Калманович.
— В общем, взяли мы его еще вчера и отвезли в отдел, где до позднего вечера «работали» с задержанным. Плотно работали.
— И что? Он так и не сознался в убийстве? Странно! И даже две прошлогодние темнухи не взял на себя? — с ехидством спросил эксперт.
— Ты, знаешь, Николаич, — не обращая внимания на подколку, сказал Антон, — не он это! Понимаешь, он вроде уже готов был сознаться. Прессовали-то мы его качественно, но он не знает, КАК убивал. Если бы мы показали и рассказали — он бы взял все на себя. Это однозначно. Мы за эти часы его морально сломали. Часа в три ночи мы его слегка опохмелили, и сейчас он спит в камере. Проспится — поработаем, конечно, еще, но, чувствую, что это пустышка. Через двое суток отвезем домой. Если ничего сверхнеожиданного, конечно, не случится. Вот так!
— И что вы предлагаете, — спросил эксперт после недолгого молчания.
— Николаич, трупы надо вскрыть сегодня. Надо все взять на дополнительные исследования, а в понедельник, к 8 утра они будут в городе, в лаборатории — это уж мы постараемся. Через руководство Комитета договорились об экстренном проведении исследований и экспертами-химиками, и биологами, и медико-криминалистами. Они все сделают за пару-тройку дней, и тогда у нас будет стопроцентная уверенность в причине смерти и в механизме причинения повреждений. У нас будет реальная информация, от которой ниточка может протянуться в неожиданную сторону.
Мужчина вышел из калитки, прикрыл ее и неторопливо подошел к невысокому, но обрывистому краю холма, что начинался в десятке метров от ворот его дома. Вечерело. Верхушки берез и тополей, что густо росли вокруг Церкви, облепило воронье, и в морозном декабрьском воздухе раздавалась громкая многоголосица вороньего грая..
«У, раскаркались проклятые! Наверное, грехи так замаливают, — подумал, усмехнувшись, мужчина. — Интересно, а как я свои грехи замаливать буду?»
Потом он оглядел расстилающееся внизу село. В окошках домов уже стали загораться первые огоньки. По центральной улице проехал милицейский «уазик» и, свернув в проулок, остановился у сгоревшего здания мастерской. Из машины, хлопая дверками, вылезли несколько человек и скрылись внутри, причем один из ментов поскользнулся и упал на сгоревшие бревна.
Мужчина презрительно усмехнулся:
— Разве такие что-то найдут? Да они только пониже пупка собственной бабы что-то могут найти… да и то, если она им разрешит! — Настроение у мужчины резко ухудшилось, и он, достав сигаретку, привычным щелчком кинул ее в рот, прикурил и, глубоко затянувшись, снова по-хозяйски оглядел село. Затем он перевел взгляд на небо, но ничего не увидел: серая, вечерняя, декабрьская хмарь наплывала на дома, деревья, пригорки и совсем застлала небо. Звезд уже не было. Постояв еще немного, он резко развернулся, открыл калитку и пошел в дом — спать. Придется завтра немного за ментов поработать.
Весь воскресный день эксперт работал. Изъял все необходимое для дополнительных исследований, упаковал как положено и к концу дня передал следователю. После этого взаимоотношения эксперта и следователя, как правило, замораживаются примерно на месяц. Каждый занимается текущей работой и ждут: эксперт результаты допов, чтобы затем составить мотивированное экспертное заключение, а следователь ждет это самое заключение, чтобы на основании выводов эксперта предъявить обвинение подозреваемому. На этот же раз все было не так. Лишь в понедельник наблюдалась легкая компенсация за работу в выходные дни в виде ничегонеделанья (относительного, конечно!), ибо никто умерший в морг не поступил, и судебно-медицинское отделение занималось не обременительной текучкой. К концу недели причина смерти сгоревших трупов была уже достоверно установлена, причем доказательно, с приложением подтверждающих первоначальные выводы анализов из лабораторий областного города. Заключение было напечатано и передано следователю.
