иронизировал Дефо.
«Все, что производит Голландия, — утверждал в 1697 году другой информатор, — это сливочное масло, сыр и земля, пригодная для изготовления посуды».
Очень серьезный испанский экономист Устарис пояснял в 1724 году: «Половина сей страны состоит из воды или из земель, кои ничего не могут произвести. Ежегодно возделывается только четверть земель; так что некоторые писатели утверждают, будто урожая сей страны едва хватает для покрытия четверти ее потребления».
«Голландия — страна неблагодарная, — заходит еще дальше Ж.Арженс в письме 1738 года. — Это земля, плавающая на воде, и луг, затопленный три четверти года. Сия земля столь крохотна и столь ограниченна, что не смогла бы прокормить и пятую часть своих обывателей».
Аккариас де Серионн, могущий быть хорошим судьей в этих вопросах, без колебания утверждал в 1766 году, что
Голландия «никогда не располагала чем накормить и во что одеть четверть своих подданных».
Короче говоря, — подытоживает Фернан Бродель в своем труде «Время мира», — страна бедная: мало пшеницы (и невысокого качества), мало ржи, мало овса, мало овец, нет виноградников, разве что иной раз на укрытой от непогоды стене деревенского дома или в саду, и никаких деревьев, если только не возле амстердамских каналов или вокруг деревень. Зато -- луга, много лугов, которые «к концу октября, а иногда ноября начинают покрываться водами, каковые вздымаются ветрами, бурями и постоянными дождями, так что во множестве мест усматриваешь лишь плотины, колокольни и дома, кои кажутся выступающими из большого моря».
Дожди, выпавшие зимой, будут откачены «весной посредством мельниц». Для человека Средиземноморья все это казалось странным до абсурда. Флорентиец Лодовико Гвиччардини писал в 1567 году: «Земля низкая, все реки и крупные каналы текут между дамбами, так что текут они не на уровне земли и во многих местах с крайним удивлением видишь воду выше земли».
Для путешественника, приехавшего из Женевы два века спустя, в 1760 году, «все искусственно в провинции Голландия вплоть до страны и самой природы».
Однако следует заметить, что книга, которую мы только что процитировали («Описание Нидерландов» — работа, положившая начало интенсивному развитию географической науки эпохи Возрождения), в течение последующих двух веков переиздавалась 35 раз. Фундаментальный экономико-географический труд флорентийского купца долгое время считался классическим, а интерес автора именно к Нидерландам определялся той важной ролью, которую играла эта страна в экономическом и политическом развитии Европы.
СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО
Разумеется, Голландия имела почву, деревни, фермы. Были бедные дворяне с находившимися у них в услужении крестьянами — подлинный кусок феодальной Европы. В Гронингене были крупные фермеры, во Фрисландии — фермеры-арендаторы. Вокруг Лейдена существовало интенсивное овощеводство — здешние овощи продавались на улицах Амстердама. Производилось лучшее сливочное масло Соединенных Провинций.
Встречались богатые деревенские жители, одетые в черное, без плаща, но «жены их увешаны серебром, а пальцы их унизаны золотыми перстнями».
Наконец, каждую весну «прибывает большое число тощих быков и коров — датских, голштинских и ютландских, каковых тотчас же отгоняют на пастбище; три недели спустя ты видишь их окрепшими и округлившимися». «К середине ноября добрые домохозяева покупают быка или половину его сообразно величине своего семейства, какового быка они засаливают и коптят и едят с салатом и маслом. Каждое воскресенье они вынимают большой кусок говядины из засольной бочки, приготовляют его, делают из него несколько трапез. Сказанный холодный кусок обходит стол вместе с несколькими кусками вареного мяса с молоком или какими-нибудь овощами...» — рассказывал Париваль.
Принимая во внимацие доступное для использования пространство, животноводство и земледелие были обречены делать ставку на производительность. Животных кормили лучше, чем в других странах. Коровы давали до трех ведер молока в день (по свидетельству того же Ж.Н.Па-риваля). Земледелие обратилось к огородничеству, изобретало научные способы ротации культур и получало благодаря удобрениям, включая и поддающиеся использованию городские нечистоты, лучшие урожаи, чем в других местах.
