массовой информации. И вот теперь, в ночном купе поезда Киев — Львов речь зашла о его книге и книгах вообще.
— Не стоить брать эту книжку! — обратился проводник к актрисе.
— Почему, Миша? Вам не нравятся триллеры Гусакова? — спросила из вежливости Завьялова, разомлевшая от ужина.
— Не, дело не в том. Тут другое… — Он снял форменную фуражку, протер ее платком и опять надел на голову. Затем аккуратно отобрал у Лиды книгу, вновь двумя пальцами, как что-то опасное, запихнул ее в пакет и унес. — Оставил в соседнем пустом купе, — доложил он, вернувшись.
И только теперь рассказал женщинам странную историю. Поверить в нее было сложно. Больше всего она напоминала байку, нарочно сочиненную для разговоров со случайными попутчиками. Это была история о «проклятых книжках».
Во львовских кафе, ресторанах, поездах дальнего следования и городских маршрутках — словом, разных общественных местах — стали появляться забытые книжки. Кто-то их оставляет, а люди берут почитать. Михаил сам не видел, но говорили, что на этих книгах даже есть специальная эмблема, что их оставляют нарочно, как бы передавая для следующего чтения незнакомым будущим читателям. И представьте, записки вкладывают между страниц… Ну, это игра, наверное, такая. Мало ли придумано игр, может, это всего лишь вид знакомства, ничего особенного. Но буквально в последние дни, как круги по воде, пошли слухи: с тем, кто берет забытую книжку, обязательно случается несчастье.
Михаил сказал: «Мало того…», намекая, что он еще смягчил свой вывод. На самом деле дело обстоит гораздо хуже. Он достал из кармана сложенную львовскую газету, передал подругам и налил всем еще по рюмке.
— Смерть, — шепнул Миша, тараща глаза. — Говорят, кто-то специально подбрасывает книжки своим будущим жертвам. Как приманку. И если человек берет книжку, то… Усе. Гаплык!
Лида небрежно пробежала статью глазами и передала Вере. Ее это мало взволновало. Мальчик хочет обратить на себя внимание, вот и рассказывает страшненькое. Как дети в садике: в черном-черном доме есть черная- черная комната…
Вера прочитала заметку внимательно. Начиналась она описанием буккроссинга. Оказывается, есть такое молодежное движение. Возникло, как всегда, за океаном и в этом году докатилось до нас. Так что нынче во многих городах Украины буккроссеры целенаправленно оставляют книги в общественных местах: скверах, магазинах, кафе, пабах, поездах. Есть у движения собственная эмблема: книга на ножках скачет по желтому полю. И даже чехлы соорудили для книг, чтобы и в дождь, и в снег книге было сухо и тепло.
Журналист, как водится, поиграл немного словами, называя приверженцев нового движения то книгоискателями, то охотниками за книгами. Припомнил к месту и не к месту известных в истории библиофилов, притянув за уши библиоманию как диагноз. Заметил, что буккроссеров в читающем городе Львове возникло невероятное множество. Книгу здесь уважали всегда, чтение любили исстари. Во Львове и традиционные сентябрьские книжные выставки проходят как самое главное событие в жизни города. «Поэтому не случайно, — писалось в заметке, — буккросинг (погоня за книгой) оказался для тысяч юных львовян благороднее и притягательнее множества молодежных игр и прочих современных прибамбасов. Забавы и пользы ради молодые люди умышленно стали оставлять книги в общественных местах, превращая город в большую библиотеку».
Затем журналист перешел от простой информации к «жареным» фактам.
