выполняли отдельные операции. В предместьях Флоренции работала фарфоровая мануфактура, на которой было занято несколько сот рабочих.
Некоторые итальянские государи, такие как, например, Карл-Эммануил I, поощряли создание крупных мануфаткур. В 1752 году в Турине под покровительством Карла было образовано Пьемонтское королевское общество для производства и торговли шелком.
Капитал королевского общества был по тем временам довольно внушительным и составлял 600 тыс. лир.
Однако далеко не все итальянские города и государства процветали. В Венеции, например, продолжался экономический упадок. Если в начале века ее шерстяная промышленность давала около 2 тыс. кусков в год, то в 1782 году продукция сократилась до 600 кусков. Производство шелковых тканей в течение XVIII века сократилось с 18 тыс. до 1200 кусков в год.
Если ранее в Венеции процветали предприятия, специализировавшиеся на выпуске головных уборов, то в 1780 году осталось всего 8 таких мастерских, да и те еле сводили концы с концами.
Развитие крупной промышленности, несмотря на какое-то минимальное содействие государей, тормозилось сохранявшейся системой внутренних таможенных пошлин и правительственной регламентацией.
Потому, например, в Папском государстве еще в конце XVIII века около полумиллиона человек содержалось за счет благотворительности, в то время как общее население составляло 2 млн. 300 тыс. человек.
В Неаполитанском королевстве, если не считать того, что здесь появилось несколько государственных текстильных мануфактур, по большому счету ничего не изменилось. В Тоскане в выгодную сторону выделялся, пожалуй, только порт Ливорно, где росла предприимчивая и энергичная буржуазия. Островком предприимчивости была и Флоренция с ее фарфоровой мануфактурой, процветавшей день ото дня.
В итальянских странах по-прежнему существовала традиционная стуктура производства в виде смешанных или централизованных мануфактур. Машин фабричного производства Италия еще не знала.
Изменения в деревне были более заметны. Капитал успевших обогатиться буржуа и дворян устремился в сельское хозяйство. Несмотря на то, что в Италии все еще действовали законы о майорате, о неотчуждаемости дворянских поместий и многие другие феодальные ограничения, предприниматели находили выход из создавшегося положения и, как правило, становились крупными арендаторами.
В южной Италии, где уклад еще был в значительной мере нетронут, и сельское хозяйство носило в основном натуральный характер, горожане-арендаторы превращались в посредников между феодалом и крестьянами, которым они сдавали от себя арендованные у владельцев поместья земли.
Мы уже упоминали выше, что появление арендаторов на юге полуострова не изменило феодального характера сельского хозяйства и только ухудшило положение крестьян, которым приходилось кормить теперь еще и посредника.
Ближе к северу итальянская деревня изменилась куда более сильно. Там проводилась распашка целинных земель, вырубка лесов, мелиоративные работы. Делались попытки более рационально использовать землю при помощи введения непрерывного севооборота, основанного на многопольной системе.
Стремление к агротехническим нововведениям становится все более и более заметно среди крупных землевладельцев и буржуазных арендаторов севера. Именно в это время возникают сельскохозяйственные академии, стремящиеся внедрить в Италии последние новинки агротехники. На некоторых капиталистических фермах внедряются усовершенствованные сельскохозяйственные орудия.
Артур Юнг, которому довелось побывать в Италии в 90-х годах XVIII столетия, одобрительно отзывался об ирригационных сооружениях Ломбардии и прекрасно обработанных полях Пьемонта.
В Пьемонте, Ломбардии и Тоскане методически осушаются болота, проводятся ирригационные работы, расширяются посевные площади. Распашка пустовавших земель северной Италии приобретает особенно широкие размеры.
По свидетельству итальянского исторка Р.Виллари, в долине реки По происходила подлинная революция в агротехнике. Особое внимание стали уделять цивилизации культур и приведению качества продукции в соответствие с требованиями рынка, благодаря чему росла сельскохозяйственная продукция.
Шелковица получила более широкое распространение в Пьемонте, Ломбардии, Венето. Не случайно 2/3 экспорта Венето составлял шелк. В Ломбардской долине интенсивно разводили скот. В 1753 году там насчитывалось 20876 коров, а в 1782 году — уже 40239. Это способствовало развитию сыроваренной промышленности, продукция которой впоследствии стала важной статьей экспорта.
Широкая распашка пустовавших ранее земель продолжалась и в Венето, в области, которая ранее специализировалась на культивировании кукурузы. В деревнях Эмилии шло наступление на болота и интенсификация зерновых культур на почве мелиоративных работ.
На вторую половину XVIII века приходится неслыханный взлет спроса на оливковое масло. Неаполитанское королевство, специализировавшееся на разведении олив, сумело извлечь из этого значительную выгоду. Также в королевстве возросло производство шелка и вина.
В то же время вместе с подъемом сельского хозяйства началось наступление на общинные земли и административную организацию сельских коммун. Сельские буржуа и дворяне проводили огораживание частных землевладений.
Долина По, лидер в аграрном секторе, более других почувствовала на себе эти изменения. Там господствующего положения достиг крупный капиталистический предприниматель. Исчезала испольщина, а испольщики превращались в сельскохозяйственных рабочих.
Мы уже упоминали, что именно здесь даже в период наиболее глубокого экономического упадка рыночные связи оставались довольно прочными. В других же областях Италии дело обстояло несколько иначе. Испольная форма ренты в Тоскане и большей части северной Италии еще больше упрочилась. Крупная земельная собственность, находившаяся в руках дворянства и буржуазии, расширялась за счет общинных и крестьянских земель, утверждая экстенсивное развитие аграрного сектора.
В Папском государстве, в Сицилии, Сардинии и в части Неаполитанского королевства сохранялось еще много необработанных земель, паровое поле, экстенсивное зерновое хозяйство.
Феодальные латифундии, феодальная юрисдикция господствовали вплоть до начала XIX века. Наемная рабочая сила была весьма немногочисленна. Между крестьянином и рынком стояло множество посредников, так что, несмотря даже на отдельные «островки невезения» на севере Италии, различия между севером и югом полуострова становятся все более и более глубокими.
Что же касается внешней торговли, то в связи с возросшим вывозом шелка, шелковой пряжи, вина, масла и других сельскохозяйственных продуктов через порты Ливорно, Генуи и южной Италии кризис в этом секторе хозяйства постепенно отступал.
Неуклонно росла численность рабочих. «История Италии» приводит следующие цифры: в 1725 — 1730 гг. на 126 шелкокрутильнях Пьемонта трудилось 7108 рабочих, а в 1787 году на 272 крутильнях 16143 рабочих.
На одном лишь предприятии по изготовлению шерстяных тканей в Милане в 1786 году было занято 500 городских рабочих и 2000 деревенских жителей.
Однако, несмотря на такие'внушительные для того времени цифры, в городах царила безработица, так как рост мануфактур отставал от темпов обезземеливания крестьян. Зажиточными фермерами могли стать очень немногие. Основная масса крестьян постепенно становилась батраками или уходила в города, обеспечивая таким образом избыток рабочей силы.
Цены росли, заработная плата оставалась на прежнем уровне, нищета в городах усиливалась. Увеличился поток эмигрантов во Францию и Швейцарию.
В то же время большая часть феодальной верхушки продолжала жить прежними доходами, сохраняя в полной мере привычный образ жизни. Другая же часть, значительно меньшая и главным образом на севере, подвергалась постепенному обуржуазиванию. Рост буржуазии происходил преимущественно в деревне северных районов Италии.
Наиболее благополучным было положение испольщиков Тосканы. По крайней мере, так утверждал