В пятницу в отделение неожиданно заявился Калманович. Он был весел, улыбчив и суетлив.
— Что случилось, товарищ следователь? Заключение-то получили еще вчера. Что-то неясно? Хотя… — продолжил эксперт, приглядываясь к Антону, — уж больно довольный у тебя вид! Что, есть результат, дело сдвинулось? Появились кандидаты на новые допросы и могучий моральный прессинг в сатраповских застенках?
— Нет, Николаич, — принимая горячую чашку с кофе, ответил тот, — не появились. Нету подозреваемых, да и на фиг нам кого-то подозревать, — щурясь от горячего кофе, ответил начальник СК района, — когда убийца доподлинно известен. Завтра поедем его брать за жабры. Хочешь с нами, — вдруг предложил он.
— С чего это вдруг? Эксперт вам для таких дел не нужен. Разве что для освидетельствования невинного, как правило, человека, который во время задержания случайно пяток раз споткнется, упадет и всю морду разворотит, — размышлял эксперт. — И вообще, там ваша половина игрового поля. Я свой мяч вбросил, заключение у вас на руках. Кстати, а кто он, этот злодей?
— Пока промолчу, Николаич… Так как, едешь?
— А-а-а, я должен кое-какую роль сыграть? Так сказать, доверяете нанести решающий некий удар в ворота противника?
— Можно сказать и так! Едешь?
— Чего спрашивать-то? Конечно, поеду. Когда?
— А вот тут уж не обессудь! Мы ранние птички, и с полковником Горькавым за тобой заедем в 6 утра. Как?
— Что — как? Я же, дурак, 30 лет в экспертизе отработал, а в таком деле еще не участвовал. Любопытство погубило не только женщину, но и эксперта. Так что еду! Водку брать?
— Нет уж, Николаич. Если все получится — «поляна» за нами.
Глава 3
Ровно в 6.00 утра подкатила большая и далеко не новая «Мазда». Как и в прошлый раз, за рулем был Горькавый, только я его не с маху-то и узнал в штатском. Заметив мой взгляд, он пояснил:
— Это для маскировки! Вот и машину даже пришлось левую позаимствовать. Я в их легенду алкашей не укладываюсь, меня подозреваемый хорошо знает.
— Каких алкашей, — с недоумением спросил эксперт.
— По дороге расскажем, — ответил Антон. — Поехали, Андрей Михалыч!
Кроме них, в машине была и следователь — та самая очаровательная Катерина. Миновав улицы нашего городка, мы покатились по знакомой грунтовке.
— Ну, кто в курс дела введет доктора?
— Ну, так я, наверное, — ответил Калманович и немного помолчав, начал:
— Помнишь, Николаич, я тебе рассказывал, как допрашивали того, третьего? Ну, собутыльника? — И увидев мой кивок, продолжил: — Так вот к вечеру той субботы, когда мы поняли, что убийца не он, то открылась, так сказать, крайне неприятная истина — другого кандидата в душегубы просто нет. Всплывала «темнуха». Очень темная темнуха! А дело-то на контроле в городе, дело резонансное. И когда ты оправился вскрывать трупы, мы с операми снова отправились в Облужье. Вот там-то нам и помог случай.
Сначала мы собрались на опорном пункте участкового, после получасовых и пустых дебатов он предложил для стимуляции умственной деятельности по стопарю. Ну, выпили по рюмашке. Разговор, как это бывает в таких случаях, оживился. Курящие задымили, причем один из них — молоденький опер закурил ни много ни мало ROTHMANS. Да-да, самый настоящий! Тот, что по полторы тыщи за пачку. У меня при виде этой сигареты прямо глаза на лоб вылезли — по-другому-то и не скажешь. А участковый, увидев сигаретку, с удивлением пояснил, что такие курит только хозяин деревни, очень богатый человек — Эдуард Хилькевич. Курит он эти сигареты только сам, никому не предлагает — правило у него такое! Даже главе сельской администрации…
