– Вот и хорошо. В самый раз перед тем участком фронта, где у нас поставлена подземная Сверхкрепость и в ней, понятно, серьезный гарнизон имеется, федераты в аккурат и разбежались. Чисто. Прорывай позиции без стрельбы, без потерь, никто по тебе палить не станет. Разве только пукнут пару раз со страху.
Козел хихикнул.
– Точно, Козел, тут есть над чем посмеяться, если не знать двух поганых вещей. Первое дело: наступать надо очень быстро. Земляк сказал, в столице операцию назвали «Удар молнии». Если хоть самую малость промедлить, если не поспеть до их, южанских, глубинных городов, пока федераты не очухались, то они весь атомный, а заодно и весь химический боезапас сгрузят в полосу наступления. Там, ребята, пустыня будет. Редкий таракан в той радиоактивной пустыне выживет. И плодить живучий таракан станет таких тараканят, что они вырастут не в папу, не в маму, в твои, Козел, ночные кошмары про баб с пятью сиськами… Федерация просто отгородится от Империи… или как там мы себя теперь называть станем?.. В общем, отгородится от нас ядовитою пустыней. А из тех, кого двинут в наступление, выйдет отличный песочек для той пустыни. Вон тот бархан – раньше батальон был, а вот этот, побольше, – целая бригада… Теперь второе дело: 202-й истребительный батальон передадут в гарнизон Сверхкрепости. Мы наступаем, ребята Вернее сказать, нами наступают. Мы превратимся в песок, если кто не понял. Жить нам осталось несколько деньков.
– Массаракш-и-массаракш! – выругался Толстый. – Уроды. Суки. Пидоры.
– Ты про кого? – поинтересовался Рэм.
– Да про всех! Южане – уроды, надо ж им было мятеж затеять! Наши – суки, на убой нас гонят. А хуже всех интенданты – чистые пидоры! Не только что на убой, но еще и с пустым брюхом.
– Пожрали же… – возразил было Козел.
– Будто нас казна кормила! Чачу нас кормил.
Тут Фильш подал голос:
– Теперь понимаете, зачем необходимы советы? Если не сорганизуемся, товарищи, нас положат под атомные бомбы. Все оптом ни за понюх табаку передохнем!
Ему никто не ответил. Люди сидели и прикидывали: одного из двух зол не избежать, но какое из них злее? Бунт, совет, разоружение офицеров или – смерть на прорыве?
Рэм размышлял вместе со всеми. Перспектива стать частью бархана ему очень не нравилась. Он, пожалуй, яснее многих представлял себе, что такое атомная бомбардировка Интересовался когда-то, в далекой довоенной жизни… И еще он понимал: допустим, южанам нечем закрыть брешь во фронте; допустим даже, они растерянны, у них неразбериха, свои «советы»; но требуется всего-навсего один решительный генерал и один приказ: тяжелой бомбардировочной эскадрилье подцепить боезапас с особой маркировкой, а потом взлететь и сбросить его на главные силы наступающих. Точка 202-й истребительный бархан. Совет, дезертирство, бунт – очень скверно. Однако проживут они дольше, гораздо дольше, чем примерные солдаты, без раздумий подчинившиеся приказу.
Что бы сделал чудесный мудрец Мемо на его месте? Какую бы подсказку дал он собравшимся в просторной солдатской палатке? Или весь его изощренный ум потерялся бы перед чудищем по имени «атомная бомба»? «Живут на дне моря, под черной громадой вод, существа Аревние и злые. Аромат их размышлений сводит с ума моряков, проплывающих над их жилищами…» – так говорится в бестиарии четырехсотлетней давности. Хорошо им было четыреста лет назад: «существа древние и злые» сидели у себя в подводных домах и не совались в дела людей! Не проплывешь, где не надо, – не нарвешься на неприятности. А сейчас как? Существа юные и злые спустятся с неба и превратят тебя в песок, хотя ты вроде не искал с ними встречи…
– Дэк… – заговорил Рэм и с необыкновенной отчетливостью почувствовал: на его голосе сфокусировалось внимание всех собравшихся. – Дэк, я тебя понял. Совет – дерьмо, но с ним мы проживем не так мало. Кто туда войдет?
