— Ты уже, брат, вскочил? А ну-ка, иди надень тапочки! Мать увидит, она задаст тебе! — Отец говорил не поворачивая головы. Но как он мог видеть, что Тимка стоит босиком? Да, отец иногда способен на такое, от чего захватывает дух!
Тимка любил одеваться быстро, за это его часто хвалили. Сегодня мальчику тоже хотелось одеться быстро-быстро, но куда подевалась тапочка?
— Бабушка! — крикнул Тимка.
— Бегу, бегу, не шуми! — откликнулась из кухни бабушка.
— Бабушка! — ещё громче кричит Тимка. — Иди скорее!
— Чего тебе? — войдя в комнату, спрашивает бабушка.
— Где же моя тапочка?
— Вот грех-то какой! Обувку потерял…
Бабушка опускается на колени и шарит рукой под кроватью. Тимка стоит, поджав под себя босую ногу.
— Куда же она запропастилась? — вздыхает бабушка.
Тимка сообразил, что давно бы следовало включить свет, а не искать тапочку в темноте. Щелчок выключателя — и вспыхивает яркий свет. Тапочка, перевёрнутая вверх рыжеватой подошвой, лежит у бабушкиных коленей.
— Мы её с тобой под кроватью ищем, а она сама на ногу просится. Вот грех-то какой! — смеётся бабушка и подаёт внуку тапочку.
— Ты чего так долго одевался? — растирая полотенцем грудь, спрашивает у Тимки отец. — Иди теперь умывайся один.
Одному умываться неинтересно. Смочив пальцы водой, Тимка проводит ими по глазам, задевает переносицу, намеревается дотянуться до ушей, но раздумывает и, уткнув лицо в полотенце, трёт щёки и подбородок.
За завтраком отец начал разговор о том, что до отъезда времени осталось мало, а дел уйма. Мама молчит, бабушка вздыхает. О каком отъезде говорят взрослые? И кто поедет? Тимка хочет спросить у отца, но мама требует, чтобы он ел и не разговаривал. Конечно, можно и помолчать, а потом расспросить обо всём отца. Но почему, когда отец заговорил, бабушка вздохнула? Наверно, ей очень не хочется ехать?
Вилка выскальзывает из рук Тимки, ударяется о тарелку и летит на пол. Бабушка вздрагивает и, глянув на внука, сокрушённо произносит:
— Экий ты неловкий!
Неловкий? Будешь неловким, когда собираются уезжать, а куда — не говорят. Не хотят ли они оставить его одного в квартире? Остаться, конечно, можно, но тогда в комнате надо переставить всё по- своему: стол с середины отодвинуть к стене — будет не так опасно бегать. Взгляд Тимки скользнул по широкому дивану — зря пропадает большой кусок комнаты; с диваном связано много неприятных воспоминаний: стоит только чуть-чуть на нём поскакать, как мама сейчас же гонит с него. Хорошо бы диван вытащить в коридор, тогда в углу из стульев можно будет построить дом, установить на нём радиостанцию и вести переговоры с полярниками, плавающими на льдине.
— Ты о чём, брат, задумался? — обратился к Тимке отец.
Говорить, о чём он думает, Тимке не хочется. Низко припав к тарелке, Тимка принимается старательно накалывать на вилку румяные кружочки картофеля.
— Едем на целину! — объявил отец. — Я первым. Потом ты с бабушкой. А в конце будущего лета приедет мама. Ясно?
Совсем неясно! Почему опять он должен ехать с бабушкой? Лучше бы сразу всем вместе. Но у взрослых всегда так получается, что им нельзя ехать вместе. Вот и прошлой весной в деревню его отправили с бабушкой. Потом приехала мама, папа — после неё. Возвращались тоже как-то непонятно: первым уехал папа, за ним бабушка, последним из деревни уезжал он с мамой.
Тимка решил, что когда он будет большим, то папа, мама, бабушка и он будут ездить только вместе.
