И замолчал.
– Ну…
Перец молчал. Все понятно. Все. Не надо было мне ему помогать, но я человек великодушный и потому помог. Их бин гуманист.
– Тут девчонка была еще, – сказал я, – Ларой звали.
Старый седой гном поглядел на старого, но еще не седого гнома.
– Да, – кивнул я, – кажется, ее звали Лариса. Такая корявая…
Перец кашлянул.
– Вернее, наоборот, – поправился я, – колоритная такая. Она еще помогала вам, лечила…
– Мы и ей хотели памятник поставить: она рядом с вами, спина к спине, в руке сломанный меч, – ответил гном. – Но не поставили, она не велела.
– Повезло… – хмыкнул я.
Я представил рядом с собой изваянную Лару. Сильно.
– Что вы сказали? – почтительно осведомился гном.
– Не повезло, говорю. Но ничего. В другой раз повезет.
– Так где она? – шепотом спросил Перец. – Где Лара?
– А она тоже ушла, – сообщил другой гном. – Как вы ушли, так и она сразу ушла. Через некоторое время. Сказала, что Кипчак Беззаветный тут все будет налаживать…
– А куда? – спросил уже я. – Куда ушла?
– Неизвестно, – пожал плечами гном. – У людей свои дороги.
– А Катька с Кипчаком убежала, – крикнул кто-то из гномовской толпы. – И железного щенка с собой прихватила!
Седой властно махнул рукой, и гномы замолчали.
– Все ушли на фронт… – резюмировал Перец. – Что ж, нам тоже пора, чего здесь рассиживаться…
– Может, останетесь? – без надежды спросил гном. – Мы бы с вами многое сделали…
– Спешить нам надо, – отрезал Перец и поднялся из-за стола. – Дела у нас. Силы зла не дремлют. Как, кстати, обстановка в Деспотате?
– То нам неведомо. После того раза нас не беспокоили, так что и не знаем больше ничего. Кобольдов только издали видели, они бежали куда-то, а к нам не забежали. Оставайтесь. У нас хорошие урожаи, мы и ваших белых птиц прокормим…
– Кстати, о птицах. – Перец поднялся из-за стола. – Как они там? Не озоруют?
Гномы пошевелились. Седой снова просемафорил рукой. К столу присеменил один, совершенно похожий на всех остальных.
– Как наши гости? – спросил седой. – Ну, другие гости…
– Они очень добрые, – ответил гном. – Очень хорошие. А нам…
Он засмущался.
– Гномы желают спросить, – объяснил седой, – они хотят спросить, нельзя ли нам достать… другого гостя? С крыльями…
Перец присвистнул.
– Мы бы хорошо заплатили, – заверил седой, – у нас рудознатцы знатные…
– Я подумаю над этим, – зевнул Перец. – Рудознатцы, говоришь?
– Рудознатцы. Знают серебро, знают железо…
– Отлично, отлично, потом мы поговорим, – Перец уже шагал к выходу. – Мы подумаем… А сейчас нам надо в путь. Дела, знаете ли, дела! Если появится Кипчак, ему привет. Проводите нас до… наших птиц.
Седой гном проводил. И остальные тоже потянулись за нами.
Троица драконов из-за своих размеров располагалась вне поселения – то ли на пастбище, то ли на футбольном поле. Возлежали, как бояре на отдыхе. С достоинством, распустив чешую, растянув крылья, глядючи исподлобья. А гномская малышня стояла вокруг с разинутыми ртами. Да и не только малышня, взрослые тоже.
Горыны почесывались, оскаливали пасти, порыкивали, щурили страшные глаза, одним словом, вели себя как самые настоящие чудовища. Гномы доставали из больших корзин яблоки и подкидывали их, ящеры молниеносными движениями брали яблоки из воздуха, чем вызывали у публики восторг. Мы остановились чуть в сторонке, за углом, и наблюдали за этим пастбищем тщеславия. Хотелось посмотреть, что еще драконы смогут отколоть. На что их фантазии хватит.
Но здесь фантазия у горынов оказалась почему-то не на высоте, яблоки они просто жрали. Жрали и жрали, так, что мне стало кисло даже.
– Ладно, – сказал Перец, – чего на них глядеть, пора лететь.
Мы выступили из-за угла. Щек не поймал яблоко, и оно упало ему на голову. Гномы засмеялись. А Щек вдруг внезапно покраснел – у драконов краснеют уши – подпрыгнул и рванул вверх…
В этот день нам не удалось улететь.
Когда Щек вернулся, выяснилось пренеприятное: с ним случилась оказия по причине объедания с непривычки сырыми яблоками. Оказия была настолько нерегулируема, что горын утратил аэродинамические качества. Гномы принесли толченой коры, и я кормил его этим снадобьем. Гномы уверяли, что к завтрашнему утру все пройдет, и путешествие было отложено. Я сказал, что нам, наверное, стоит поторопиться, но Перец долго смотрел мне в глаза и ответил, что можно пока не торопиться, дня три у нас еще есть.
Переночевали мы в мужском доме, на лавках. И хотя нам и выдали толстые шерстяные пончо, я как-то криво поспал, видимо, улегся неправильно.
Проснувшись, обнаружил, что у меня болит правая рука. Она чуть припухла и покраснела, видимо, отлежал. Посжимал кулак, и боль прошла, правда, уснуть больше не привелось, хотя до рассвета было еще порядочно. Так и провалялся.
Солнце взошло, мы двинулись к пустырю, Перец хотел уйти по-английски, не прощаясь. Однако не получилось.
Мимо нас с серьезными лицами (насколько физиономии гномов могли быть серьезными) проследовали жители поселения. Целая процессия. Гномы несли на своих плечах длинные, не знаю, где уж взяли такие, жерди. А на жердях висела широкая, отливающая золотом таблица. Солидная такая, с завитушками, в латинском стиле.
Гномы проходили мимо, с почтением поглядывали на меня, уважительно кланялись и улыбались в сторону таблицы. Сначала я не врубился, думал, простая дань уважения. Но потом, к своему ужасу, увидел, что именно там написано. Большими, выпуклыми, понятными и, что самое главное, русскими буквами на латуни было выложено слово «Говен».
Сразу за таблицей четверо маленьких гномов на алых подушечках несли большие латунные болты. Процессия направлялась в сторону памятника.
– Что значит «Говен»? – спросил я, уже догадавшись, для чего это все предназначалось.
– Твое имя. – Перец пожал плечами. – А что, хватит тебе ходить Безымянным…
– Мое имя?!
– Ну да. Видишь ли, гномы долго приставали ко мне, спрашивали, как твое имя. Памятник, говорят, есть, а таблички на нем нет. А какой же памятник без таблички? Опять же эпос никак без имени не придумать…
– Какой эпос? – не понимал я.
– Ну как какой? Эпический. Название уже есть, называется «Говен и тохилоги».
– Кто?
– Тохилоги. Это такие монгольские богатыри. А Говен им противостоит…
– Сам выдумал?
Перец с гордостью кивнул.
Вот так. Не придумаешь себе имя сам, его тебе придумают другие. Я вообще-то хотел с именем повременить. Мне даже стало нравиться, что у меня нет имени, что я безымянный. Безымянный и спокойный. И вообще, выбор имени – дело серьезное, надо подумать по-хорошему. Даже не подумать, а подождать. Вдруг подвернется имя, которое мне понравится?
