свернуть к какому-то придорожному заведению, где очень плохо бритое лицо «кавказской национальности» продавало вполне удобоваримые шашлыки. Полина съела порцию, Таран две, а Лизка — полторы, потому что полпорции отстегнула кошке. Муську она кормила уже в машине, и животина, как ни странно, вполне беспрекословно сожрала обильно сдобренную специями баранину, урча так, будто ей свежей рыбки положили. Голод не тетка!
После этого Лизку разморило, и бедный ребенок попросту заснул на заднем сиденье, крепко прижав к себе корзинку с драгоценной кошкой. Полина после еды, наоборот, несколько ободрилась и даже носом шмыгать перестала. Правда, она над чем-то задумалась, и Таран решил, что у нее пробудилась совесть. Очень кстати он увидел указатель, сообщавший о том, что через триста метров будет поворот к железнодорожной станции.
— Может, свернем? — предложил Таран. — Высажу у станции, на электричке до Москвы доедешь?
— Нет, — упрямо мотнула головой Полина. — Я домой ни за что не поеду.
— Ладно, — пожал плечами Юрка. — Значит, повезу тебя до упора. Туда, откуда мы вчера вернулись. То-то твои родственнички обрадуются! Не успели проводить дорогую гостью, а она уже опять на порог! Счастье-то, блин, какое… Кстати, ты не у них случайно пять тысяч баксов занимала? А то, того и гляди, подумают, будто тебе еще отстегнуть надо.
— Я знаю, где занимала. — Полина Юркин сарказм проигнорировала, ибо знала, что лучший способ досадить мужикам — это не показывать, что ее задели колкости, которые они пытаются высказывать. — Тебе там не отломится…
— Хм, — покачал головой Таран, — интригуешь, стало быть? Ну, фиг с тобой. Короче, стало быть, едем до упора?
— До упора не надо, — ответила Полина. — У меня родня живет не в самом городе, а на полета километров ближе к Москве. Правда, в стороне от шоссе. Надо еще двадцать километров по проселку проехать.
— Там хоть дорога расчищена? — спросил Таран не без ехидства. — Или надо трактор с собой брать?
— Там автобус два раза в день ходит до города, — все тем же спокойным тоном пояснила Полина, — и дорога асфальтированная.
— Ну, тогда все путем! — порадовался Юрка.
После этого разговор прекратился. Полина то ли и впрямь задремала — немудрено, почти всю ночь не спала! — то ли притворилась спящей. Во всяком случае, на протяжении следующего часа Таран рулил, слушая лишь легкое посапывание в четыре ноздри.
Относительно небольшое движение по трассе вполне позволяло немного отвлечься. В частности, поразмышлять над тем, насколько справедливы были выводы насчет причастности покойного Полининого братца к убийству Павла Степановича, а заодно и над тем, зачем это мероприятие понадобилось тому гражданину, которого Полина знала под кличкой Зуб.
Конечно, Тарана никто криминалистике не обучал — его не на тот профиль готовили. Да и вообще «мамонты», насколько Юрка соображал в их делах со своей невысокой колокольни, отнюдь не занимались сбором доказательств для суда. Они просто вычисляли местопребывание того или иного гражданина, который был, несомненно, повинен в совершении того или иного безобразия, но против которого не было ровным счетом никаких доказательств, способных послужить основанием для возбуждения уголовного дела, а потом мочили его без суда и следствия. Так, как это делали в Латинской Америке «эскадроны смерти» — «esquadros del morte». Правда, мочили, видимо, не всех подряд, а избирательно, и Таран, несмотря на общую неосведомленность в этих делах, догадывался, что в общем и целом речь шла об экспроприации экспроприаторов. Должно быть, те, кто выделял «спонсорскую поддержку» для Птицына и приобретал у него «лицензию» на занятие недозволенным бизнесом, страховали себя от больших неприятностей. Но Юрка, само собой, о своих догадочках молчал в тряпочку. Курсантам полагалось не рассуждать, а исполнять.
