Мария в Заповеднике

Они уже входили в лес вслед за охотниками.

– ...но мы здесь придерживаемся строгих правил стрелять только по близкой цели и вниз в землю, или не меньше, чем сорок пять градусов под углом вверх... Так вы говорите, в нагрудный карман положить?

– Да, куда-нибудь поближе к ушным раковинам, оттуда будет хорошо слышен сигнал, – объяснил Пер.

– Не думаю, чтобы здесь могло пригодиться, – опять сказал Министр, поспешно пихая, однако, игрушку в верхний карманчик, как советовал Пер. – Люди Прокурора будут заходить к нам с юга, они надежные и проверенные охотники...

Именно в этот момент кусочек свинца с силой шлепнул по карманчику у Министра – он как раз его застегивал, упрятав туда игрушку. Пер даже не ожидал, что может начаться что-то так скоро, так близко от Резиденции, он только успел сообразить, что били из ружья с глушителем. Пер повалил Министра и бросился на землю сам. Мучительно заревел где-то рядом медведь, раздался треск ломаемых кустов, и зверь прокатился мимо них прочь из леса в направлении Резиденции. Вслед ему со всех углов залпом ударило охотничье оружие, наверное, не меньше двух десятков жаканов злобно прошипели над Министром и Пером, стукая о стволы и сшибая сучья и листья с деревьев.

Затем стало тихо. Пер почувствовал, что Министр жив, но уже в следующую минуту он смог убедиться в этом на деле: Министр сам вдруг прокричал будто зверь, неожиданно дремучим голосом, встал на четвереньки и запрыгал резво тоже в направлении своей Резиденции, вспомнив, наверное, что стены ее могут надежно защитить, – и следом, еще более дружный залп прогремел из леса на треск ломаемых Министром кустов. Сам Пер направился было ползком под дерево в двух шагах, чтобы там переждать, но стрельба вокруг пошла уже самая беспорядочная, и он просто вжался в землю, положась на судьбу.

Вначале жаканы летали с шипением с разных сторон и в разных направлениях. Потом охотники стали выбегать из леса, все так же стреляя перед собой на ходу. Наконец, множество их проследовало мимо Пера в сторону Резиденции, где только что исчез из виду раненый зверь, а затем и ошалевший Министр.

Наступила долгая тишина, Пер поднялся с земли, откашливаясь пороховым дымом, плававшим в ветвях и листьях от безветрия.

...Посреди площадки перед Резиденцией лежал бесформенной грудой мертвый мишка. Подбежавший член свиты еще раз по нему выстрелил, хотя и так было ясно, что зверь не притворялся, а ушел, наконец, из этого неприветливого Заповедника в свой медвежий Рай. Нигде не могли найти Министра.

ГЛАВА II

– Егерь! – окликнул Пер недавнего своего посредника в переговорах с Министром. – Передайте Прокурору, что Министр, наверное, у себя в спальне...

– И, кстати, живой.

Пер обернулся: Дермот Уэлш как обычно стоял сзади незамеченным – этому «искусству» Дермота обучили в специальной школе, и с тех пор он уже не умеет подойти к человеку по-простому, открыто, по- человечески.

– Ты его видел?

– Люди Прокурора не вполне довольны результатами охоты... Это заметил бы и ребенок, но почему – в спальне, Пер?

Пер окинул мечтательно Резиденцию взглядом. Потом сказал:

