антон с тревогой отметил, что кровавые слезы так и продолжали струиться по ее мраморной коже, оставляя на ней ржавые полосы. А еще тело девушки стремительно холодело, становясь таким ледяным, каким не бывают даже вампиры. Это была даже не прохлада мертвого — настоящий мороз, как от антарктического айсберга. Флай мимоходом заметила, что скоро связь Долл с этим миром будет прервана окончательно. Фактически это означало смерть, но брат с сестрой понимали, что, вероятно, это окажется многим хуже.
Семаргл уже потерял всякую надежду получить помощь от сестры и просто беззвучно молился своему мистическому отцу и всем прочим известным ему богам. Не за себя просил, конечно. Только за то, чтобы для этой девушки все окончилось благополучно. Если бы только он сам был вхож в иллюзорный мир!.. Но роль Семаргла (что древнего бога, что его потомков) заключалась лишь в охране границы между явью и навью. Он не должен лезть в то, что происходит в каком-либо из измерений. Защита людей от нежити была частью этой службы, ведь вампиры не принадлежат человеческому миру. Возможно Семаргл-отец обладал полномочиями, позволяющими порой нарушать правило невмешательства. Но у Антона их точно не было.
Как бы то ни было, отправление в мир иной (не просто иллюзорное создание снов, а то место, в которое можно попасть только тем, кто мертв или находится на грани смерти) — дело рисковое. Даже для волшебных существ, имеющих определенные преимущества это было почти равносильно самоубийству. Когда первый запал отчаянье немного поугас, Антон понял, что не имеет право просить свою сестру о таком. И если в нави что-то пойдет не так, он потеряет сразу двух дорогих ему людей.
Тем сильнее было удивление парня, когда Охотница со вздохом проговорила.
— Я сделаю это.
— Но ты ведь…
Флай вскинула руку в предупреждающем жесте.
— Я помню. Нет нужды повторять то, что я сама сказала несколько минут назад. Да, мне не нравится эта девчонка. Можно сказать, что эта заносчивая блондинка меня жутко бесит. Но в данный момент речь идет не о моих антипатиях. Слишком важные вещи связаны с этой вампиршей. И я это знаю и не могу игнорировать.
— Ты не обязана… ни ради меня, ни ради долга, ты не должна рисковать собой, — серьезно сказал Антон.
Эос в задумчивости прикусила губу.
— Я ведь уже все решила. Хотя не хотелось бы бросать младшего брата на растерзание чокнутых вампиров именно сейчас. Если я не вернусь — значит мое время уже пришло. Но девчонку я вытащу в любом случае, обещаю.
Она крепко обняла брата — все же столько лет они бок о бок сражались с вампирами… Флай уже привыкла, что рядом всегда есть кто-то близкий и родной, понимающий большую часть твоих тревог.
— Спасибо, — поблагодарил ее семаргл. Что бы там не говорила Охотница, но он-то прекрасно понимал, что на это она идет по большей части ради него. 'Боги, сделайте так, чтобы она, наконец, обрела покой и отыскала своего Дракона', — мысленно попросил он, зная, что Флай также услышит это.
— Есть пути, по которым нельзя вернуться. Есть те, прощаясь с которыми однажды, мы уже не встретим их вновь, — словно в ответ на его пожелание произнесла Охотница и тут же отрицательно покачала головой, — Я сейчас не о себе… или, по крайней мере, не только о себе. Для всех бессмертных самым важным качеством является умение не привязываться. Я им так и не овладела в совершенстве… надеюсь, хоть у тебя получится.
Это были последние слова, которые должны были быть произнесены. Все советы даны, прощания и благодарности сказаны. Слов нет, остается только действие. Мы должны уметь добровольно идти на жертвы ради высших целей. Если мы не совершаем их по собственной воле, нас принудят к этому обстоятельства. Вот только вынужденные действия приносят гораздо меньше пользы или вовсе оказываются бесполезными.