Первым пострадавшим из-за книг оказался бармен одного кафе. Он был найден совершенно обескровленным, с перекушенной сонной артерией, а рядом с ним лежала книга Кожевина «Искусство видеосмерти от Запада до Востока». Затем нашли девушку-студентку, у которой сначала выпили всю кровь, после чего выбросили с девятого этажа. А на ее теле лежала книга Якубича «Философия несвободы». Журналист утверждал, что налицо случаи вампиризма, и даже окрестил преступника «львовским вампиром». А то, что эти убийства были как-то связаны с забытыми книгами, дало возможность бойкому газетчику добавить в свой репортаж жуткие истории о трансильванском Дракуле как о якобы большом любителе чтения…
Заканчивалась заметка традиционными вопросами в пространство: как жить в таком страшном мире и вздохнем ли мы спокойно, даже если вампира изловят и пронзят осиновым колом?
Едва лишь Вера дочитала и подняла взгляд от газеты, Михаил сразу заговорил: и запугали-де эти события горожан, и милиция-де с ног сбилась в поисках вампира. Словом, спасайся кто может.
— Не так, Миша, — мягко улыбнулась Вера вспотевшему от возбуждения проводнику. — Милиция утверждает, что никакого вампира не существует, и наоборот, советует не создавать панику на пустом месте. А события пугают лишь самых суеверных. Ведь так?
— Ну да, ну да, — зачастил немного смущенный Миша. — Только вы все равно осторожненько там…
По его лицу было явственно видно, что в существование вампиров вообще и в частности львовского вампира — он, несмотря ни на какую милицию, все равно верит. С некоторым сомнением проводник искоса посмотрел на роскошную открытую Лидину шею, точно боялся вампирского нападения именно на любимую актрису. Потом стукнул себя ладонью по лбу:
— Как же так! Совсем забыл… — И выскочил вихрем из купе.
Не успели подруги переглянуться и в очередной раз похихикать над манерой Миши внезапно срываться с места, как он появился с газетным свертком в руке.
— Вот. — Он торжественно положил сверток на стол. — Вам. От меня. Теперь можно не бояться.
— А что там? — лениво спросила Завьялова.
— Чеснок, — сморщила нос Лученко.
— Точно, — немного удивленно глянул на докторшу Михаил. — Почуяли? А я три слоя газеты навертел, чтобы не пахло… Это, значит, для защиты от… От вампира. Вампиры боятся запаха чеснока.
— Я тоже не выношу запаха чеснока, — высокомерно заявила Лида. — Так что теперь, вампиром меня считать будем?
Вера расхохоталась, глядя на растерянного парня.
— Ничего, — сказала она, — спасибо, Миша, не беспокойтесь. Убережемся. Ведь, кроме чеснока, вампирам не по нраву еще яркий свет, зеркала… И, кажется, текущая вода.
— Тогда я не вампир точно, — потягиваясь, сообщила Завьялова. — Зеркала — мой самый нужный инструмент, без них я никуда!..
Качая головой, в том смысле, что его дело — предупредить, проводник вышел. Когда за ним закрылась дверь, Лида заявила:
— Не знаю, как ты, доктор Холмс, а лично я уверена, что это явно хитрый пиар, продуманный и выполненный какой-то книготорговой сетью.
— Ты имеешь в виду… То есть слухи распускаются нарочно? Чтобы покупали книги? — недоверчиво спросила Лученко.
Поскольку Лида много снималась в рекламе, она полагала себя знатоком всей подноготной разнообразных пиар-ходов.
— Милая моя! Сейчас ради рекламы такие вещи делаются — ой-ой! Самое верное средство продажи — это сплетня, а лучше какой-нибудь леденящий кровь ужастик. Можешь спросить у Дашки-рекламистки. Эти «забытые» книжки — не что иное, как приманка. Да при этом еще вампир! Конечно, таинственно и страшно — значит, привлекательно. Знаешь, работает такая информация, как жирный червячок у рыбака! Вот на этого червячка и клюют любители чтения. Тем более когда речь идет о вампире! О! Это так возбуждает! Убеждена, продажи книг во Львове сейчас выросли во много раз! Можешь мне поверить.
— Полагаешь, «Львовского вампира» выдумали?
— А то! Небось целый отдел маркетинга сочинял.
— Тебе видней, — согласилась с подругой Вера.
Но подумала, что дыма без огня не бывает.
4