И все прочие, только ждавшие момента, когда кто-нибудь другой выскажет за них согласие с делом страшным, необычным и крайне рискованным, загудели, выражая Рэму поддержку. Да, мол, лучше уж так, чем сразу в гроб, да там и гроба-то не будет…
Дэк даже не стал спрашивать, все ли согласны. Раз уж Рэм, неторопливый острожный Рэм, перевел дело с вопроса «надо или не надо?» к вопросу «как делать будем?», значит, дискуссии не предвидится. И он ответил попросту:
– Сейчас и решим. Надо, полагаю, человек пять. И тебя лично, Рэм, я выдвигаю первым.
Никто не стал спорить. Проголосовали. Рэм прошел.
Потом прошел сам Дэк, и тут опять – единогласно.
Козел предложил Толстого. Прошел и Толстый при одном воздержавшемся: Фильш яростно сопел, заявляя свою позицию.
Толстый неожиданно выдвинул самого Фильша «Мы народ великодушный. Пусть хоть один инородец будет…» Хонтиец прошел, хотя Рэм был против, а Дэк, Козел и еще двое воздержались.
Дэк сказал: «Надо еще кого-то из роты поддержки. Не все же из наших!» Тамошние стрелки назвали парня, поставленного в караул. «А не откажется?» – спросил Дэк. «Нет, не из таковских!» – «Ну, зовите его. Спросим Пусть его сменит кто-то». Козел сменил стрелка, тот зашел в палатку, послушал-послушал и согласился.
Рэм почувствовал лихорадочное возбуждение. От того, что происходило вокруг него, веяло смертельной опасностью, но еще и страшной, темной радостью освобождения. Словно от поединка с тяжелой самоходкой южан «Охотник» или с их же танком «Ураган». Кто кого. Бой без правил. Правила остались за спиной, правила умерли, они не давят на хребет тяжким грузом Теперь – кто кого, и баста Шансов почти нет. Но душа уже выворачивается в бешеном стремлении: ущучить! Раз они нам так, то мы им – вот эдак! Пусть им всем достанется! И пусть никто из гадов не уйдет обиженным! Каждому – свой подарочек! Нахлебались горячего дерьма – полны животики!
Ребята вокруг него принялись разговаривать громче, набрались смелости.
Дэк выждал немного, давая остальным распробовать вкус недоброй свободы, давая хмелю ее добраться до их голов, и властно произнес:
– А ну-ка тихо.
Его послушались. Не сразу, не в один момент, но все же послушались. Гудение сошло на нет.
– Не надо заводить себя, ребята, – добавил Дэк отрезвляюще. – На задоре такие дела не делаются.
Его слушали внимательно. Рэм с изумлением подумал: «Он что, заранее просчитал всю эту ситуацию от первого слова до последнего? Или просто у него чутье такое – говорить людям правильные слова в правильное время, а потом творить с ними правильные вещи, даже если они сами еще не поняли, насколько эти вегди правильны? Ну, Дэк…»
– Напоминаю: всем членам солдатского совета светит расстрел. Никак не меньше. И если завтра мы самую малость ошибемся, так оно и будет.
Козел возразил было:
– Да без куража не поднимемся…
Дэк возразил очень неприятным голосом, никогда прежде он не разговаривал таким голосом. Во всяком случае, Рэм не слышал:
– Только холодно, только спокойно, только на трезвую голову. Ясно? Не бабу заваливаем – порядок рушим Я предлагаю: ждать, пока не уедет Чачу. Только он убудет, и мы тут же соберемся у офицерской палатки – все, кто здесь сидит. Члены совета объявят нашу волю офицерам: сдать боезапас! Кто подчинится, тех подержать под стражей в палатке, а там рассудим, как с ними поступить. Может, к нам присоединятся, им, наверное, тоже не резон башку в петлю совать… Кто не подчинится, тех – силой. Потом соберем весь батальон и сообщим ребятам: так и так, выбирайте. Кому под бомбы, тех отпустим, те сами о себе позаботятся. А кому с нами уютнее, те принимают все приказы от совета, покуда совет не выведет батальон в безопасное место. Поговорим, сгребем ценное имущество, да и снимемся отсюда Оставаться тут нельзя. Такой расклад.
Рэм испытал странное чувство, словно рядом с ним сидит один из легендарных вождей древности. Он еще не вырос в большую, всем известную фигуру, но людей уже притягивает к нему с неодолимой силой, и судьба целого народа уже начала перемещать пути войск и правителей к точке, где стоит он, превращая его
