Отец попытался дернуть сына за рукав, но тот отмахнулся.
– Не имеете права!
Петр Саввич медленно обернулся, осмотрел Казари-на с ног до головы, затем так же внимательно изучил фигуру его отца и, чеканя каждое слово, процедил:
– Я все имею! – После чего стремительной походкой направился к воротам.
Лешка был в ярости. Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент в гараж зашла она – Таня. Красивая, высокая, одетая, как актриса кино, – она не шла, а летела по воздуху. Так, по крайней мере, в тот момент показалось Казарину. Его сердце сначала замерло, а потом забилось с неестественной силой. Старые чувства, воспоминания из прошлого, обиды и горести прошедших лет – все это разом нахлынуло на Лешку.
Таня подошла к отцу, взяла его под руку и улыбнулась:
– Ну здравствуй, Алеша.
Выдержать ее взгляд Лешка оказался не в состоянии. Он опустил голову, зачем-то вытер грязной тряпкой руки и холодно ответил:
– Здравствуй… те.
Это уважительное «вы» прозвучало как пощечина. Таня побледнела.
– С каких это пор мы на «вы»?
Но Лешка ничего не ответил, отвернулся и начал сильнее прежнего натирать хромированные детали «паккарда». В глазах у Тани появились слезы. Она беспомощно, как-то по-детски посмотрела вначале на отца, затем на Владимира Константиновича и вдруг, развернувшись, быстро пошла к выходу. Казарин готов был провалиться на месте. Сколько раз он представлял себе эту встречу, сколько готовил для нее нужных и ненужных слов. А вышло все так глупо и нелепо. В какой-то момент он даже хотел повернуться и извиниться, но звук удаляющихся шагов перечеркнул все.
Прежде чем отправиться вслед за дочерью, Петр Саввич сделал шаг в сторону Алексея:
– Дурак…
Шапилин хотел еще что-то сказать, но лишь махнул рукой и стремительно вышел из бокса.
Когда он скрылся в арке, все вновь принялись за работу. А Владимир Константинович подошел к сыну и тихо сказал:
– Себя не жалеете, мил-человек, подумали бы об отце. Лешка продолжал с усердием натирать капот. Отец наклонился и тихо прошептал:
– Пойдешь?
– Пойду, – кивнул Лешка.
Владимир Константинович закурил и протянул пачку «Казбека». Лешка достал папиросу и добавил:
– … в военкомат.
Старший Казарин внимательно посмотрел на сына. Лешка положил тряпку на капот.
– Папа, мне не нужна ничья забота…
– Это не забота, сынок. Неужели не понял? Ты ему нужен.
Глава 3
Проснулся Лешка рано от мягкого перезвона кремлевских курантов и гвалта ворон за окном. За три года он отвык от этих звуков, которые в детстве и юности попросту не замечал. Какое-то время он, улыбаясь, с удовольствием прислушивался к подзабытому кремлевскому шуму, пока не вспомнил вчерашнюю сцену в гараже. Ка-зарин тяжело вздохнул, откинул одеяло и поплелся в ванную приводить себя в порядок.
А в 8.45 он, опираясь на палочку, уже входил во второй подъезд бывшего Сенатского корпуса. Мимо пробегали люди с озабоченными лицами, кто-то носил коробки с бумагами, солдаты таскали опечатанные ящики с документацией – все говорило о том, что Кремль готовился к эвакуации. Пройдя лабиринтами длинных, довольно невзрачных коридоров, Лешка вошел в приемную Шапилина. Ему навстречу из-за тяжелого письменного стола поднялся средних лет майор. Алексей четко, по-военному, отрапортовал:
– Лейтенант Казарин прибыл по вызову!
– В курсе! Проходи. Петр Саввич тебя ждет.
Майор открыл двойную дверь, и Лешка, набрав полную грудь воздуха, шагнул вперед.
Генерал сидел за столом в самом конце своего огромного кабинета. Лешка приготовился еще раз по- военному доложить о себе, но Шапилин кивнул на стул:
– Не нужно. И без тебя этого хватает. Садись. Лешка прошел к столу и, сев на крайний стул, уставился в одну точку. Шапилин выдержал паузу:
– Обижаешься за вчерашнее? Вижу, что обижаешься. Ну, брат ты мой, по-другому нельзя. Считай, что это проверка. А вдруг ты стал сукиным сыном – шкуру свою от фронта бережешь? Знаешь, сколько таких тут ходит? Алексей даже не шелохнулся.
– Все, что касается Татьяны… сами разберетесь. Алексей продолжал молча рассматривать царапины на полировке громадного стола.
Вздохнув, Шапилин встал из кресла и подошел к окну.
– Видишь, какие дела творятся? Принята команда на эвакуацию.
Во дворе грузовики загружались ящиками и коробками. Шапилин сквозь зубы прошипел:
