доведаться немочно».
Но к весне стало известно, что Разин решил: чИтить мне Волгою з казаками с бояры повидатца!»
С. М. Соловьев так реконструирует возможную логику этого решения идти уже не против персов, а против царских воевод: «Что ему было делать с своею силою? Она исчезнет без употребления, исчезнет и значение Разина, его атаманство. Но куда употребить силу? К Азову турки не пустят; опять пробиться на Каспийское — можно, но как возвращаться? В другой раз уже не обмануть государство! И вот Стенька опрокидывается на государство: где же средства для борьбы? Поднять всех голутвенных против бояр и воевод, поднять крестьян и холопов против господ. Васька Ус уже указал дорогу*. В то же время, как пишет современный историк: -«Разин и сейчас и в будущем старается показать всем, что он послушен царю, чтит его; выступает же против бояр, причем не всех, а только -«плохих», «изменников», тех, кто чинит насилия, угнетает простых людей».
К тому же удачный морской поход на Яик и к берегам Ирана резко повысил авторитет Разина среди населения Дона и Поволжья. Беглые крестьяне и холопы, гулящие люди, угнетенные народы Поволжья только и ждали сигнала для того, чтобы поднять открытое восстание против своих угнетателей. Неудивительно появление весной 1670 г. Разина на Волге с 5-тысячным казацким войском. Астрахань открыла ему ворота; стрельцы и посадские люди всюду переходили на сторону казаков. На этом этапе движение Разина переросло рамки похода 1667—1669 гг. и вылилось в мощную крестьянскую войну.
Разин с основными силами пошел вверх по Волге.
Уже в мае 1670 г. разинцы осадили Царицын. Жители подняли восстание и открыли ворота. Воевода Т. Тургенев (сменивший А. Унковского) заперся с племянником, слугами и горсткой стрельцов в башне. «В городе начались пиры, попойки с казаками, сам Разин приехал в город и угостился допьяна. В этом виде он повел казаков на приступ к башне и взял ее после долгого боя. Несчастный Тургенев достался живым казакам, и на другой день они угостили себя приятным зрелищем: привели Тургенева на
веревке к реке, прокололи копьем и утопили». (С. М. Соловьев).
Под Царицыном войско Разина выросло до 10 тыс. человек. Вскоре стало известно, что на помощь Царицыну выслан стрелецкий отряд И. Лопатина в 1000 человек из Москвы, а из Астрахани движется 5- тысячное войско С. Львова. Сначала Разин внезапно атаковал и разбил отряд Лопатина, а затем покончил и с отрядом Львова, большая часть которого перешла на сторону казаков. Если Лопатин был убит, то за Львова ходатайствовал, сам Разин. Дело в том, что по возвращении Разина из персидского похода князь Семен Иванович был щедр на угощение атамана и даже подарил ему икону Божией Матери, став, по русскому обычаю, его названым отцом.
После Царицына Разин хотел идти в верхние государевы города, но, получив весть о том, что «свои» с нетерпением ждут его в Астрахани, двинулся туда. Астраханский воевода Прозоровский, как мог, укрепил город с помощью немца Бутлера, капитана первого русского корабля «Орел», стоявшего на Волге, и полковника-англичанина Фомы Бойля, но на стрельцов особо рассчитывать не приходилось. К тому же были и зловещие знамения. 13 июня караульные стрельцы видели, как над Астраханью «отворилось нёбо и на город посыпались печные искры». Об этом рассказали митрополиту Астраханскому Иосифу. Он заплакал и, вернувшись от заутрени в келью, сказал: «Излиялся с небеси фиал гнева Божия». Коренной астраханец, владыка не ждал ничего хорошего от казаков, он помнил, как в Смутное время они бесчестили тогдашнего архиеписопа Феодосия. Митрополит и сам носил след того времени: голова его постоянно тряслась от удара, нанесенного ему, тот да 8-летнему мальчику, казаками Заруцкого.
Вскоре заговорили о новом знамении: караульные стрельцы и сам митрополит видели в небе рано поутру три разноцветных, словно радуга, столба, а над ними три венца.
