краям ее торчали башенки. Подъемный мост с воротами стал каменным. Видимо, делу обороны уделяли здесь серьезное внимание.
Чем ближе мы подбирались к Деспотату, тем больше волновался Тытырин. Оглядывался, пытался вывихнуть ногу, и по-другому саботировал передвижение. Но бить его мне не хотелось. Я был в каком-то восторженном настроении, не знаю даже отчего. И от этого настроения я шагал бодро и весело. Хотелось бы птичек еще послушать, но птички тут, кажется, не водились. Хотя королек вроде бы должен обитать. В тундре. Королек и полярная сова. И песец. Когда я жил в Гнездышке Бурылина, песец, тупая тварь, был нашей любимой живностью.
До Деспотата остался километр с небольшим, и я остановился.
– Что? – спросил Тытырин. – Что опять?
– Что-что, пора. Встань, пожалуйста.
– Уже?
– Уже.
– А обойтись нельзя?
– Увы. Вставай, а то могу промазать.
Тытырин покосился на револьверы.
– Разве обязательно пистолетом бить?
– Конечно, – кивнул я. – Если я буду бить кулаком, то могу повредить кисть, а это недопустимо. К тому же у меня рука здорово болит. Так что только так.
– Ладно. – Тытырин принял страдальческую позу.
И я тут же, чтобы психически его не сильно травмировать, треснул Тытырина рукоятью под глаз. Аккуратно, чтобы не сломать кость.
Тытырин, само собой, закричал и прижал руки к лицу. А когда он их отжал, то обнаружилось, что удар мой достиг нужной цели – под глазом у Тытырина расплывался отличнейший фонарь.
– Художественно получилось, – оценил я.
– Ты что, ненормальный? – заныл Тытырин. – Ты что, потише не мог стукнуть? Надо же все-таки голову иметь…
Тытырин опять стал выражаться по-человечески, без славготики, отчего я подумал, что надо почаще его бить револьвером в глаз.
– Но-но! – оборвал его я. – А то еще добавлю. И вообще, Тытырин, ты что-то распустился. Веди себя как полагается.
– А я и веду. Просто я опасаюсь. Я разумный человек и опасаюсь. Там наверняка этот Снегирь… А он напрочь лишен совести!
– Не кручинься, гридень малый, не то ужучит тебя иженяка ковылястый…
– Какой еще иженяка?
Я добавил еще. Не без удовольствия. Образовался второй фонарь. Тытырин загулюлюкал.
– Пожалуй, разбитые зубы тебе пойдут… – задумчиво заметил я. – Это придаст нашей миссии готического реализма.
– Не надо! – опомнился Тытырин. – Я иду, иду уже!
И зашагал в сторону укреплений.
– Погоди, Тытырин.
Я догнал. Прозайка скорбно обернулся. Ну да, пожалуй, я перестарался, рожа у него была ого-го. Некрасиво. А не будет про муравля сочинять!
– Ты забыл…
Я вытянул из-за плеча толстую грязную веревку, свернул из нее петлю, накинул на шею Тытырина. И прозайка превратился в моего пленника.
– Теперь давай поспешать, – с удовлетворением сказал я. – День будет долгим.
Деспотат приблизился. Надвратная башня оказалась выше, чем я думал. Надо же, построена более- менее аккуратно. Из бойниц высовываются длинные боевые арбалеты. Флаги какие-то на ветру развеваются, тибетские трубы в небо торчат – чтобы демонов отшугивать. Прилетят демоны, а они как задудят…
Достал фотоаппарат, снял панораму. Сюжета тут, конечно, никакого нет, просто вид красивый. Но сегодня будет много сюжетов, я в том нисколько не сомневался.
Тундра кончилась, и мы вышли на дорогу. Дорога была хорошая. Во всяком случае, для Страны Мечты. Мало канав, много щебня.
– Стоять! – крикнули с башни.
И стенные арбалеты повернулись, прицелились в нас. В меня.
– Вы кто? – спросили с башни.
– Веду отщепенца, – ответил я. – Открывай.
– Какого еще отщепенца?
– Обычного. Вот.
Я дернул за веревку, Тытырин задрал голову.
– Нам отщепенцы не нужны, – крикнули с башни. – Продай его куда-нибудь.
– Он много знает.
– Я сам много знаю… Ладно, пущу, только ты пароль назови.
– Моткаселька, – нагло ответил я.
– Какая еще, к черту, Моткаселька?!
Довольно грубо.
– Такая, чурбан. Открывай ворота, я оппортуниста привел.
– Кого?
– Отщепенца, говорю же. Ладно, открывай, достал…
Повисла пауза, потом в башне хрустнуло, и мост пополз вниз. Я подтолкнул Тытырина в спину, и мы вошли в крепость.
Деспотат встретил гостей не очень гостеприимно. Едва оказались за воротами, нас окружила банда товарищей. И у всех наперевес те самые стенные арбалеты. Тяжелые, из таких можно пробить любую броню. Наверное, такой может даже лошадь пробить, от зубов до хвоста.
Сами деспотатчики походили на обычную банду – грязные, потные, ободранные, гнилозубые. И злые, по глазам видно. Озлобленность, впрочем, легко объяснялась – наверняка каждый пытался попасть в высокий светлый замок, к водопаду в кисельных берегах и заполучить миллион баксов на личный счет. А им – грязные бараки, насекомых и вечный бой. Есть отчего разозлиться.
А сами виноваты, нечего тупо мечтать было. Мечтать надо о нормальном, а не о дури всякой. Я сам злой, у меня рука болит.
Среди всего этого мечтательного сброда был, между прочим, один знакомый. Сёгун Ямомото, держатель какого-то там предела, сочинитель японских четверостиший. И дурак. Что случается сплошь и рядом. Стоял, поигрывая пальцами по рукояти меча.
Дурак обладал неплохой памятью.
– А вот его, – Ямомото указал в меня пальцем, – я уже видел.
– Может, вместе черепашек мучили? – предположил я.
– Может, – покивал Ямомото. – Взять их!
И нас взяли.
Глава 14
Падение Деспотата
– Кого я вижу! – послышался довольно мерзкий голос.
Тытырин подпрыгнул на своей цепи.
– Как, однако, приятно, – продолжил голос, – встретить тут тебя, Тытырин. Мы так давно не виделись. Когда мы последний раз встречались, я… я тебе по мордалии врезал, кажется.
– Все с точностью до наоборот, – ответил Тытырин. – Как раз я тебе в сопорылку дал. Вон, до сих пор кривокопытно выглядишь.
– Да, да… Зато, я гляжу, сейчас твоя физиономия оставляет желать… Тяжела ты, шапка славянского
