Почта в Никога-Никогда

дня и признали правоту за штатом Виктория…

В начале первой мировой войны штат Южная Австралия подал жалобу на соседей в Тайный совет при дворе Его Величества в Лондоне, то есть в высшую инстанцию Британской империи. Поэтому нет ничего удивительного, что на этот раз судьи заседали почти втрое дольше, чем их австралийские коллеги, и, однако, после шестидесятитрехдневных дебатов отказали штату Южная Австралия в его притязаниях.

Добропорядочные граждане этого штата до марта 1960 года мужественно подавляли в душах чувство обиды. Они вернулись к этому вопросу лишь тогда, когда выяснилось, что побережье на границе содержит богатое месторождение нефти. Это уже были не шуточки, открытая нефть должна принести в ближайшие четверть века семьсот пятьдесят миллионов долларов прибыли! А так как поступления за пользование лицензиями на добычу укрепляют казну правительства штатов, было за что бороться, тем более что с побочных налогов можно было получать еще около четверти миллиона долларов ежегодно.

Памятуя о своем неудачном опыте с органами правосудия, штат Южная Австралия решил поставить судей перед свершившимся фактом. Он снова начал процесс, но одновременно с этим «на корню» продал лицензию на добычу прибрежной нефти. Вместе с тем были приведены в состояние готовности аквалангисты, мобилизованы члены аэроклубов с их секциями парашютистов, были наготове со своими авиетками фермеры, чтобы дать отпор ненасытным соседям.

Нефтяники отбуксировали из Японии стосорокапятиметровую плавучую нефтяную вышку для подводных разработок, которая стоит бешеных денег: восемь миллионов долларов. Для получения юридического решения должны были отправить спорное дело на рассмотрение Международного суда в Гааге. Премьер штата Южная Австралия, однако, воспротивился, поясняя, что «председатель третейского суда сэр Спендер, правда, такой же австралиец, как все мы, но, так как он родом с восточного побережья, мы не уверены, что он будет беспристрастен…» В январе 1907 года штормом сорвало с якоря плавучую вышку и выбросило ее на мель, а в феврале того же года скончался сэр Спендер. Теперь надо подождать, пока вышку вернут на старое место, а дело будет поставлено на рассмотрение Международного суда. Продолжение следует…

Транзитный пассажир

Удивительнейшие парадоксы Австралии я изучал путем наблюдения на месте, то есть прямо в самой стране. В шестидесятых годах я был в Австралии трижды, не считая поездок в ее заморские владения или в Новую Зеландию, когда я на короткое время покидал страну и снова туда возвращался[21].

Все началось с того, что я оказался там в качестве транзитного пассажира по пути из Новой Каледонии в Гонконг. Несколько недель пребывания в этой стране «заразили» меня Австралией. на каждом шагу я натыкался на такие «удивительные выдумки», что просто жаль было ложиться спать, когда кругом столько интересного. Потом я был там еще дважды, уже более продолжительное время.

В этот час моей «исповеди» я далек от мысли, что знаю Австралию. Однако беру на себя смелость сказать, что я много видел в Австралии. Это существенная разница. Действительно, изучить страну может (но не обязан) человек, который там живет и работает. Можно ведь каждый день ездить на завод и обратно, не высовывая носа за пределы своего района. Зато я увидел то, чего средний австралиец не видел и никогда не увидит, потому что на китобойные суда не берут посторонних, так же как и на суда, которые обслуживают маяки в Коралловом море. Летать с «Почтой в Никогда-Никогда», службой, доставляющей письма в медвежьи уголки огромного континента, которые так и называют «Страна Никогда-Никогда», тоже непростое дело.

Это название так часто встречается на страницах книги, что следует рассказать о его происхождении. Есть несколько гипотез, но, скорее всего, его выдумала миссис Энес Гани[22], озаглавив свой классический роман «Мы из Никогда-Никогда». Она писала: «Эти края называют Никогда-Никогда потому, что те, кто там жил и полюбил их, никогда не покинут их добровольно. А другие — те, которые не выдержали, — скажут тебе, что название это происходит от того, что тот, кому удалось вырваться оттуда, клянется никогда-никогда не вернуться».

