медицины! От судебной медицины, — уточнил Самуилыч.
— И от юриспруденции, — добавил Влад.
— А то, что это было сделано ради любви, веришь?
— Да, верю! Верю, несмотря на свои семьдесят с хвостиком. Любовь — то единственное, что правит миром.
— А вот и нет, — тут же влез в разговор рыжий Бурков. — Ты идеалист, Самуилыч! Миром правит жадность!
Тут все как-то враз загалдели, стараясь высказаться по сему поводу, но Мишка Биттер пристукнул ладонью по столу, сказал:
— Стоп, стоп, стоп! Давайте все на боковую. Поздно уже. А то завтра фиг поднимемся. А завтра, как вы знаете, — многозначительно сказал Миша, — консультацию проводит профессор, а он не любит…
— Да, — широко зевнув, поддержал Михаила Самуилыч, — и правда! Пошли баиньки. А завтра, коли будет такое желание…
— …И возможность! — снова вставил свое слово Бурков.
— И возможность, — мельком глянув на того, согласился Самуилыч. — Тогда и продолжим!
Утром, конечно, проспали, и поэтому завтраком пришлось пожертвовать. Времени только и хватило, чтоб умыться, одеться да бегом лететь на кафедру, ибо все знали отношение профессора Саркисова к «опаздывателям». Однако, к всеобщему удивлению, сам профессор отсутствовал, а вместо него пришел давешний доцент Зорин и сообщил, что профессор у ректора, а посему начало занятий будет проводить он…
Потом доцент оглядел нас и добродушно улыбнулся:
— Вижу, вижу: глаза красные, лица заспанные — небось к экзамену готовились допоздна? Я угадал? — И не дожидаясь ответа, хитро улыбнувшись, спросил:
— Ну и какая же глава из учебника… то есть я хотел сказать: какая из историй вам понравилась больше всего?
— А вы разве были у нас? — наивно удивился Бурок.
— Был. И почти все истории слышал: я ж по общежитию дежурил. Так что благодаря вам торчал там весь вечер. — Потом он улыбнулся и добавил: — О чем не жалею, кстати. Ваши рассказы были очень интересные и весьма поучительные! Ну а понравились мне больше всего две истории. Первая — это про бабушку, внука и шило. По-моему, это курсант Царюк рассказывал. Так?
— Он самый, — ответил Саша. — А вторая? Какая вторая история вам, Александр Ильич, запомнилась?
— Ну, я не буду оригинальным и отвечу, как Штирлиц. Запоминается — последнее. Вот и мне последняя история понравилась — про любовь мужчины и девочки. Трагично, но жизненно. — Потом помолчал и сказал:
— Пока суд да дело, расскажу я вам, коллеги, одну историю — как мне кажется, совсем не рядовую. Случилось она не со мной, а с моим учеником году этак в 1986–1987-м. — Тут он прервался и, глянув на нас, нерешительно сказал:
— Впрочем, коллеги, если у вас есть вопросы по переломам костей таза, мы можем сначала их разобрать…
— Н-э-е-ет, — дружно взревело два десятка глоток, — рассказывайте, Александр Ильич, вопросы подождут.
— Ладно, — улыбнулся он, — слушайте.
Затем, поднявшись из-за стола, прошелся по классу и подошел к окну. Там постоял минутку и повернулся к нам — слегка смущенно сказал:
— Хм… оказывается, лекции по судебной медицине читать гораздо проще, чем рассказать простенькую и, в общем-то, не длинную историю из жизни районного судмедэксперта.
— Да ладно вам, Александр Ильич! Мы все здесь не сладкоголосые Гомеры, так что…
— Да, вы правы. Значит, так: я буду рассказывать как смогу, а вы запомните… что сумеете! Итак, рассказ мой, как я уже сказал, — о нашем коллеге, вернее, нашем бывшем коллеге.
— А что, его тоже посадили, как и того, из прошлого рассказа? — вякнул было Серега Бурков, но Ильич очень хмуро глянул на него и весьма холодно сказал:
— Попрошу не перебивать! Еще одна реплика с места — и перейдем непосредственно к занятиям.
А сидевший сзади Сереги Боря Татаренко прогудел ему прямо в ухо:
— Вот сейчас как дам по башке! — и поднес к носу Буркова здоровенный кулачище: — Понял, чем пахнет? И чтоб ни звука мне!
Ильич же еще раз хмуро оглядел класс и, собравшись с мыслями, продолжил:
— Значит, расскажу я вам о нашем коллеге. О нашем бывшем коллеге, — настойчиво повторил Ильич.
Тут же неугомонный Бурков опять хотел что-то вякнуть, но Борис снова ему под нос подставил свой увесистый аргумент, и Серега промолчал…
— …Он у нас на кафедре был в интернатуре и по окончании поехал работать в районный центр, в городок с населением примерно пятьдесят тысяч. К моменту описываемых событий он проработал экспертом пять лет. И вот как-то, в конце июля, он вышел из очередного отпуска. Все знают, как трудно иногда бывает втягиваться в «трудовые будни» после отпуска, особенно когда эти будни завалены самой разнообразной работой. Ведь всем знакома ситуация, когда всем все от тебя надо и вдобавок — всем надо одновременно! Однако нашему эксперту повезло: почти целую неделю после отпуска работа текла равномерно и спокойно. Даже чересчур спокойно.
Но все, как известно, кончается. Кончилось и его относительное безделье, и что самое неприятное, кончилось оно в пятницу вечером, после звонка дежурного по РОВД, сообщившего, что на чердаке двухэтажного дома обнаружен труп женщины, пропавшей неделю тому назад.
Эксперт содрогнулся. Он живо представил себе состояние трупа, пролежавшего жарким летом на чердаке, под шиферной крышей всю неделю. Но делать нечего, и взяв рабочий чемоданчик, отправился к дому, где обнаружили труп. Благо это было совсем рядом. Там, у подъезда, его уже ждали: прокурор района, следователь и опера. То есть вся следственно-оперативная группа.
— Ну, что, товарищи юристы, — сказал эксперт, подойдя к ним, — с криминалом вас?
— С чего это вы, доктор, решили, что там, — и прокурор показал пальцем вверх, — непременно криминал?
— А вы думаете, что молодая женщина залезла на чердак полюбоваться на звезды? И поняв их вселенскую красоту, умерла от восторга? — И секунду подумав, сказал: — Или тупая травма тела, или удушение, или повешение в петле! А может, и зарезали…
— Добрый дядя доктор! — с издевкой ответил следователь. — Пришел и все изгадил! Но эксперт тут же огрызнулся:
— Так у вас, товарищи юристы, учимся, у вас.
Однако прокурор цыкнул на обоих, и члены СОГ потянулись в подъезд и дальше, на чердак — туда, где и был труп. При наружном осмотре заметных повреждений не обнаружилось, да и одежда была не нарушена. Сначала все решили, что эксперт лопухнулся, даже обозвали (зажимая носы) тухлым Нострадамусом, ибо ничего из того, что эксперт предсказал, на трупе они не нашли. Но когда эксперт откинул полу халата, то обнаружил входную огнестрельную рану, располагавшуюся аккурат в проекции сердца. И что характерно, ни пистолета, ни иного оружия они рядом не нашли. Не нашли и гильзу. А это подразумевало, что убийца — человек бывалый, опытный, или как теперь любят говорить, профессионал!
Закончив эту часть рассказа, Ильич, встав со стула, снова ушел к окну и, глянув на улицу, сказал:
— Ну вот и профессор пожаловал. Ладно, я успею еще досказать историю. — И помолчав немного,