С XVI века прогресс был достаточные явным, чтобы сыграть определенную роль в первых стартах экономики страны. Именно это заставило Яна де Фриса говорить о том, что в Голландии капитализм произрастал из ее почвы.
Верно, что значительный прогресс, хоть и в небольшом масштабе, положил начало земледельческой революции, которая завладеет Англией. Важно было то, что, придя в контакт с городами, деревни не замедлили коммерциализироваться, в некотором роде урбанизироваться и, как и города, стали жить за счет внешнего рынка.
Коль скоро в любом случае зерно для удовлетворения по меньшей мере половины потребления должно было импортироваться, нидерландское земледелие обнаружило тенденцию ориентироваться на культуры, приносящие наибольший доход: лен, коноплю, рапс, хмель, табак, наконец, на красящие растения — пастель и марену; последнюю ввели в обиход беженцы, прибывшие из Фландрии.
Красящие вещества прибыли туда, куда следовало, ибо сукна, которые Англия поставляла суровыми или, как говорили, «белыми», окрашивались в Голландии.
А ведь одни только валяние и окраска стоили вдвое дороже производства сырцового сукна (включая сырье, чесание, прядение, тканье материи). Отсюда и решение Якова I, английского короля, в 1614 году запретить экспорт английских сукон «белыми».
По результатом было полнейшее фиаско: в операции крашения англичане не могли еще конкурировать с голландцами, которым благоприятствовало техническое преимущество и в не меньшей мере — наличие у них непосредственно на месте красителей.
Фернан Бродель подчеркивает, что в той мере, в какой крестьяне вступали в соблазн технических культур, они вынуждены были обращаться к рынку для закупки для себя пропитания, а также дров или торфа. И вот они выходили из своей изоляции. Крупные деревни делались сборными пунктами, порой со своим рынком или даже своей ярмаркой. Купцы, в свою очередь, часто обращались непосредственно к производителям.
Деревня с «продвинутой специализацией» — это, естественно, богатая деревня. «Здесь не диво найти богатых крестьян, — писал Париваль, — с сотней тысяч ливров и более того». Тем не менее, заработная плата в деревне обнаруживала тенденцию к сближению с городской заработной платой.
Питер де ла Кур писал в своих «Воспоминаниях»: «Крестьяне наши вынуждены давать своим работникам и слугам такую большую плату, что они уносят немалую часть хозяйских прибылей и живут с большими удобствами, нежели их хозяева. В городах испытывают те же неудобства с ремесленниками и слугами, кои более несносны и менее услужливы, чем в каком угодно другом месте в мире».
ГОРОДСКАЯ ЭКОНОМИКА
В сравнении с остальной Европой маленькие Содинен-ные Провинции предстают сверхурбанизированными, сверх-организованными в силу самой плотности их населения. В 1627 году путешественник, едущий из Брюсселя в Амстердам, «находит все голландские города столь же полными народом, сколько пусты те, что удерживают испанцы в южных Нидерландах... двигаясь от одного до другого из этих городов, находящихся друг от друга в двух или четырех часах пути», он встречает «такие толпы людей... на римских улицах нет такого числа карет (и Бог знает, есть ли они! — восклицает Ф.Бродель), как здесь тележек, переполненных путниками, в то время канавы, что протекают в разных направлениях по всей стране, покрыты... бесчисленными судами».
Половина населения Соединенных Провинций жила в городах, это был европейский рекорд. Отсюда и множественность обменов, регулярность связей, необходимость полной мерой использовать морские пути, реки, каналы и сухопутные дороги, которые, как и в остальнолй Европе, оживляли крестьянские гужевые перевозки.
Соединенные Провинции — Голландия, Зеландия, Утрехт, Гелдерн, Оверэйссел, Фрисландия, Гронинген — были объединением семи крохотных государств, которые считали себя независимыми и чванились тем,