– Когда кончится мой контракт, Уэлш, я не стану больше возобновлять его ради этих забытых богом задворков мира, я хочу отдохнуть в своем собственном доме, и чтобы лошади были – пара лошадей, как нормальный человек... А что такое нормальный, Уэлш? На твой вкус, это, наверное, тот, кому нипочем любой противник, хоть сам сатана... А по-моему, Уэлш, нет ничего более нормального для человека, чем прятаться от бед этого мира в спальне своего дома. Видишь ли, вопрос спальни в истории человечества пока только с одной стороны освещен, и только поэтому кажется банальной физкультурой. На самом деле, о спальне можно писать философские трактаты. Здесь такое же невозделанное поле – для литературы, как этот вот пустырь, обитатели которого называют себя Большой Империей, – для Цивилизации. Спальня исхожена литературой вдоль и поперек, но... в одном только направлении, а именно, – ввиду нашего происхождения на этот свет. Но разве не из спальни мы все предпочитаем также и покидать его, когда приходит срок? Открой некрологическую энциклопедию, где описаны кончины всех известных персон. Пропустим случаи ухода в мир иной из собственной постели «после тяжелой и продолжительной болезни» – здесь все ясно. Но посмотри, кто был застигнут врасплох вблизи своего очага. Все они или самостоятельно из последних сил доползают умирать в спальню, или их переносят туда слуги, но... Мы можем пренебречь фактами, закрыть некрологическую энциклопедию и довериться только интуиции многих честных писателей. Даже те из них, кто любит приканчивать своих героев на каждой странице, чтобы поменьше говорили, но побольше бы стреляли и целовались эти сильные, красивые и положительные во всех отношениях люди, – уверяю тебя, ни один благовоспитанный, из хорошего общества такой литератор не бросит никогда своего героя покидать этот мир с улицы, как бродяга, если будет хотя бы толика возможности покончить с ним по- людски вблизи дома, а еще лучше – внутри дома, чтобы герою уже наверное хватило сил приползти в спальню. Думаешь, случайность? – недоверчиво спросил Пер. – Вовсе нет! Настоящий писатель интуитивно знает правду! И если фрейдист тебе скажет, что нет большего либидо для человека, чем прятаться под своим одеялом, когда страшно и больно, то Пер тебе скажет больше: если в последнюю минуту жизни мы лезем под одеяло, из-под которого когда-то сюда пришли, значит, дальше – по ту сторону спальни – действительно есть та дверь. Поверь, Уэлш, только сознание этой тайны дает мне силы верить в нашу миссию и работать на Цивилизацию здесь, с аборигенами.

– Ты уверен, что стреляли именно в Министра? – прервал его Дермот Уэлш.

– Видел своими глазами. Представь, его спасла именно «табакерка», как ее назвал Йоцхак. Первый выстрел был предназначен именно Министру, а не медведю. Стреляли с глушителем, я, ничего не слышал, зато жакан прямо перед моим носом шлепнул по «табакерке», когда она уже лежала у него в нагрудном карманчике.

– Ты удачно выбрал на этот раз именно стальную вещицу, – сказал Уэлш. – Она сработала не совсем так, как ты это расписывал, но жизнь Министру она спасла. Наш ящик с игрушками теперь только подымется в цене.

– Все же, Йоцхак прав, мы еще далеки от цели и надо быть осторожней. Теперь вот Прокурор стал мутить воду – я на него не рассчитывал.

– Слышишь, кричат, что нашли Министра?

– Причем в спальне, под одеялом, дрожащим от страха, как я и сказал. Пошли отсюда, – распорядился Пер. – Не надо колоть им глаза, будем деликатны с ними.

Пер и Уэлш вернулись в Домик. Йоцхак Смоленскин в ожидании коллег развлекался тем, что наговаривал в диктофон фразы разными голосами, и после с удовлетворением прослушивал, стирал запись и опять наговаривал бессмыслицы вроде: «... ситуация в мире сложилась довольно благоприятная, вы бы могли ею воспользоваться... насколько это хорошо известно, мировое сообщество вполне разделяет ваши стремления... мы прекрасно сознаем всю мощь и значимость вашей политики для мирового сообщества».

– Жаль, что мы не можем пустить сюда прислугу, – сказал Пер. – Приходится подавать себе самому, а так хочется иногда принять из рук женщины горячий чай в стакане, с парком... на русского это действует усмиряюще.

Он включил плитку, на которой быстро закипела вода в чайнике.

– Должен вам также сообщить, – произнес вдруг голосом Пера Йоцхак в диктофон, – поскольку приехал в Заповедник Прокурор, то завтра будет здесь и племянница его, красивая девушка, чей образ, без всякого сомнения, был сейчас в воображении перед главным техником Станции связи с Цивилизацией.

Пер налил себе чай и сел с этим задушевным напитком в кресло.