Морячок понимающе кивнул.
– Волыну? Могу устроить.
Осепчук вопросительно посмотрел на инвалида, но тот незаметно махнул культей в сторону заколоченного ларька.
– Туды топай.
За ларьком, возле небольшого костерка, на куче тряпья сидели трое мужиков бандитского вида. Они разом подняли глаза на Осепчука. А когда тот присел возле костра и протянул руки к огню, один из них хмуро процедил:
– Чего шукаешь? Осепчук промолчал.
– Маслят брать будешь?
Покупатель понял, что попал как раз по адресу, и молча кивнул.
– Покажь хрусты, – приказал хрипатый малый, блеснув при этом металлической фиксой.
Осепчук извлек из-за пазухи деньги и тут же засунул их обратно. В ответ, как по волшебству, на ящике из-под картошки появился белый сверток.
– Шпалер – пятьсот, маслята – полтос, – прохрипел фиксатый.
Осепчук развернул тряпицу и провел рукой по дулу новенького «-ТТ-»…
Часом позже на Гоголевском бульваре, недалеко от дома Василия Сталина, появились два летчика. Один имел погоны майора, другой – капитана. У обоих на кителях нарядно сверкали многочисленные ордена. Они несли легкие фанерные чемоданчики. Оба военных вошли во двор на противоположной от сталинского дома стороне и осмотрелись в поисках нужного подъезда. Поднявшись по лестнице, они остановились возле одной из квартир. Майор нажал на звонок. За дверью послышались шаги, и чей-то голос спросил:
– Вам кого?
– Скажите, а Крючков уехал в эвакуацию? За дверью воцарилось молчание.
– Скажите, а Крючков уехал в эвакуацию?! – более настойчиво повторили свой вопрос визитеры.
– Нет, – послышалось из-за двери. – Но он переехал в Сокольники.
Ответ успокоил летчиков.
– А где я могу узнать его новый адрес? – прозвучал новый вопрос.
Дверь открылась только на величину цепочки.
– Закурить не найдется?
Один из летчиков вынул и раскрыл портсигар. В нем лежали обычные папиросы, но к внутренней стенке крышки была приклеена фотография актрисы Ладыниной, точь-в-точь такая же, как и та, что покупал Осепчук.
Рука забрала портсигар, и только после этого дверь распахнулась полностью.
– Заходите, – донеслось из коридора. Офицеры огляделись и вошли в квартиру…
Алексей Казарин пересек бывшую Императорскую площадь в Кремле и зашел в так называемый Ворошиловский подъезд. Поднявшись на третий этаж, он подошел к шапи-линской квартире и по довоенной привычке ткнул три раза в звонок. Дверь распахнулась, на пороге стояла Вера Чугунова с глазами, красными от слез. Несколько недель назад заместитель наркома по вооружению Сергей Васильевич Чутунов и его жена попали под бомбежку. Так Вера в одночасье стала сиротой. По старой большевистской традиции заботу о дочери боевого друга взял на себя Петр Саввич, и Вера перебралась в дом Шапилиных.
Увидев Казарина, она заставила себя улыбнуться.
– Привет, Алеша.
– Привет. – Он вошел в прихожую и снял фуражку. – Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Вера что-то хотела сказать, но передумала и лишь кивнула в сторону кабинета.
– Петр Саввич тебя ждет.
Алексей попытался взять ее за руку, но Вера отвернулась, и слезы вновь потекли по ее лицу.
Когда Казарин зашел в кабинет, Шапилин говорил по телефону:
– Это точно?! Ошибки быть не может? Ладно, действуй по обстановке. Ежели что, сразу докладывай мне лично. Разрешаю-разрешаю. Все! Отбой.
Шапилин положил трубку, расстегнул ворот френча и выдохнул, как будто с его плеч упала тонна груза.
– Ну, Вася… – пробормотал генерал. – Ну… Последние слова заставили Лешку побледнеть.
– Что, с Васей что-нибудь?
– «Что-нибудь»! – Голос Шапилина дрожал от возмущения. – Представляешь, звонок с аэродрома: так, мол, и так, «при посадке разбился самолет полковника Сталина Василия Иосифовича». Как тебе?
Лешка, не мигая, смотрел на тестя.
– Цел? – едва прошептал он.
– Какое там! Подломилось шасси, самолет кувыркался, будто в цирке… Еле тело вытащили…
Алексей так и осел на стул.
