Парень в джинсовой куртке стоял за барной стойкой и клевал носом. Посетителей никого. Конечно, такая стужа… Да и рано еще, кнайпа только открылась. Вот и хорошо. Софийка звонила, что не выйдет сегодня на работу, а может, только к вечеру появится. Ребенок заболел у официантки. Что ж, заведение у нас тихое, маленькое, сам справлюсь. А пока можно почитать в тишине. Вот и книга есть, лежит на обычном месте, в схованке, за фикусом на подоконнике. Аккуратные ребята эти буккроссеры, в одно и то же место кладут. Что вчера оставили? «Искусство видеосмерти»… Хм, странное словосочетание. А-а, так это же о том, какие ужасы показывает телевидение!.. Ну да, таки правда…
Бармен полистал книгу, с удовольствием пошуршал плотными бумажными страницами. Вот как… Все-таки книжка немного преувеличивает влияние фильмов и сериалов на нас, простых обывателей. Смерть на видео — всего лишь игра, постановка понарошку. Краски, грим, актеры…
Надо сбросить сонную одурь… Он отложил чтение и принялся готовить для себя первую порцию крепкого кофе. По-восточному, в медной джезве, в раскаленном песке. Кофе немного, но зато настоящий. Бодрящий у нас будет кофе.
Он привычно обвел взглядом помещение и вздрогнул, увидев за угловым столиком одинокую фигуру. Как он там оказался? Когда успел? Странно.
Человек сидел ссутулившись, надвинув на лицо капюшон разрисованной защитными пятнами ветровки. Виден был только подбородок. Сильно озяб, наверное. Да, курточка у него не по погоде…
Бармен протер чашку, потом еще одну, поглядывая на посетителя. Ничего не заказывает. Что ж… Он поставил на стойку две черные керамические чашки, налил в них кофе. Как раз на двоих хватит. Парень решил разделить свой первый утренний кофе с незнакомцем: все-таки холод, человек замерз. Понравится — закажет еще.
Глаз незнакомца не было видно под капюшоном. Однако в какой-то момент бармен решил, что посетитель смотрит в сторону барной стойки, и знаком показал — «ваш кофе». Незнакомец не спеша поднялся, подошел. Не присаживаясь на высокий табурет и не снимая капюшона, взял филижанку, выпил горячий ароматный напиток. Затем, не произнеся ни слова, направился к служебному входу.
— Эй! Ты куда? — поспешил за ним бармен, машинально сжимая в руке недочитанную книгу.
В тесной подсобке, перед запертой дверью в винный погреб незнакомец резко обернулся, края его капюшона раздались вширь — на долю секунды бармену показалось, что на него напала гигантская летучая мышь. Что-то блеснуло и схватило его за шею, тупо клацнуло.
Боль вспыхнула ярким светом и тут же стала гаснуть, гаснуть, утекать горячим водопадом по груди.
Он падал в черную дыру винного погреба бесконечно долго. А когда упал, то увидел, что мать Иисуса накрывает его своим белым покрывалом. И успокоился.
…
но надо же поднять упавшего…
не может быть, чтобы…
и воздуха, воздуха…
Нет!..
…Вера Лученко ахнула, открыла глаза и села на кровати. Сердце колотилось как сумасшедшее, перед глазами прыгали картинки — падающий бармен, полутемная кофейня, человек в капюшоне… Фу, это же сон!.. Слава богу, всего лишь сон. Но откуда такие страсти, интересно знать? Конечно, виноват проводник с его газетами и рассказами про вампира. Наслушалась…
Она огляделась. Зрение, видимо, еще не проснулось — глаза не могли сфокусироваться. Показалось, что в темном углу притаилась летучая мышь. Снова бешено заколотилось сердце и вдруг замерло в спазме, кожа покрылась противными пупырышками. Гнетущий животный страх перехватил дыхание… Но со страхом Вера справляться умела. Решительно спрыгнула с кровати, резко вдохнула воздух, медленно выдохнула и пошла в угол, который ее так напугал. Дверь, стул, телевизор… На стуле брошена Верина серая полудубленка, отороченная серебристой лисой.
Страх сжался и обиженно спрятался куда-то за затылок. Так ему и надо, нечего пугать… Смотрим дальше: задернутые шторы, незнакомая уютная обстановка. Широкая кровать, слева шкаф… Тумбочка с настольной лампой. Ага, это же гостиничный номер. На часах половина первого… Дня? Ночи?
