его флейте. Вот тут-то Пан дал волю своей фантазии: самые причудливые «скерцо» сменялись нежными «анданте», и Кастелла танцевала то неистово бурно, то плавно и медленно, до тех пор пока от усталости у нее не подкосились ножки. Тогда юный бог взял ее на руки и нежно поцеловал. Музыка приобрела для него новый смысл.
С тех пор Пан посвятил себя молодой ученице. Сидя на своей любимой скале, он неутомимо повторял гаммы, стараясь научить Кастеллу управлять своим телом, чувствовать ритм и понимать его законы. Пан был счастлив: в лице этого ребенка природа наконец подчинилась его флейте.
Сердце Пана было полно благодарности капусте, которая подарила ему такую радость; ведь он не забыл своего первого слушателя.
А капуста, за которой хорошо ухаживали, продолжала жить спокойной жизнью бессмертной капусты. По вечерам девочка поливала ее свежей водой из маленькой леечки, говорила ей «добрый вечер» и гладила ее зеленую голову.
Музыка, танцы, величавое спокойствие долины и леса, нежная привязанность друг к другу юного бога и маленькой девочки под покровительством капусты! Чем можно еще дополнить такую счастливую картину?
Но на земле так небезопасно! В одно весеннее утро Кастелла пришла в сад нарвать клубники, которую она любила так же, как Пан любил капусту.
Она сорвала несколько ягодок и съела. Пан разрешал ей по своему вкусу выбирать в саду нежные листья салата, редиску, спелые фрукты; он был уверен, что девочка не злоупотребит своей свободой, не будет опустошать грядки или наедаться сверх меры.
Кастелла, вдоволь полакомившись ягодами, пошла посмотреть на своего друга капусту. Когда девочка наклонилась, чтобы погладить ее голову, она в ужасе застыла: на том самом месте, где когда-то Пан нашел ее, свернувшись, лежала змея. Девочка хотела бежать, но от страха не могла сделать ни шагу. Звать на помощь? Но она не могла произнести ни звука.
Змея увидела Кастеллу. Она подняла свою треугольную головку и уже собиралась броситься на Кастеллу и ужалить ее.
И в это мгновенье Кастелла услышала флейту Пана. Бог выходил из своего обиталища, импровизируя какую-то мелодию. Он приближался, беззаботный и счастливый, наслаждаясь природой и музыкой.
Пораженная незнакомыми звуками, змея застыла. Пан, продолжая играть, уже совсем близко подошел к грядке с капустой. Вдруг он увидел Кастеллу и понял, какая опасность угрожает ей. Первым движением Пана было отшвырнуть флейту и броситься между животным и ребенком: как бог Лесов он не боялся никаких ядовитых тварей земли, а как приемный отец он охотно отдал бы жизнь за свою дочь. Но он знал, что не успеет спасти Кастеллу. Змея же, замерев на одно мгновенье, вскоре опять приняла угрожающий вид. У Кастеллы хватило силы и самообладания крикнуть Пану: «Продолжай играть!» Пан вновь заиграл прерванную мелодию, и звуки флейты дрожали так же, как и губы бога.
Змея не бросилась на девочку – казалось, она слушает музыку; внезапно головка ее стала покачиваться в такт мелодии, а потом вслед за головкой стала покачиваться верхняя часть туловища. Пан не переставал играть, а в это время Кастелла потихоньку удалялась. Меж тем юный бог стал медленно отходить к лесу, не отрывая флейту от своих губ, а зачарованная змея, покачиваясь на своем хвосте, следовала за ним.
Когда опасность миновала, Пан подбежал к Кастелле и крепко обнял ее. Следующий его порыв был вызван гневом против ни в чем не повинной капусты. Он схватил палку и уже собирался обрушить ее на капусту, но вдруг услышал знакомый голос, мягко сказавший ему:
– Пан, неужели боги, как люди, должны грешить неблагодарностью? Неужели ты забыл, что обязан мне тем, чего сам Олимп не мог тебе дать: маленькой девочкой, доброй и уМной, хорошей ученицей, и славой первого заклинателя змей?