Очень хочется узнать, на чём придётся ехать. Лишь бы не на грузовой машине: на ней сильно трясёт. Когда ехали в деревню, бабушка охала и жаловалась, что ей разбило поясницу. Разбило поясницу? Разбить можно тарелку и даже две сразу, но разбить поясницу непонятно. Надо расспросить отца.
— Папа! — Тимка заглядывает отцу в глаза. — Мы на поезде поедем или на грузячке? На грузячке плохо!
— На грузовике! — поправил отец. — Но сначала на поезде, а потом, должно быть, придётся ехать на грузовой машине.
Мама принялась торопить Тимку:
— Одевайся быстрее, пойдёшь с бабушкой в магазин.
Тимка рад: дорогой он обо всём расспросит бабушку.
Тимка и бабушка на улице. Крепко зажав в шершавой ладони руку мальчика, бабушка, вздыхая, говорит:
— Скоро, Тимошенька, нам уж не ходить по этой улице. Уедем далеко-далеко!
Ну и что же? Тимка всегда за то, чтобы ездить далеко.
— В степь поедем, продолжала бабушка. — Людей там мало-мало. Пустынь… Ни кустика, ни деревца и холодина. Ух и холодина!
Тимке непонятно, почему в степи мало людей и куда они подевались. Но прерывать бабушку не хочется, пусть она рассказывает.
Переходя дорогу, бабушка ускорила шаг. Тимка, чтобы не отстать, припустился вприпрыжку.
— Ты не беги, — советует бабушка. — Шагай, как большие.
Легко говорить: «Не беги…» У больших вон какие длинные ноги, разве угонишься. Однако Тимка пытается шагать, как взрослые, и хотя это ему даётся с трудом, но он старается изо всех сил. Бабушка молчит. Сейчас бы и начать расспрашивать ее о целине. Узнать, почему там мало людей и нет ни одного кустика, ни одного деревца. Но бабушка останавливается и строго наказывает:
— Побудь здесь, Тимоша. Не вздумай убежать. Я в магазин зайду.
На улице тепло. Ярко светит солнце. Оно уже не такое горячее, как летом, но ещё ласковое. На асфальте валяются зелёные, жёлтые и красные листья. Тимке хочется набрать их полные руки, и он сходит на дорогу.
— Вот ведь шалапут! Под машину попадёшь! — сокрушается дворник и, ухватив Тимку за воротник куртки, вталкивает на тротуар.
Бабушки долго нет. Тимка думает, что можно было бы успеть дойти до ближайшего угла и заглянуть за него. Там много машин; они бегут и бегут, а когда остановятся, через дорогу спешат люди. Но уйти нельзя: бабушка вечером обязательно нажалуется маме и скажет, что она отказывается ходить с ним в магазин. Мама начнёт разбираться, что произошло, а отец, насупив большие чёрные брови-таракашки, спросит: «Ты чего, брат, самовольничаешь? А ну-ка, без этого самого…» — и погрозит пальцем. Лучше подождать и никуда не уходить… Тимка долго и терпеливо ждёт.
В дверях магазина появляется бабушка. Тимка поражается множеству покупок. Чего только нет в авоське! Вон сбоку торчит длинный свёрток. Тимка уверен, что в бумагу завёрнута колбаса. Это как раз то, что он больше всего любит.
Дома бабушка, выкладывая покупки на стол и подсчитывая расход денег, беззвучно шевелит губами. Тимке хочется помочь ей.
— Один да один и ещё три — будет четыре? — спрашивает он.
— Сбил ведь меня. Вот грех-то какой! — рассердилась бабушка. — Не мешай!
Тимка недоволен бабушкой: всегда, как только захочешь ей помочь, она машет рукой и кричит: «Не мешай!» Лучше пойти во двор. Застегнув матросскую куртку, Тимка направляется к двери, но, увидев, что бабушка несёт большой чемодан, сбрасывает куртку и бежит в комнату.
Ух и много же всего поместилось в чемодан! Улеглась в него и вышитая подушка. Подушка не раз