Память потихоньку включалась, показывая вначале маленькие и тусклые, затем все более яркие картинки. Рано утром они с Лидой приехали во Львов. Туман, сыро, холодно… Вдобавок еще темно. Сонная Лученко была уверена, что они прокатятся на симпатичном трамвайчике, но Завьялова только рассмеялась — «Ты что?» — вытащила мобильный телефон и набрала номер. Через минуту откуда-то вынырнул мужчина, что-то заговорил, отнял у них все сумки и потащил на привокзальную площадь, потом усадил в машину — Вера не разглядела, в какую именно, — и повез по узким, почти пустым на рассвете улочкам. Казалось, они едут медленно, но минут через пять водитель высадил их у цирковой гостиницы «Арена»,
Там уже было шумно, несмотря на раннее утро. Весело и с гвалтом вселялись в номера участники фестиваля. Все бурно обнимались, целовались, хлопали друг друга по плечам, курили, шутили. Актриса на минуту оставила Веру на диванчике и ушла «выяснять», как она загадочно сообщила. «Пойдешь искать своих мужчин из 'треугольника'»? — спросила Вера. «Посмотрим, — бросила Лида. — Мамсуров все равно будет жить не здесь, а в 'Гранд-отеле'. Он же спонсор». «Ага, почти небожитель», — усмехнулась Лученко и устроилась поудобнее. Из дальнего угла холла было удобно наблюдать за гостиничной суетой.
Между приезжими металась молоденькая девушка, администратор фестиваля. Какой-то толстый господин в коричневой шубе подошел к ресепшену с паспортом и заполненной карточкой гостя. Ему протянули ключ от номера, и он громогласно произнес:
«Номел — глиста глидцать гли!»
На него оглянулись, кто-то хихикнул. Толстяк остановил пробегавшую мимо распорядительницу. Грозно насупив брови, он навис над ней, мрачно допытываясь:
«Вы налочно поселили меня в номел, котолый я не могу выговолигть?»
Девушка оторопело уставилась на него.
«В какой номер? Что вы не можете?»
«В глиста глидцать глетий!» — багровея, ответил постоялец.
«Я не понимаю, какие глисты?» — изумилась администратор.
«Вы с ума сошли! Я вам говолю, мне дали номел, котолый я не состоянии плоизнести! Понимаеге, как можно с моей дикцией поселять меня в глиста глидцагть глетий номел?!»
Лученко сочувственно, но с невольной усмешкой наблюдала за картавым гостем и распорядительницей фестиваля. Все свидетели этой сцены тоже не сдержали веселья. Девушка, надо отдать ей должное, быстро успокоила толстяка и вернулась к другим участникам фестиваля.
У столика с табличкой «Аккредитация» толпились аниматоры, Завьялова внезапно возникла внутри этой группы. Она с кем-то здоровалась, кому-то улыбалась, пожимала руки, целовалась — словом, находилась в своей стихии.
Вера вспомнила, что в этот момент ей отчего-то стало тяжело. Может, она почувствовала себя чужой на празднике кинематографистов? А может, это из-за группы людей, с виду командировочных — они торопливо спускались по лестнице с чемоданами и сумками, были чем-то озабочены и переговаривались. Донеслись обрывки фраз: «Я в этот город больше ни ногой!» — «Да, теперь охотников не найдется…» — «Позор, почему милиция бездействует?» — «Если пришли вампиры, то милиция не поможет!..» Вокруг них на мгновение образовалась тишина, но девушка-администратор громко заговорила, отвлекая внимание фестивалыциков, и шум вновь заполнил уши.
«Андрей сейчас успокоил бы меня, — подумала Вера. — Поиздевался бы над глупыми слухами о вампире. А может, увез бы меня из Львова на всякий случай, хотя и не суеверен. Постарался бы уберечь».
Вера нахмурилась. «Он и в Крым меня с собой не взял, оберегал, понимаете ли. А всегда ли это нужно — беречь? Вот прямо от всего и ото всех закрывать? Тьфу!.. Опять об одном и том же».
Мысли об Андрее не давали покоя. Царапал рассказ проводника о странных случаях в городе. Слабая
