А потом роза ветров повернулась в хаосе циклонов, и над Соловками закружился обильный снег. Правда, солнце тут же растопило его и снова зачирикали птицы, но снежный буран в июне был примечателен, а Финикин стал поднимать на смех Савку:
– Вот тебе край, где любят до конца. Это здесь такая заваруха, а поближе к Шекспиру еще не так шибанет. Кусишь еще локоть.
– Я сквозняков не боюсь, – отвечал ему Савка.
Один Коля Поскочин помалкивал о своих планах.
– Конечно, – заметил четверочник Джек, – он же у нас отличник, ему все карты в руки. Любой козырной флот себе выберет.
Поскочин отвечал Баранову вполне продуманно:
– А я свои пятерки в карьеру запрягать не собираюсь. И не стану выбирать флот. И не стану выбирать класс кораблей. Я поступлю иначе: куда пошлют, туда и пойду.
Из роты радистов явился от Банного озера Мазгут Назыпов.
– У вас, – спросил, – дыма нету? А у нас дымина такой…
Где-то горел лес. От роты радистов огонь каким-то странным образом перескочил к озеру рулевых. Сначала думали, что виноваты курящие. Всех юнг собрали вместе.
– Товарищи, – выступил перед ними Аграмов, – безобразно, что вы не уважаете лес, приютивший вас. Я никогда не запрещал вам разводить костры в лесу. Но теперь, кажется, пришло время. Лес-то горит… то там, то здесь полыхает. Неужели так трудно затоптать костер и залить его? Курящие, наконец! Смотрите же, черт вас возьми, куда бросаете окурки…
Капитан первого ранга дал им всем крепкий нагоняй. Но, кажется, сделал он это напрасно. Юнги привыкли жить в лесу. Костры они, конечно, разводили до самых небес. Курящие бросали окурки. Но и костры и окурки юнги тщательно гасили. От них потребовали усилить бдительность, и они это сделали. Стали следить, чтобы никто не поджег лес по забывчивости. Но леса загорались сами собой. Ни с того ни с сего пошло трещать в сухостое. Со свистом обугливалась хвоя сосен.
– Это не мы! – волновались юнги. – Мы не поджигатели…
Савка испытал неприятный озноб. Как в ту проклятую ночь, когда с дырявой винтовкой в руках он стоял в карауле, а вокруг него потрескивал валежник – шлялся враг!
5 – немецко- фашистские войска начали наступление на орловско-курском и белгородском направлениях. За день боев подбито 586 танков противника…
6 – на орловско-курском и белгородском направлениях за день подбито и уничтожено 433 танка противника…
7 – на орловско-курском и белгородском направлениях за день подбито и уничтожено 520 немецких танков…
8 – на орловско-курском и белгородском направлениях за день подбито и уничтожено 304 вражеских танка…
9 – на орловско-курском и белгородском направлениях за день подбито и уничтожено 223 танка противника…
10 – на орловско-курском и белгородском направлениях советские войска отбивали многочисленные атаки противника. Подбито и уничтожено 272 немецких танка.
Британские и американские войска высадились на острове Сицилия.
15 – севернее и восточнее Орла Красная Армия на днях перешла в наступление, прорвала оборонительную полосу противника и взяла большие трофеи.
17 – на орловском участке и орловско-курском направлении советские войска в наступательных боях продвинулись вперед.
22 – ТАСС опубликовал опровержение сообщения германского информационного бюро о якобы произведенной 20 июля попытке высадки советских войск на норвежском побережье…
25 – отставка Муссолини. Премьер-министром Италии назначен маршал Бадольо. Король Виктор- Эммануил принял на себя командование вооруженными силами.
26 – на орловском направлении советские войска продолжали наступление.
Танковая битва на огненной Курской дуге закрепляла успех нашей армии.
– Когда же на флот? – волновались юнги. – Так мы к шапочному разбору едва поспеем… А когда ленточки? А когда погоны?
– Тиха-а! Все будет.
Аграмов был удивительный человек. Уже пожилой капитан первого ранга, как говорится, без минуты адмирал, он не гнушался лично проводить с юнгами парусные занятия. Вот раздалось долгожданное:
– Весла шабаш! Рангоут ставить.
Сколько ошибок сразу совершили они! Гребцы правого борта должны левую руку взять под рангоут, а правой обхватить тело мачты. С левого борта – наоборот. Надо помнить, что движение часовой стрелки – главный ориентир в движении рангоута. Первый блин всегда комом, и попытка кончилась тем, что загребного Финикина юнги треснули мачтой по рыжей башке.
– Ой, зззвери! – рассвирепел он от боли.
Аграмов пока не вмешивался, только подал Финикину пятак:
– Остуди в воде и приложи. До свадьбы заживет. А на свадьбе расскажешь невесте, как тебя на флоте мачтой били…
Финикин опустил руку за борт, остужая пятак, но вода показалась ему теплой. Он сунул руку в море ниже локтя:
– Ой, вот где лед-то!
– А ты как думал? – ухмыльнулся Аграмов, наблюдая за возней юнг с такелажем. – Успевают прогреться только верхние слои моря. А в Баренцевом вода вечно ледяная…
Мачта уже вошла в степс, ее тело юнги прихватили к банке скобою нагеля. Теория и практика – вещи разные. Савка назубок знал вант-путенсы, банты и боуты, кренгельсы и люверсы. Но совсем иное дело, когда с этими названиями надо схватиться на практике. Ветер рвал штанги из пальцев, а сырая шкаторина паруса, обтянутая понизу тросом, больно стегала по лицу, полоскаясь на ветру с гулким хлопаньем, словно стреляла пушка.
– Скверно! – сказал Аграмов, закуривая папиросу и пряча обгорелую спичку обратно в коробок, чтобы не мусорить в море. – С такими успехами вам, ребята, не на флоте служить, а работать где-нибудь… в раздевалке!
Он приказал спустить парус, разобрать рангоут и зачехлить его, как было раньше. Дьявольская работа началась заново, но Финикина мачтой уже не огрели по голове – и на том спасибо. Аграмов заставил юнг проделать всю операцию с постановкой рангоута раза четыре подряд, пока не наловчились.
– На фалах! Паруса поднять… Выбрать фалы, черт бы вас взял! Осади галсы… Шкоты, шкоты держи! Не хлопай ушами!
На берегу шкоты – обыкновенные веревки. Но в море они ведут себя, как бешеные гадюки. Савка даже взмок, удерживая их, а Федя Артюхов сорвал ноготь, кровью забрызгал штаны. Сидеть под парусом на банках уже нельзя – когда поставлен парус, команда перемещается на днище. Капитан первого ранга убрал флаг с кормы.
– Разрешаю свистеть, – сказал он, меняя на руле румпель. – Старые марсофлоты свистом подзывали к себе нужный ветер и свято верили в чудеса…
Настал покой и тишина. Все примолкли. Каперанг ловко «забрал» ветер в парус, и шлюпка легла на борт. Легла столь круто, что вода, тихо журча, неслась вровень с лицами юнг. Лишь узенький планширь отделял их от морской стихии. Жутковато!
– А не перевернемся? – спросил Поскочин.
Аграмов глянул за корму, где – в дымах пожаров – уже давно терялся соловецкий берег. На глаз он измерил расстояние:
– Надеюсь, что доплывешь, если перевернемся! – И еще круче вывел шестерку на сильный ветер. – Сейчас полный бакштаг левого галса… Вы поняли? – спросил он юнг.