Средний австралиец не видел ни резерваций для аборигенов, ни чернокожих кочевников, странствующих по пустыне. Так же как большинство поляков, живущих в районах шахт, никогда не были в них, так и здесь найдешь не много австралийцев, которые забрались бы в глубь «Золотой Мили», или Маунт-Айза. Не так уж много и таких, которые видели в деле чернокожих следопытов, тем более что сначала надо найти их самих. Все это меня интересовало, потому что я старался понять эту страну, живя среди самих австралийцев. Это огромная страна, огромная тема.

«Вызывающие» ножки пианино

Первые впечатления — самые сильные и труднее стираются в памяти. И я, когда писал эту книгу, вспомнил первый вопрос, который услышал на австралийской земле.

Может быть, это отступление, по предупреждаю, что их будет много. Ведь я пишу не научную монографию и не претендую на это, так как не обладаю достаточной квалификацией. Я просто рассказываю о том, что видел, а нить беседы обычно то исчезает, то возникает вновь, что делает разговор более оживленным, более занимательным.

С кем прежде всего вступают в беседу после приземления на аэродроме? Разумеется, с полицейским и таможенником. Об учреждении, представители которого размещаются под большими щитами с надписью «Таможня Ее Величества Королевы» на аэродроме Кингсфорд Смит в Сиднее, ходят разные истории. Иногда они преувеличены, но иногда несут в себе зерно истины. Таков, например, рассказ о славном парнишке, который, глядя, как таможенники проверяют чемодан отца, приговаривал: «Тепло… тепло… горячее… жарко… огонь!»

Это шутка, но с австралийскими таможенниками вообще-то шутки плохи. Вашу таможенную декларацию они читают с таким интересом, словно это самое пикантное место фривольного романа. Правда, может быть, это лишь профессиональная привычка. Таможня призвана оберегать Австралию от разного рода книжонок, которые время от времени пытаются провезти из-за рубежа.

В Австралии нет предварительной цензуры, зато автор, издатель и даже до известной степени владелец типографии могут быть привлечены к судебной ответственности по заявлению властей или лиц, которые считают, что им нанесен моральный ущерб. На издания, имеющиеся в продаже в Сиднее, то есть в штате Новый Южный Уэльс, может быть наложен строжайший запрет в Мельбурне, то есть в штате Виктория. Иностранные издания контролируются федеральными таможенными властями, имеющими право конфисковать и уничтожить публикации «непристойного, богохульного или антиправительственного» содержания. Министр, возглавляющий таможенное ведомство, имеет в своем распоряжении консультативный комитет, в который входят несколько писателей и критиков. Однако он не связан решением этого комитета и может действовать по своему собственному усмотрению.

Возможно, мы недооцениваем сущности Австралийского Союза, иначе говоря, федерации государств с одним и тем же языком, армией и внешней политикой, а в остальном имеющих не так уж много общего… Эти государства управляются по своим законам; их полиция носит разную форму; ввоз ряда корнеплодов через границы некоторых штатов запрещен. Вор, который, совершив кражу в Сиднее (штат Новый Южный Уэльс), уедет в Мельбурн (штаг Виктория), может быть передан органам юстиции своего штата только после решения суда о выдаче преступника — так, словно он бежал не в Мельбурн, а в Майами или Малайзию… И цензура в разных штатах по-разному смотрит на одни и те же проблемы. Наиболее строгая — в штате Виктория. Я не ищу дешевого эффекта в совпадении названий, просто возникает аналогия с описаниями лицемерия викторианской эпохи. В Англии, например, завешивались ножки у роялей — вид их считался вызывающим — в то время как несколько десятков тысяч проституток соблазняли клиентов на