Ответ показался Селине таким нелепым, что она не удержалась от смеха. Мистер Артурстоун с его подагрическими коленями... ее предполагаемый посаженный отец... причем тут, черт подери, мистер Артурстоун?
— А сейчас, — Родни поглядел на часы, — не будем больше терять время. Надень что-нибудь и пошли.
Джордж в этот момент закуривал сигарету. Услышав слова Родни, он погасил спичку, вынул сигарету изо рта и сказал:
— Селина не может поехать с вами в Лондон. Она потеряла паспорт.
— Она... что?
— Потеряла паспорт. Вчера. Совершенно непонятным образом.
— Это правда, Селина?
— О! Я... да...
Джордж молча сверлил ее взглядом.
— Конечно, правда. Дорогой мистер Экленд, вы не представляете, что здесь творится. Они готовы украсть золотые зубы у вас изо рта, если только дотянутся.
— Но это же паспорт, Селина. Ты понимаешь, как это серьезно?
— Ммм... Я... — пробормотала Селина.
— Ты сообщила британскому консулу?
— Нет, — снова вмешался Джордж. — Но она сказала гвардейцам в аэропорту, и они проявили большое участие и понимание.
— Удивительно, как они сразу не посадили ее за решетку.
— Я тоже был удивлен, но очаровательная улыбка — даже в Испании — способна творить чудеса.
— И что же нам теперь делать?
— Если вы спрашиваете у меня совета, я бы вам порекомендовал сесть в такси и отправиться обратно в Лондон, а Селину оставить здесь... со мной... Нет, — Джордж не позволил разъяренному Родни раскрыть рта, — я говорю совершенно серьезно. Это наилучший выход. Вы, вероятно, сумеете использовать свои связи, да и мы сделаем все возможное, чтобы выцарапать ее из тюрьмы. А на условности я бы на вашем месте чихал, старина. В конце концов, я, очевидно, самый близкий Селинин родственник и ответственность за нее готов взять на себя...
— Ответственность? Вы? — Родни попытался в последний раз воззвать к благоразумию невесты: — Неужели ты хочешь здесь остаться? — При одной мысли, что Селина может этого хотеть, у Родни зашевелились волосы на голове.
— Ну... — Ее неуверенность была достаточно выразительна: Родни все понял.
— Ты меня поражаешь! Откуда такой эгоизм?! Почему-то моя репутация тебя не волнует... Как можно не понимать, что речь идет не только о твоем добром имени! Нет, это просто возмутительно! Что скажет мистер Артурстоун! Страшно подумать...
— Но ведь нетрудно ему все объяснить, Родни. Не сомневаюсь, что ты это прекрасно сделаешь. И знаешь... пожалуй, скажи, что ему не придется быть моим посаженным отцом. Мне, правда, ужасно жаль, но так будет лучше. Я уверена. Зачем тебе такая обуза... после того, что произошло... И... вот твое кольцо...
Она сняла и протянула Родни кольцо — сверкающие бриллианты и темно-синий сапфир, которые должны были связать его с ней навсегда. У Родни возникло желание взять кольцо и широким жестом швырнуть через ограду террасы в море, но оно слишком дорого ему обошлось, поэтому, смирив гордыню, он без единого слова сунул его в карман.
— Прости, Родни.
Родни счел наиболее достойным сохранить мужественное молчание. Повернувшись на каблуках, он направился к выходу, но Джордж его опередил и распахнул перед ним дверь.
— Ужасно обидно, что путешествие оказалось таким неудачным. Вам стоит приехать в Кала Фуэрте попозже — летом здесь куда интереснее. Катанье на водных лыжах, подводное плаванье, охота на меч- рыбу... Непременно приезжайте!
— Пожалуйста, не думайте, мистер Даер, что я или мои компаньоны позволят вам выйти сухим из воды.
— Я и не смею так думать. Не сомневаюсь, что мистер Артурстоун — большой знаток своего дела и рано или поздно найдет на меня управу. Вы уверены, что мне не нужно отвезти вас в деревню?
— Благодарю, я предпочитаю пойти пешком.
— Что ж, chacun a son gout[17]. Было очень приятно с вами познакомиться. До свидания.
Родни ничего не ответил — просто в безмолвной ярости вышел из дома. Джордж проводил его взглядом и, лишь когда он благополучно поднялся в гору, закрыл дверь.
Потом обернулся. Селина стояла на том же месте посреди комнаты. Вид у нее был такой, словно она ждала повторения вчерашней бурной сцены, однако Джордж, призвав на помощь все свое самообладание, только сказал:
— Ты, конечно, не проконсультировалась с психоаналитиком, собравшись замуж за этого типа? Не подумала, что тебе половину жизни придется переодеваться к обеду, а другую половину — выискивать в словаре длинные ученые слова? Кстати, кто такой мистер Артурстоун?
— Глава фирмы, где работает Родни. Очень старый и немощный: у него артрит коленных суставов.
— И его попросили быть твоим посаженным отцом?
— Никого больше не нашлось.
Это прозвучало как признание очень несчастного человека. Джордж спросил:
— Это ты о мистере Артурстоуне или о Родни?
— Пожалуй, и о том, и о другом.
— Я думаю, — мягко сказал Джордж, — всему виной твоя навязчивая идея. Насчет отца...
— Да. Наверное, так оно и было.
— А сейчас?
— Как рукой сняло.
Ее опять передернуло, и Джордж улыбнулся.
— Знаешь, Селина, раньше я бы не поверил, что за такое короткое время можно так хорошо узнать человека. Например, я с первого взгляда вижу, когда ты врешь, что — увы! — случается довольно часто. У тебя округляются глаза, и зрачки становятся совсем крохотные. Как острова в океане. Когда я ляпаю очередную глупость, а ты изо всех сил стараешься не рассмеяться, у тебя опускаются уголки губ и на щеках появляются ямочки. А когда сильно волнуешься, начинаешь дрожать. Сейчас ты волнуешься.
— Ничего подобного. Просто озябла после купанья.
— Тогда пойди и оденься.
— Но сначала я должна вам что-то сказать...
— Успеется. Сначала оденься.
Джордж вышел на террасу и закурил. Солнце грело спину, проникая сквозь тонкую ткань рубашки. Родни Экленд ушел, убрался из Каса Барко, из жизни Селины. Так же, как ушла из его жизни Дженни, — стоило ему рассказать обо всем Селине, и ее призрак безвозвратно исчез, и от той печальной истории не осталось следа. Дженни и Родни — оба отступили в прошлое, а настоящее было светлым и радостным, а будущее казалось многообещающим и, точно рождественский чулок, сулило кучу приятных сюрпризов.
Внизу, в саду, Хуанита развешивала простыни, не переставая весело напевать; по всей вероятности, она у себя в прачечной и не заметила, какая драма разыгралась в доме. Джорджа вдруг захлестнула волна теплых чувств. Никто лучше него самого не знал, что его собственная дорога в рай всегда была вымощена добрыми намерениями, однако теперь он твердо себе обещал, что, как только опубликует новую книгу, не ограничится тем, что подарит Хуаните экземпляр, который займет почетное место на кружевной салфетке. Нет, подарить нужно будет что-нибудь такое, чего бы ей ужасно хотелось, но позволить себе купить она не могла. Шелковое платье, или украшение, или хорошую газовую плиту.