Флай знала, что все, что она делает, действительно необходимо. У нее есть свои мотивы: волнение за близких, чувство судьбоносности этих событий и, не в последнюю очередь, собственная усталость от жизни.
Охотница приблизила свое лицо к мертвенно-бледному лику вампирессы. Ее нефритовые глаза встретились с незрячим белесым взглядом. 'Ее глаза похожи на молнию', — успела подумать Эос, прежде чем провалилась в сияющую пустоту.
Антон сожалел, что не может последовать за ней и Долл. 'Это ее битва', — сказала его сестра и, тем не менее, вмешалась. А он вынужден сидеть здесь и только гадать, с какими ужасами девушкам придется столкнуться в нави.
Как только тело Охотницы обмякло (пока это означало лишь то, что ей удалось оказаться в ином мире), Антон бережно пересадил сестру в стоящее рядом кресло. Ее глаза были также распахнуты, как и у Долл, но хотя бы оставались нормального цвета.
Прошло около двадцати минут, в течение которых ни одна из девушек не подавала признаков жизни. Даже дыхание у них было слабым-слабым, едва различимым. Пульс и вовсе сводился к паре ударов в минуту. Сейчас они обе были близки к смерти, как никогда раньше. Однако для Долл риск был сильнее, ведь из них двоих она была больше человеком, чем Охотница. И все же, даже частичная принадлежность к вампирам давала ей какой-никакой шанс.
Антон начал терять надежду, несмотря на то, что сестра клятвенно пообещала ему вернуть Долл… иной мир мог решить иначе. Но неожиданно Долл вскочила, жадно хватая ртом воздух, будто она только что вынырнула из воды. Семаргл тут же кинулся к ней, но девушка жестом остановила его и указала на Флай. В отличие от экс-вампирессы, Охотница оставалась недвижимой, но по прошествии нескольких мучительных секунд ее остекленевший взгляд обрел осмысленность, и она с силой втянула в себя воздух, как только что сделала Долл.
На такое Антон даже не рассчитывал. Вернулись обе — это было невероятно, практически невозможно. Даже если бы это удалось только одной из них, сие событие было бы на грани фантастики… И несмотря на то, что Флай и так не собиралась задерживаться на Земле, Антон был безумно рад, что на этот раз его сестра вернулась.
— Что с вами произошло? — спросил семаргл, переводя взгляд с одной девушки на другую.
Долл потихоньку приходившая в себя, заговорила первой. Голос ее был негромким, вероятно, она еще не окончательно отошла от пережитого потрясения.
— Это нельзя описать. Скажу только, что я столкнулась со своими кошмарами и… — она повернулась к Флай, — без тебя бы я не справилась, спасибо. Знаю, иногда я веду себя, как стерва, — на слове 'иногда' Флай скептически приподняла бровь, — Ну ладно, почти всегда, — поправилась блондинка, — Но я действительно благодарна вам обоим.
У Антона создалось ощущение, что девушка чего-то недоговаривает, о случившемся с ней в ином мире. Впрочем, это ее право. Она только что встретилась с собственными страхами, а это действительно очень личное.
На самом деле, Долл сокрыла не так уж много. То что произошло с ней в измерении нави действительно сложно было выразить словами. Фактически она умолчала лишь о Мёриел. Что-то подсказывала девушке, что появление птицы-которая-становится-человеком, и притом является практически твоим близнецом, не является чем-то нормальным даже в мире магии. Вряд ли вампирессу отправят в психиатрическую клинику. Для сумасшедших вампиров существует только одно лекарство — золотой клинок в сердце. И, не смотря на то, что Флай спасла ее, Долл не слишком-то обольщалась на ее счет. Почему-то блондинка была уверена, что Охотница такая же сторонница радикальных методов решения проблем, как и она сама. И девушке очень не хотелось оказаться той самой 'проблемой'.