Тем не менее сейчас, наедине с самим собой, он мог порассуждать от души. Нет, в выводах, полученных методом своей «Таранной дедукции», у Юрки сомнений не было. Все сходилось на том, что братец Костя как минимум был предназначен для покушения на Павла Степановича и либо был реально использован как киллер, а потом убран, либо отказался в последний момент и тоже убран. А поскольку Костя и Полина опять-таки как минимум «имели знакомых» в команде Зуба — а по максимуму и вовсе были членами данной ОПГ! — то ясно, что Зуб скорее всего и есть организатор убийства.
Однако организатор — это еще не заказчик. При всей своей юридической малограмотности Юрка об этом уже был хорошо осведомлен. Он на своей шкуре кое-что изучил. Прошлым летом Таран дважды побывал в роли наемного исполнителя и только чудом остался живым и более-менее здоровым. В первый раз он даже организатора дела не знал, а вот во второй — даже с самим заказчиком познакомился. Оба они теперь на том свете перевоспитывались.
Конечно, сейчас Юрке было в принципе все по фигу — кто заказал Зубу и компании замочить Павла Степановича. Компакты лежали у него в сумке, украшенной китайскими флажками, все они — по крайней мере, внешне — соответствовали тем описаниям, которые Таран получил от Птицына, а за их внутреннее содержание — раз о нем Юрке ничего не сообщали — он, судя по всему, ответственности не нес. Что дали — то и привез.
Тем не менее Таран сильно беспокоился за содержание компактов. И именно в связи с этим у него появлялось все более сильное желание разобраться в том, что именно мог замышлять заказчик убийства.
Прежде всего Юрку смущало то обстоятельство, что убийца просто расстрелял Павла Степановича и тут же смылся, оставив в неприкосновенности кейс. Он, еще беседуя с Генкой, удивился этому. Конечно, зная теперь о смерти Кости — предположительного исполнителя, можно было подумать, будто его убили как раз за то, что он, допустим, перепугавшись, напрочь позабыл про кейс и драпанул без него. Однако против этого говорил тот факт, что киллер сделал контрольный выстрел. Если б Костя перетрусил по- настоящему, то не сумел бы хладнокровно добить раненого. И наверняка, если б ему приказали, прихватил бы с собой кейс.
Но если ему не приказали забрать кейс, то получалось, что либо Павла Степановича вообще убили не из-за компактов, либо уже загодя знали, что компактов в кейсе нет.
Таран эту версию уже обмозговывал, когда подозревал Аню в похищении дисков. Но он тогда думал, будто она их собралась припрятать от ментов, которые обыскивали квартиру покойного, а потом тихо передать «представителям заказчика». Теперь, как выяснилось, Аня прятала диски по заданию Павла Степановича и знала пароли-отзывы для связного, который за ними придет.
А раз Аня не работала на команду Зуба, то получался полный абсурд. На фига валить человека, зная, что в кейсе ничего нет, а в квартиру сразу после убийства или чуть позже нагрянут менты, которые произведут обыск и запросто могут прихватить компакт-диски для просмотра и прослушивания? То есть опять выходило, что Павла Степановича убили не из-за дисков, а по другой причине.
Но Таран не поддался искушению принять этот вариант за основу. Опять же потому, что вспомнил, как его летом хотели использовать в качестве киллера-камикадзе ради того, чтоб подставить «мамонтов» под удар правоохранительных органов. А что, если и тут намечалось нечто похожее? Если заказчик убийства как раз надеялся на то, что сыщики, разыскивая в квартире убитого вещи и документы, проливающие свет на мотивы преступления, найдут там эти четыре компакта? И возможно, что содержимое компактов даст возможность прокуратуре взяться и за Птицына, и за «мамонтов», и за тех, кто им покровительствует…
Чем дальше в лес, тем больше дров. Таран еще малость пошевелил мозгами и додумался вот до чего.
А что, если, допустим, Аня, втершись каким-то образом в доверие к Павлу Степановичу, взяла да и переписала содержание лазерных дисков на свой компьютер или на какие-нибудь мелкие дискеты? Информация останется у нее, а Тарану можно запросто отдать подлинные диски… И заодно, допустим, проследить, куда он их, сукин сын, повезет и какой дорожкой. Фиг его знает, может, в пластмассовую коробку, на которой Гена сделал помету «С&С», спрятана какая-нибудь микросхема-передатчик
