– Неужели ты думаешь, что я девственница?
– Слушай, смотри лучше под ноги, – сказал Пит. – Если я упаду, мы все повалимся.
– Не надо было столько пить.
– Достоинство! Достоинство! – сказал Марк, нависая над ними.
– Ты либо сядь, либо встань.
– Достоинства слишком много не бывает, – сказал Марк, огибая их по замысловатой траектории.
Ах, малыш, малыш, убери от меня свои толстенькие ножки. Может, тебе от этого и хорошо, но ты ими из меня всю душу выбил.
– Заходи сюда, – сказала Соня.
– Что?
– Сюда.
– Сюда?
– Вот, здесь и кофе есть.
– Это же кухня, – сказал Марк.
– Выпей.
– Слишком слабый. Кто его сварил?
– Давай хлебни.
Дверь открылась, и в кухню ввалились мужчина с девушкой.
– Где помойное ведро?
Они схватили мусорное ведро, перевернули его и вывалили содержимое на пол. Затем мужчина зажал ведро дном вверх между ног и поковылял к дверям, девушка легкими пинками погнала его перед собой через холл в игровую комнату. Мужчина барабанил в дно ведра, как в африканский тамтам. Дверь захлопнулась. Марк, как по льду, прокатился по слою яичной скорлупы, картофельных очистков и шкурок от бекона, подъехал к Соне и поцеловал ее.
– Прежде чем ты займешься со мной любовью, – сказал он, – ты должна научиться кататься по снегу, не оставляя следов.
– Выпей.
– Это такая турецкая пословица.
– Ну-ка, мальчики, все в круг!
Элейн вскочила на стул и задрала юбку до талии.
– Все как обещала!
Она стала со сладострастными стонами извиваться под музыку, резинки чулок туго натянулись. Вокруг стула, на котором она стояла, собралась целая толпа, подвывающая от восторга; комната погрузилась в полумрак, лишь два бра продолжали светить, и их свет словно лип к ее ногам, проскальзывая поверх заглядывающих под юбку голов.
– Балет специально для вас, – объявила она.
– Нравится она тебе в этом ракурсе?
– Пойдем отсюда, – сказал Пит.
– Ну да!
Юбка взметнулась в воздухе и полетела в сторону.
– Ааааааааах!
У Марка в глазах словно молния сверкнула, он едва успел прикрыть веки, чтобы не ослепнуть. Элейн спустилась со стула. Она остановилась под бра, расстегивая блузку – пуговицу за пуговицей.
– Это моя вечеринка.
– Нравится она тебе? Хочешь ее? – спросила Соня.
– Хватай, налетай! Лифчик улетел в темноту.
Скорей, детка, скорей клади меня на свою большую латунную кровать.
Она танцевала одна у стены на границе тени и света. Хихиканье и подбадривающие крики стихли. Пол вибрировал в такт музыке. Она ласкала свои груди. Затем она повернулась, и ее ладони скользнули вниз, к бедрам и ягодицам. Чья-то мужская фигура метнулась сквозь тени, и она натолкнулась на него. Они упали. Марк, пробиравшийся нетвердой походкой вдоль бара, наступил на бокал. Он крепко вцепился в Соню. Они сели. Диван жалобно всхлипнул.
Подай мне свиную ножку и бутылку джина, убей меня, ибо я грешна. Убей меня, ибо я пьяна от джина.
Комната наполнилась аплодисментами и одобрительными возгласами. Свет уныло струился по человеческим телам. А-а-ай! – вскрикнула Элейн, – я умираю. А-а-а-ах, – сказал Марк, – Бог его знает. Вакстер ударял в стену, и она вибрировала в такт. Убей меня убей меня убей убей ты проник в мой угол твои стоны раздирают меня бьются в моей голове я знаю что ты знаешь что муж каждой женщины думает обо мне зачем ты так ноги от меня с меня хватит этого увидела своего малыша подай свиную ножку затрахай до
