— Помимо герра фон Ягова?
— Ну, что вы, — проговорила Мата Хари, чуть сморщив лоб. — Это был милый, маленький человечек, очень преданный мне. Но что тут особенного. Иногда мы с ним встречались, оказывая друг другу знаки внимания. Но потом я нашла кое-что гораздо интереснее.
— Ах вот так?
— Это все, что я могу сказать.
— Возможно, в ваших же интересах довериться нам, Мата Хари, — произнес, почти не разжимая губ, Морнэ.
— Господа, господа! — Она воздела руки. — Вы расследуете мою частную жизнь или же пытаетесь предъявить мне абсурдное обвинение в шпионаже? Если первое, то я отказываюсь отвечать на любые вопросы. Уважаемый господин обвинитель ведет себя совсем неблагородно!
— Когда речь зашла о фон Ягове, вы отвечали довольно охотно, — съязвил Морнэ.
— Вы и так все знаете о нем. Почему бы мне было и не ответить. Но одно дело — признаться, что я любила какого-то мужчину, и совсем другое дело —
Когда Бушардон рассказал об этом Францу ван Веелю, тот облегченно вздохнул. Если она будет продолжать в том же духе, он в безопасности. Люди же, которым известно о том, что он был ее любовником, будут заботиться о собственных шкурах. Как ни парадоксально, но барон был возмущен поведением Мата Хари. Этот драматический спектакль, устроенный в разгар войны, был делом его рук. Неужели он останется в тени и будет обязан своей безопасностью благородству этой шлюхи?
В этот момент, вспоминал Бушардон, сам он, Амаваль и бретонец потупили глаза. Каждый из них подумал, что мог бы стать ее любовником. А возможно, и был.
— Рекомендую отвечать обвинителю с должным почтением, Мата Хари, — одернул ее Сомпру.
— Monsieur le President[121], — проговорила она, покорно склонив голову, — мэтр Морнэ, я почтительно заявляю, что отказываюсь назвать имя господина, не имеющего ни малейшего отношения к данному делу, кроме того, что он был вхож в мою спальню.
Подняв ладонь, вперед подался Шатерен, сын адвоката, воспитанный на принципах чести и справедливости. Он вовсе не был жалким, слабовольным человеком, каким казался на первый взгляд, хотя в его характере присутствовала известная нерешительность.
— Неужели вы не понимаете, что речь идет о вашей жизни?
Мата Хари кивнула головой, не допуская и мысли, что ей могут вынести смертный приговор.
— Итак, когда вы сбежали в Голландию… — продолжал Морнэ, сердито смотря на подсудимую.
— Сбежала? Должна сообщить вам, сударь, что я голландка. И моя единственная дочь живет в Голландии.
— У вас и там были… друзья?
— Естественно. Я настоящая космополитка. У меня повсюду друзья, даже на родине!
Бушардон с трудом удержался от смеха.
— И в их числе офицеры немецкой разведки.
— Возможно. Я не выведываю у мужчины его тайны. Не задаю вопрос, кого он больше любит — жену ли меня, и не спрашиваю, не прячет ли он под плащом кинжал. Национальность его меня тоже не интересует, сударь. Мне не важно, кто он — голландец, испанец, немец, француз или даже ирландец. Для женщины мужчины разных национальностей похожи друг на друга.
— Благодарю вас за столь ценную информацию, — саркастически заметил Морнэ. — Нас не интересует ваш альков как таковой. К чему похваляться своими подвигами. Но не было ли в числе ваших
— Друзей, а не любовников? Что ж, эти фамилии мне знакомы. Вполне возможно. — Мата Хари сделала вид, что припоминает. — Вокруг меня всегда крутились немцы. Но неужели речь идет о картофельном магнате Кремере? Неужели он торговал не только картошкой, но и секретами?
— Боши используют в своих целях не только женщин легкого поведения, но и коммерсантов.
Тут вмешался Сомпру. Пожирая подсудимую ледяным пронзительным взглядом, он пролаял:
— Вы посещали немецкую шпионскую школу в Антверпене, Мата Хари?
После того как Бушардон повторил приятелю заданный ей вопрос, голландец замолчал, раскуривая трубку. По коже пробежала ледяная дрожь, и мошонка съежилась.
— И что же она ответила? — полюбопытствовал барон. Этот опасный, неожиданный вопрос, должно быть, застал Мата Хари врасплох, как и его самого.
— Школу я перестала посещать в 1894 году, — с легкой улыбкой ответила подсудимая. — Меня с позором выгнали из нее, когда мне исполнилось шестнадцать лет.
Предупредительно нагнувшись к ней, Шатерен поинтересовался:
— И почему же вас выгнали с позором?
— Потому, что в меня влюбился директор школы, — объяснила Мата Хари.
— Отвечайте на мой вопрос, мадам, — скомандовал Сомпру, искоса бросив на Шатерена испепеляющий взгляд.
— Отвечаю, сударь, отрицательно. Я не училась в школе для шпионов.
— Вам незачем было готовиться, не так ли? — нетерпеливо произнес Морнэ, начавший терять самообладание.
— Именно, — кивнула головой Мата Хари.
— Возможно, вам нужны были деньги?
— О нет. Деньги у меня имелись. Я не так богата, как до войны, но
— Почему вы покинули Голландию? Зачем в 1915 году приехали в Париж? Нам известно, что за квартиру по адресу улица Ниеве Уйтлег дом 16 в Гааге было уплачено вперед. Однако, не сдав своей квартиры в поднаем, вы уехали, хотя вполне могли остаться у себя на родине. Почему вы променяли безбедное существование на жизнь, полную опасностей? Почему?
Пожав плечами, Мата Хари взглянула на потолок. Казалось, она утратила интерес к происходящему.
— Голландия — скучная страна, — заметила она. — Какой мне был интерес, ведя безбедное существование, чистить медные кастрюли и гнить заживо? Я не трусиха, да и домоседкой себя не считаю.
— Но почему вы поехали именно во Францию? Почему не в Германию, где жили ваши щедрые
— У меня здесь остался особняк, чудная вилла, — произнесла Мата Хари, стискивая руки. — И любимая верховая лошадь, Вишна…
— Вот как! — раздраженно воскликнул Морнэ. — И вы поселились в отеле «Атеней» в Париже военного времени ради того, чтобы вновь завладеть своей виллой и лошадью!
— Война уничтожает многое, в том числе, насколько я заметила, обыкновенную учтивость, — холодно проговорила Мата Хари. — Увы, оказалось, что вилла без моего ведома сдана в аренду, а лошадь реквизирована мясником! Но я спасла плоть благородного животного, господа. Я прокралась ночью в конюшню и убила его ударом стилета в сердце, после чего тайно увезла его и похоронила на зеленом поле возле ручья. Это обошлось мне в огромную сумму. В Вишне было гораздо больше достоинств и благородства, чем во многих людях, и конь мой был вправе окончить свои дни как подобает.
Старик Клюнэ протянул ей платок. Мата Хари взяла его, но даже не стала притворяться, что плачет.
— Мяса в Париже достаточно, — возразила Мата Хари. — Кроме того, конина детям вредна. Она слишком жилиста и сладковата на вкус. Если хотите подкрепиться, нажимайте на крольчатину…
— Мадам! — сердито махнул рукой Морнэ, не желая слушать спор о преимуществах крольчатины перед кониной. — Эту виллу подарил вам немецкий вельможа, не так ли?
— Да нет же, — рассмеялась Мата Хари. — Ее подарил мне один из ваших союзников, месье. Однако
