кредитного бума. Как только кто-то не смог выплатить очередной взнос — оказалось: продать изъятый дом можно лишь существенно дешевле расчётной цены залога.
Но ведь дом, по сути, ничем не отличался от соседних. Банковские оценщики пришли к выводу: все эти дома также подешевели. Значит, тем, кто их заложил, надлежит предъявить margin call. Понятно, далеко не каждый способен в одночасье изыскать скоропостижно затребованные деньги. Последовали новые изъятия залогов — и лавина продаж по дешёвке обрушила рынок.
Механизм margin call хорошо работает на стабильном рынке, где покупки и продажи так изобильны и сбалансированы, что одиночная сделка практически не влияет на конъюнктуру. При таких условиях он и сам способствует стабилизации рынка: должники разумно соизмеряют запросы с возможностями, а банки надёжно страхуются от редкого — но всё же неизбежного — неразумия должников. Но в нестабильной системе любое управляющее воздействие может дать результат, обратный ожидаемому.
Авиаторам знаком реверс элеронов. Управляющая поверхность на задней кромке крыла, отклоняясь, создаёт дополнительную подъёмную (или опускную — когда элерон повёрнут своей задней кромкой кверху) силу. Но если крыло недостаточно жёсткое, усилие от элерона закручивает его, меняет угол атаки — и подъёмная сила самого крыла меняется в сторону, противоположную усилию элерона. А крыло настолько больше, что суммарный эффект полностью расходится с ожидаемым. Рынок недвижимости оказался столь нежёстким, что управляющий механизм margin call вызвал его реверс.
Сейчас в американскую экономику вливаются сотни миллиардов долларов. Казалось бы, следует часть казённой щедрости потратить на возмещение банкам убытков от переоценки залогов — тогда они смогут прекратить разрушительный поток margin call и восстановить стабильность хотя бы на ипотечном рынке. Учитывая же изобилие производных ценных бумаг, опирающихся на ипотечные кредиты, можно надеяться и на стабилизацию экономики в целом.
Увы, столь простое решение не сработает. Ведь лишние деньги порождают инфляцию. А она вызывает опережающий рост цен, ведущий к дефляционной нехватке денег в обороте — значит, к параличу всего хозяйства. Гасить депрессию эмиссионным потоком можно, только изыскав средства поддержания валютного курса.
Между тем на него давит не только щедрая эмиссия, призванная погасить спад. Куда важнее то, что уже далеко не первый год реальная экономика СГА сокращается — в основном вследствие вывода производства в страны дешёвой рабочей силы. Соответственно и вложения в эти страны оказываются прибыльнее большинства американских ценных бумаг — кроме разве что откровенно спекулятивных. Инвесторы скупают соответствующие валюты — и доллар падает.
Но значительная часть средств для инвестирования берётся в кредит. Тут и помогает margin call. Под угрозой потери залогов — прежде всего того же жилья — приходится продавать ценные бумаги развивающихся рынков и покупать доллары, дабы вернуть их американским банкам. Сроки погашения займов очень жёсткие. Доллары надо добывать любой ценой. Вот они и дорожают — независимо от состояния американской экономики.[80]
Под прикрытием искусственно задранного курса можно позволить себе хоть неограниченную эмиссию, хоть массированные налоговые льготы, хоть опробование доброй сотни других придуманных заботливыми экономическими теоретиками припарок мёртвым — благодаря многолетней заботе менеджеров о красоте отчётов перед акционерами — секторам экономики. Вот только нельзя гасить запросы банков к должникам, тормозя ажиотажный спрос на доллары. Даже президент Барак Хусейн Барак-Хусейнович Обама — при всём популизме, привычном выдвиженцу демократической партии — заявил, что намерен выручить лишь очень малую долю неудачливых заёмщиков.
