— Короче! — рявкнул участковый майор на опера-лейтенанта. — Где взял, гнида? — Опер этот, ничуть не смущаясь, пояснил, что в субботу, когда уже трупы увезли, он с торцовой стены сгоревшей мастерской нашел с пяток сигарет: они лежали в щели между стеной и слегка протаявшим от жары снегом — и даже возмутился, а че, мол, такого, не украл же?
— Не, Антон Вячеславович, где только таких придурков находят?
— Че сразу уж и придурков, — вполне искренне возмутился опер.
— Именно придурок! Ты на месте происшествия поднял необычную вещь и положил в карман, идиот. А в протокол внести? Не учили?
Короче, осмотрели мы эти сигареты и увидели, что на двух — бурые пятна. Вот тогда и возникла безумная мысль-надежда, что к пожару, а может, и убийству причастен самый богатый человек. Причем богатый не только в этой подтаежной деревне, но и вообще… богатый!
Зная, что Хиля в деревне сейчас нет, мы тогда же пришли к сгоревшей мастерской и, изучив местность, увидели, что к его дому, да что там к дому — замку! — можно подняться по узкой тропочке под самым обрывом, почти от самых сгоревших мастерских. И расстояние-то там метров 500, не больше. Ну, мы с участковым и прошлись по ней. И уже метров через 50–70 обнаружили на снегу красный комок, по сути, маленькую глыбку льда. Знаете, доктор, как будто что-то раньше налипло на подошву, а потом из ее рельефа, не удержавшись, выпало. Потом мы обследовали место под обрывом, что было напротив ворот Хиля, ибо, по словам участкового, тот любил покурить стоя именно на этом пригорке. И вновь удача нам улыбнулась! Мы нашли три смятые пачки ROTHMANSа и на одной — «вещество красно- бурого цвета, похожего на кровь». Уже в городе быстро установили, что кровь и на снегу, и на пачке принадлежит одному из убитых, а на всех пачках — только пальчики г-на Хилькевича! Так у нас появилась новая ниточка, но…
— Но этого было явно недостаточно, прокурор не даст санкции ни на обыск, ни на задержание: пачку, мол, похитили (вон их сколько пустых валяется), вымазали, подбросили, — закончила мысль Катерина. — Банальная месть! И любой адвокат на счет «раз» докажет, что мы — лопухи, ничего не понимающие в своем деле.
— А кроме того, не ясны мотивы содеянного, и у Хиля нет алиби, — угрюмо произнес Горькавый, — никакого алиби. Ни за, ни против! Он, по его словам, был в городе. Честно сознался, что выпил и, чтоб не рисковать, за городом загнал свой «Ланд Крузер» на примыкающую дорогу в 30 км от города и там примерно три часа спал в машине. И приехал в Облужье уже в субботу около 12 часов. И нет ни подтверждения этих слов, ни опровержения.
— Нет, как въезжал — видела куча народу. Ведь он сразу к пожарищу приехал и так там орал на всех, — перебил Калманович. — Мастерские-то ему принадлежали.
— …но в то же время по деревне, что в 10 км от Облужья, он не проезжал: это точно установлено. А деревню не объедешь. Даже на «крузаке», — парировал полковник. — Где же он был?
— И каков ваш план, — спросил эксперт. — А заодно попрошу и о моей роли в нем рассказать…
— Я с Хилем договорился, что его прямо дома — чтоб не утруждать Большого занятого человека — опросит следователь, что это все, мол, пустая формальность, ну и так далее. Допрашивать будет наша красавица Катерина, а вы, доктор, будете присутствовать…
— Так, а я-то, что должен делать? Играть роль заботливого папаши, боящегося отпускать свою деточку одну к злодею-богатею?
— Нет, ты и будешь доктором! Катенька должна уговорить его показать куртку, а вы должны осмотреть ее — у него три одинаковых кожаных куртки, — и сейчас он в той же… Если он пачку, замаранную кровью, складывал в карман, то все, он попался. А он ее складывал!
— А вы, господа, где будете, — спросил эксперт остальных.
