Её мать бросила на него быстрый взгляд и продолжила поиски в ящиках. «Наверное. Если она достаточно тёплая, иди мыться».
— «Мне нужна чистая одежда».
— «Если это всё, что тебе нужно, возьми сам».
В голосе матери прозвучал яд. Ответ отца был не менее едок. «От шатания по её комнате толку не будет».
— «Я не просто шатаюсь по её комнате. Мне есть, что делать. Если тебе нужна смена белья, ты прекрасно можешь взять её сам».
Отец, понизив голос, сказал: «Йоко ушла. Проводить всё своё время, заточив себя в её комнате, её не вернёт».
Я ушла?
— «Она не ушла».
— «Она сбежала. Она встретилась с тем странным мальчиком в школе, не так ли? Потом, они попросили кого-то из их друзей пойти на улицу и разбить стёкла. Она связалась с какой-то бандой и скрывала это от нас, разве это не лучшее объяснение тому, что произошло?»
— «Она не такая».
— «Ты имеешь в виду, что никогда этого не замечала. Как её волосы. Она их всё время красила, верно?»
— «Нет».
— «Такое случается сплошь и рядом. Девчонка начинает водиться с плохой компанией и, в итоге, убегает из дома. В конце концов, она вернётся домой, когда веселье поднадоест».
— «Она бы такого не сделала. Не так я её воспитывала».
Они посмотрели друг на друга. «Все матери так говорят. Тот парень, что пробрался в школу, говорят, его волосы тоже были неестественного цвета. Все эти малолетние бандиты такие, и она была одной из них, тоже».
Папа, это неправда!
— «Прекрати поносить собственную дочь!» Слова матери были переполнены гневом. «Что ты знаешь? Всё что ты знаешь, это твоя работа. А моей работой, всё, что связано с нашим ребёнком, должна была заниматься только я».
— «Так и должно быть. Это задача отца».
— «Отец? Кто это здесь отец?»
— «Рицуко…»
— «Значит, ты ходишь на работу и приносишь домой пачку денег, и это делает тебя отцом? Наша дочь исчезает, а ты даже не потрудился взять отгул! Какой же это отец? Не учи меня тому, какая или не какая Йоко, поскольку ты о ней ничего не знаешь».
Отец казался больше удивлённым, чем рассерженным. «Успокойся, ты впадаешь в истерику».
— «О, я спокойна. Я спокойна, насколько возможно. При одной мысли, через что проходит сейчас Йоко, ты ожидаешь чего-то другого?»
— «У тебя есть и другие обязанности. Успокойся, сделай то, что положено, а потом, можешь беспокоиться сколько хочешь».
— «И заниматься твоей стиркой это тоже моя обязанность, я полагаю? Чем беспокоиться о своём ребёнке, вот чем я должна себя занять? Всё о чём ты думаешь это только о себе!»
Мать уставилась на отца. Тот вспыхнул от гнева, но промолчал.
— «Ты говоришь, она одна из этих? Как ты можешь такое говорить? Она хорошая, послушная девочка. Она никогда не возражает или делает наперекор. Она никогда, никогда, не давала мне повода для беспокойства. Она говорила со мной обо всём. Она не тот ребёнок, который рад сбежать из дома. Потому что не было ничего, от чего ей захотелось бы сбежать».
Отец отвернулся, всё еще храня молчание.
— «Йоко оставила свой рюкзак в школе. И куртку тоже. Как это можно назвать побегом? Наверняка что-то случилось. Это единственный вывод, к которому можно прийти».
— «Даже если так, ну и что?»
У матери округлились глаза. «Ну и что?»
Отец с горечью ответил: «Предположим, она действительно угодила в какую-то переделку. Даже если так, что ты можешь сделать по этому поводу? Мы сообщили полиции обо всём, что произошло. От того, что мы будем носиться, как обезглавленные курицы, она домой скорее не вернётся».
— «Почему тебе нужно это говорить!»
— «Потому что это правда! Раздавать листовки на улице или расклеивать плакаты на телефонных столбах, неужели ты думаешь, что от этого будет какая-то разница? Признай это!»
— «Прекрати».
— «Если она не сбежала, если она оказалась ввязанной в какой-то заговор или нечто вроде этого, скорее всего, она уже мертва».
— «Пожалуйста, перестань».
— «Ты всё время видишь это в новостях. Когда-нибудь эти ребята возвращались живыми? Вот почему я твержу, что она сбежала из дома».
Мать разразилась слезами. Отец посмотрел на неё и бросился вон из комнаты.
Папа… Мама…
Видеть их в таком состоянии разрывало ей сердце. Видение затуманилось. Она закрыла глаза и почувствовала, как слезы текут по её щекам. Когда она открыла глаза, её зрение было ясным. Образы уже исчезли.
Всё, что она видела, был меч, без покинувшего его света.
Глава 20
Она безудержно рыдала. «Я не умерла».
Может, ей было бы лучше умереть, но на данный момент, она всё еще была жива.
«Я никуда не сбежала».
Должна же существовать какая-то дорога назад. Она тосковала по своему дому и родителям больше всего на свете.
«Первый раз в жизни я увидела, как папа с мамой ссорятся».
Йоко прижалась лбом к столу. Слёзы текли ручьём.
«Глупо, глупо, глупо…»
Она не знала, что именно она видела, но это вовсе не обязательно было правдой.
Она села, утёрла слёзы, завернула меч в тряпку. Каким-то образом сам меч показывал ей все эти видения. Ей было трудно сказать, насколько они реальны. Однако интуиция подсказывала ей, что видения были настоящими.
С трудом она поднялась на ноги. Открыла заднюю дверь и вышла на ночной воздух. Небеса были полны звёзд. Она не узнала ни одного созвездия. Правду сказать, она никогда не увлекалась астрологией, так что, скорее всего, это было потому, что она и не знала никаких созвездий.
Она присела на край колодца. Прохладные камни и свежий ветерок служили малым облегчением. Она подобрала колени к груди. Сзади раздался голос, резанувший ей по ушам, как пила.
— «Нет, нет, нет. Ты не можешь вернуться домой, детка».
Она медленно повернулась. На тяжёлых камнях, обрамлявших колодец, расположилась голубая обезьянья голова. Обезьяна лежала на высеченной поверхности, лишённая тела, словно обезглавленная, и смеялась над ней.
— «Ну и ну, ты всё еще на что-то надеешься? Ты не можешь вернуться домой, малышка. А тебе так хочется, не правда ли? Пойти повидать твою дорогую мамочку. Но ты можешь умолять и плакать, а это никогда не случится».