Но к несчастью для Обамы, американские инвестиции в остальной мир не безграничны. И уж подавно невелика в этих инвестициях доля кредитов под ненадёжные залоги. Следовательно, рассчитывать на сколько-нибудь длительный поток репатриирующихся долларов вряд ли приходится. Неясно даже, хватит ли этого ресурса поддержания курса хотя бы на сто дней — традиционный (со времён второго пришествия Наполеона Карловича Бонапарта) льготный срок, когда от руководителя не принято требовать видимых результатов.[81]
Мифологическое копьё Геркулеса излечивало раны, нанесённые им же. Увы, margin call вряд ли способен на такой подвиг. Поддержать курс — и, значит, свободу маневрирования для ремонта рынка, обрушенного самим же граничным вызовом, — он может лишь в ограниченных пределах. Значит, в скором будущем придётся изыскивать иные средства стимулирования ажиотажного спроса на доллар. Боюсь, более эффективных приёмов, чем экспорт нестабильности, пока не найдётся. Надо заранее подготовиться к противостоянию, ибо и сегодня актуальны слова премьера Петра Аркадьевича Столыпина с думской трибуны, адресованные его политическим противникам: «Вам нужны великие потрясения — нам нужна великая Россия».
Увы, никому, кроме нас, великая Россия не нужна. Значит, потрясения будут и впрямь велики.
Малый круг финансового кровообращения[82]
Нынешний всемирный кризис зачастую именуют следствием американского (и — в несколько меньшей степени — западноевропейского) неумеренного потребления. До поры до времени его финансировали кредитами (под залог уже накопленного имущества или — куда чаще — в надежде на продолжение благовидной кредитной истории). В результате американцы накопили такие долги, что при нынешнем темпе погашения возвращать их придётся ещё паре поколений. [83] Таким должникам больше никто не верит — и приходится ограничивать аппетит. А ведь на американский рынок ориентируется добрая половина мирового экспорта. Значит, весь мир вынужден сокращать производство. И, следовательно, также потреблять меньше: ведь нормальные люди, в отличие от обитателей общества потребления, покупают на то, что уже заработали.
В этой общеизвестной схеме остаётся не прояснена одна подробность: из каких источников систематически выдаются кредиты гражданам Сияющего Города на Холме?
Простейший ответ тоже общеизвестен. Федеральная Резервная Система бесперебойно рисует всё новые эффектные числа на счетах входящих в неё банков; бюро гравировки и печати казначейства Соединённых Государств Америки столь же бесперебойно печатает на чистохлопковой бумаге красивые рисунки, восходящие ещё к эмигранту из России Сергею Макроновскому (1928 год; по слухам, под этим псевдонимом американский заказ исполнил Николай Константинович Рёрих) — и весь мир отдаёт за художественные фантики всё необходимое щедрым американцам.
Увы, очевидная схема не стыкуется. Безудержная эмиссия валюты оборачивается столь же безудержной инфляцией: взгляните хотя бы на Зимбабве, где разграбление экономики негритянскими боевиками вынудило власть, сформированную этими же боевиками, оплачивать продукцией печатного станка, обязательной к приёму, все свои расходы. Между тем курс доллара даже в худшие дни бушеномики падал куда медленнее, чем следовало бы из гипотезы о чисто эмиссионном источнике американского процветания. А в последние месяцы — вопреки многосотмиллиардному впрыску явно ничем не обеспеченных долларов — курс вообще изрядно вырос. Следовательно, изрыгаемые ФРС потоки лишь омывают мировую экономику, но затем неукоснительно вливаются обратно в закрома звёздно-полосатой родины.
Ещё Джон Мэйнард Джон-Невиллович Кейнс рекомендовал, леча депрессию эмиссией, изымать излишние деньги до того, как они совершат полный оборот по экономике и раскрутят губительный маховик инфляции. Очевидно, американские экономисты соорудили не только распылитель для полива хозяйственной нивы деньгами, но и дренаж во избежание инфляционного заболачивания.
Дренажем служит тот самый финансовый рынок, чьи неполадки ознаменовали начало кризиса. Много лет подряд ценные бумаги, обращающиеся на прославленной нью-йоркской фондовой бирже, слыли наивыгоднейшим вложением денег. Да и сегодня по меньшей мере один вид американских ценностей — казначейские облигации — признан хотя и малодоходным, зато надёжнейшим хранилищем избыточных средств.[84] Хотя бы потому, что по мере собственного ослабления