— А мы вас с Катенькой высадим и оставим, а сами с видом крайней торопливости поедем к знакомым настоечки купить. Она у них здесь классная, славится на всю округу. Главное, ему с самого начала внушить, что все наши допросы — так, проформа. И не более. Сами мы отъедем, но будем поблизости. Кроме того, есть 3 бойца СОБРа. Они тоже рядом.
— …с 6 утра в нужных местах тихохонько сидят.
— Да ты, Николаич, не тушуйся. Все будет хоккей. Мы с моим замом к Хилю накануне наведались для создания имиджа, так сказать. Я — небритый и под градусом, а Женька Буланов — тот вообще сидел в «уазике» и горланил матерную песню, а потом вылез, помочился на колесо, обматерил меня, чтоб я, мол, не тянул резину, типа нам же еще ехать в соседнюю деревню к…
— Видел бы ты, Николаич, с какой брезгливостью он на нас тогда смотрел! В общем, мы в его глазах недалекие и склонные к пьянке ничтожества и ему нас опасаться не стоит совершенно. Так что вперед!
Глава 4
Не успел Антоныч это сказать, как «водитель в штатском» крутанул руль, и машина, свернув на асфальтированную дорогу, пошла вверх. Через полкилометра открылся вид на кирпичное чудо современной архитектуры — дом-замок с башенками, балкончиками, какими-то решеточками, все сложенное из кирпича разного цвета, что, на взгляд доктора, смотрелось довольно аляповато. Но дом был монументальный, надо отдать ему должное. Но тут «Мазда» притормозила у красивых, кованых ворот, и Антоныч показал пальцем вперед, торопливо сказал:
— Оттуда — идет тропка, оттуда, — показал он в сторону «водителя», — ну, из-под обрывчика, мы извлекли пачки ROTHMANSа и там же любит стоять Хиль. Все… двинулись! Ни пуха…
— К черту, к черту, — вразнобой ответили мы, захлопывая дверцы. Машина, развернувшись, укатила назад. Эксперт с Катериной подошли к калитке, и тут же из динамика раздался голос:
— Заходите, господа, заходите! Ворота и двери не заперты!
Они, молча, прошли через короткий дворик и зашли в дом. Там сразу же оказались в красиво и очень непривычно обставленном, круглом помещении с высоченным готическим (?) потолком. Обстановочка была ай да ну… чисто киношная, где про богатеев показывают. Один настенный телевизор (метра три по диагонали) чего стоил! Очень тихо играла музыка…
— А где же хозяин?
— Да здесь он, здесь, — раздался спокойный и слегка насмешливый голос, и из неприметной дверки вышел Эдуард Хилькевич.
Был он невысок, круглолиц и ничего такого суперменисто-миллионерского в нем не было. С его простодушным выражением лица к месту смотрелись обычные — абрамовичевские — джинсы и кожаная куртка (та самая!), мгновенно узнал эксперт.
— Ну, давайте знакомиться! Меня вы, несомненно, знаете, а вы…
— Я Катерина Алексеевна, следователь… а это Владимир Николаевич, врач!
— Постойте, вы же судмедэксперт! Вы-то тут каким боком?
— Ну, с вашего позволения, мы не будем вам докладывать свои процессуальные решения, — пропела Катерина. А впрочем, тайны здесь нет — нам еще раз надо осмотреть место происшествия, так что, с вашего позволения, доктор заодно поприсутствует и на вашем допросе. Не возражаете, — довольно ядовито спросила Катерина.
— Не возражаю! Пройдите в библиотеку — она вон там, — ткнул он рукой в сторону уже другой двери. — А я, с вашего же позволения — переодену рубашку и минуты через три приду. — Повернувшись, он на ходу снял(!) куртку(!) и, бросив ее на диван, скрылся за дверью, из которой ранее и вышел.
Мы с Катериной мгновенно переглянулись — вот повезло! — и, бросившись к дивану, стали лихорадочно осматривать изнанку, подклады и внутренние карманы куртки…
— Ну, как, — внезапно раздался за спиной насмешливый голос, — нашли?
— Что… нашли? — растерянно спросил эксперт и, оглянувшись, увидел стоящего у двери Хилькевича.