Кастелла обняла капусту, а Пан заиграл для нее серенаду.
ЗЕРКАЛО И КРОССВОРД
Случилось это на севере, в туманном и холодном городе. Целый день шел снег, и вечер обещал быть морозным, но все жители города стояли на порогах своих домов и смотрели, как двигалось по улицам погребальное шествие с телом сто двадцать восьмого претендента на руку королевской дочери Греты. Хоронили высокого черноволосого юношу, который приехал сюда из далеких южных стран, чтобы увидеть прекрасную принцессу, пользовавшуюся зловещей славой.
Принцесса приняла его, он посмотрел на нее через стекла своего пенсне и влюбился. А на какие испытания не пойдет искреннее сердце, чтобы завоевать ту, которую любит! И юноша
подчинился роковому правилу. Каждого, кто добивался ее руки, принцесса Грета заставляла разгадывать кроссворд, составленный ею самой. В восемь часов вечера она вручала очередному претенденту бумагу, карандаш и резинку, а в полночь он должен был представить принцессе решенный кроссвордов противном случае кандидата в женихи отводили в узкий чуланчик, давали в руки кинжал и предлагали заколоться. В странах севера это называлось самоубийством. А на следующий вечер через город в сопровождении почетного эскорта из шести стражников принцессы проезжала похоронная процессия.
Никому из претендентов на руку принцессы не удалось смягчить суровый закон, и все они – и королевские сыновья, и дети простых горожан и крестьян – приняли смерть спокойно, с улыбкой на устах, и перед глазами их витало ослепительно прекрасное лицо принцессы.
Жители этого северного города, туманного и холодного, говорили, что от Греты веет еше большим холодом, чем от суровых скал и снега, и что вместо сердца в груди у нее огромная градинка, упавшая с неба. В этот вечер в жалобных сетованиях толпы зазвучал глухой гневный ропот: ведь уже больше четырех месяцев – с тех пор, как Грета стала совершеннолетней и по закону королевства могла выбрать себе в супруги принца или простолюдина,- каждый день одна и та же мрачная процессия появлялась на улицах города. У тех, кого ждал на столе жареный фазан или сдобный пирог, от этого зрелища пропадал аппетит. И город все больше погружался в траур, потому что прекрасные юноши страны с не меньшей отвагой, чем чужеземцы, стремились испытать свое счастье. В тот самый вечер, когда хоронили сто двадцать восьмого претендента на руку королевской дочери, сто двадцать девятый храбро принялся за решение трудной задачи.
Сидя на резном деревянном стуле, Жакоб размышлял над кроссвордом. Его отец, городской портной, истратил все свои
сбережения, чтобы сын мог изучать музыку, литературу и военное искусство. В этот вечер он оплакивал его безумие. Жакоб был зачислен в стражу принцессы и уже через две недели решил, как и другие, подвергнуться испытанию; в течение двух недель он тренировал свой ум, заучивая самые трудные слова в словаре, и вот теперь с бумагой и карандашом в руках ломал голову над кроссвордом. Было десять часов, и принцесса Грета, сидя против этого нового претендента на ее руку, смотрела на него без всякого сочувствия. Кроссворд был не слишком трудный, но попадались в нем и редкие слова и, что еще хуже, туманные определения. «Что, например,- спрашивал себя Жакоб,- может означать слово из шести букв, которое «ведет глупость к смерти»?» Он вспомнил, что Грета сама составляла этот кроссворд, и подумал: каждое определение здесь должно отвечать ее взглядам на жизнь. И тогда он отгадал это слово – «любовь».
Но время шло! В четверть двенадцатого Жакоб пытался найти слово из восьми букв, которому принцесса дала такое определение: «Крепче меча, надежнее слез, более редкое, чем бриллиант, оно самыми длинными путями опережает смерть и завоевывает любовь принцесс».
Жакобу уже были известны третья буква – «р» и предпоследняя- «и». Он пробовал ставить перед каждой из этих букв по очереди все согласные, потом все гласные, какие были в алфавите. У него