22 июня разинцы подступили к городу, а 23-го начали приступ. Впрочем, он меньше всего походил на штурм — воеводу Прозоровского с верными людьми разинцы отвлекли к Вознесенским воротам, а сами поставили осадные лестницы в другом месте, где астраханские стрельцы подавали казакам руки и помогали перелезть стену. Повторилась ситуация что и в Царицине: только воевода и его окружение оказали сопротивление. Последним убежищем оборонявшихся оказался городской собор. Здесь они заперлись вместе с женами и детьми. Сюда принесли на ковре раненного Bi живот Прозоровского. Митрополит Иосиф исповедовал и причастил несчастного, готовя к мученическому концу. Тот был близок: казаки уже ломали двери собора, запертые железной решеткой. Фрол Дура, пятидесятник конных стрельцов, пытавшийся защищать вход, был изрублен в куски. Выстрелом из самопала убили на руках матери полуторагодовалого ребенка. Прозоровского, дьяка, голов стрелецких, дворян и детей боярских посадили под стенами в ожидании суда. Вот как описывает суд и расправу атамана Н. И. Костомаров: «В восемь часов явился Стенька на суд. Он начал с Прозоровского, приподнял его за руку и вывел на раскат. Все видели, как Стенька сказал что-то воеводе на ухо,_ тот отрицательно покачал головой; вслед за тем Стенька столкнул воеводу с раската головой вниз. Дошла очередь и до связанных, которых было около четырехсот пятидесяти человек. Всех приказал перебить Стенька. Чернь исполнила приговор атамана; по его приказанию, тела были свезены в Троицкий монастырь и погребены в одной общей могиле. Тут было и тело Прозоровского.
Вслед за этой расправой, Стенька, не терпевший ничего писаного, приказал вытащить из приказной палаты все бумаги и сжечь на площади. «Вот,— говорил он,— я сожгу так все дела наверху у государя».
Имущество убитых было поделено между козака-ми и приставшими к ним стрельцами и астраханскими жителями. Ограблены были церкви и торговые дворы; товар также делили.
Астрахань была обращена в козачество. Стенька пробыл в этом городе три недели и почти каждый день бывал пьян. Он обрекал на мучения и смерть всякого, кто имел несчастие не угодить народу. Тех резали, тех топили, иным рубили руки и ноги, пускали ползать и истекать кровью».
Судьба оставшихся в живых вдов дворян, детей боярских и приказных была не многим слаще, чем у их несчастных мужей и родителей. Атаман приказал их разобрать в жены своим казакам, а священников заставил их венчать.
Перед уходом из Астрахани Стенька устроил еще одну потеху. Он отнял у княгини Прозоровской двоих сыновей 16 и 18 лет и приказал повесить их вниз головой на городской стене. Рядом висел подвешенный за ребро подьячий. На другой день тело старшего Прозоровского было велено сбросить со стены, младшего, едва живого, высекли и вернули матери.
Оставив в Астрахани атаманом Ваську Уса, Разин двинулся вверх по Волге.
Его войско насчитывало теперь до 10 тысяч человек. Во встречавшихся селениях повторялось то, что было в Царицыне и Астрахани,— горожане и стрельцы переходили на сторону атамана, пытавшаяся сопротивляться администрация уничтожалась.
Саратов и Самара встретили восставших с колокольным звоном, хлебом и солью.
Посланцы Разина разносили по всему Российскому государству разинские «прелестные грамоты». В них он писал, что идет истреблять изменников-бояр и приказных людей, «постоять за великого государя». Тем самым движению придавалась форма законности. На обитой красным бархатом барке везли юношу- самозванца, который выдавал себя за царевича Алексея Алексеевича, на самом деле незадолго до описываемых событий умершего. На шитой черным бархатом барке будто бы везли патриарха Никона. Оба эти лица, дескать, пострадали от бояр, и вот Разин идет с ними в Москву восстанавливать справедливость.
По всему Поволжью полыхало пламя бунта. В Симбирском уезде действовали атаманы Разина Осипов и Харитонов, старица Алена-монахиня, сменившая иноческое послушание на роль предводительницы восставших крестьян. Убивали помещиков, жгли их дома. Сотни тысяч крестьян вливались в разинское войско. Во взятых городах Разин вводил казачье управление: жители делились на тысячи, сотни и десятки с выборными атаманами, есаулами, сотниками и десятниками, все вопросы решал круг — -нечто типа древнего вече.
4 сентября Разин появился под Симбирском. Там был сильный гарнизон под началом боярина Ивана Милославского. Из Казани еще 31 августа к Симбирску пришел отряд Юрия Барятинского. Жители города впустили разинцев в посад, но взять хорошо укрепленный кремль они не могли. Таким образом под укрепленным Симбирском войско задержалось надолго.
К северу и к западу от этого города уже бушевала крестьянская война. Большой отряд восставших под командой Михаила Харитонова взял Корсунь, Саранск, овладел Пензой. Объединившись с отрядом Василия
