пятьдесят вооруженных мушкетами португальцев, которые бы обучали, а в трудное время и воодушевляли нас, и четыре бочки пороха вместе с двумястами ядер для полевого орудия. И за это малое, составляющее ничтожную часть того, что у вас запасено, мы были бы глубоко удовлетворены вашей дружбой, король наш был бы вам много обязан и смог бы в дальнейшем с великой преданностью служить как верный раб государю великой Португалии, вашему и нашему господину и королю. От имени его и от имени моего короля прошу вас, сеньоры коменданты, и не раз, и не два, а сто раз, — не уклоняться от выполнения своего долга, ибо дело, о котором я вас здесь открыто прошу, весьма важно: вы сохраните за собой королевство Ару и эту крепость Малакку, ибо тогда ею не завладеет злодей Ашенец, как он намеревается это сделать при помощи средств, которыми он уже обеспечил себя для этой цели, опираясь на многие чужеземные государства и непрерывно собирая у себя иностранцев для военных действий. А так как для его злонамеренной цели наша страна важнее ему всех прочих, он хочет теперь отобрать ее от нас, чтобы затем действовать со своим флотом в проливах, пока (как он открыто заявляет) не завладеет всей торговлей пряностями, которую вы ведете с островами Банда и Молуккскими, и не перережет вам морские пути в Китай, Сунду {102}, Борнео, Тимор и Японию, как это нам стало известно из договора, недавно заключенного им с Турком через посредство каирского паши, служившего полномочным представителем последнего, каковой обещает Ашенцу значительную помощь, что вы уже знаете, из письма моего повелителя. И ныне, от имени короля моего напоминаю вам эту просьбу, ибо исполнение ее пойдет вам же на пользу. И вновь от имени его заклинаю вас сделать то, о чем мы вас просим, ибо сейчас еще в ваших силах пресечь это зло, уже зачатое и готовое родиться, и не ссылаться — один на то, что уже кончает свой срок, а другой, что еще не вступил в должность, ибо каждому из вас надлежит понять, что выполнять свои обязательства следует одному не менее, чем другому.
Закончив свою речь, которая принесла ему весьма мало пользы, он поднял с земли два камня и, торжественно ударив обоими по находившейся поблизости бомбарде, воскликнул, почти плача:
— Бог, создавший нас, защитит нас.
С этими словами он отправился на свое судно и скоро отплыл, весьма опечаленный неудовлетворительным ответом, который получил.
С того времени, как он отбыл, прошло пять дней, и за этот срок нашлись многие, сообщившие Перо де Фарии, что в городе сильно ропщут на неуважение, проявленное как им, так и доном Эстеваном к королю Ару, нашему искреннему другу, столько раз оказывавшему услуги нашей крепости, за что теперь у него отбирают его королевство. И тогда Фариа, поняв свою оплошность или, быть может, устыдившись ее, хотя и пытался оправдываться, решил прийти на помощь королю и собрал ему три кинтала пороха для бомбард и полкинтала — для мушкетов, сотню горшков с порохом, сотню ядер для полевых орудий и пятьдесят для фальконетов, двенадцать мушкетов, сорок зарядов картечи, шестьсот фитилей, присоединив к этому лично для короля позолоченную пластинчатую кирасу на подкладке из ярко-красного атласа, а также другую одежду, двадцать штук индийской бумажной материи и малайские покрывала для его жены и дочерей, какие обычно носят в этой стране. Погрузив боевые припасы и подарки в гребную ланчару, Фариа попросил меня любезно доставить все это королю, объяснив, что я окажу важную услугу его величеству королю Португалии, а за это обещал вознаградить меня по возвращении деньгами и поездкой в любое место, куда я пожелаю, на что я, в наказание за грехи свои, охотно согласился (говорю так, имея в виду случившееся впоследствии).
И, сев на ланчару эту во вторник, октября пятого дня 1530 года, я плыл до следующего воскресенья, когда добрался до реки Пунетикан {103}, на которой стоит город Ару.
Глава XXII
Как я имел свидание с королем Ару и передал ему послание Перо де Фарии и о том, что произошло там
Едва наша ланчара оказалась в реке Пунетикан, как я тотчас сошел на берег и направился к укреплениям, которые в это время король под своим личным наблюдением возводил в ее устье, дабы воспрепятствовать высадке неприятеля. Он принял меня очень радостно и приветливо. Я вручил ему письмо от Перо де Фарии, где тот не скупился на посулы, обещал позднее лично прийти ему на помощь, если в том встретится необходимость, и расточал всяческие любезности, которые пишущему такие письма ничего не стоят и которыми он постарался начинить свое послание. Королю они доставили большое удовольствие, ибо он поверил, что все это чистая правда, а увидев еще и то, что я привез — и порох, и прочие боеприпасы, — обнял меня и весело воскликнул:
— Представь себе, мой славный друг, всю эту ночь мне снилось, будто из крепости господина моего, короля Португалии, мне везут все это добро, которое ныне я вижу собственными глазами. Уповаю, что, благодаря всем этим припасам, я с помощью божьей защищу свою страну, дабы и впредь она могла оказывать вам те же услуги, что и в прошлом, свидетелями чего являются прежние коменданты Малакки.
После этого он расспросил меня о кое-каких интересовавших его индийских и португальских делах, наказал своим людям возможно старательней возводить вал у окопа, над которым они с великим жаром трудились, взял меня за руку, и мы в сопровождении всего лишь шести или семи состоявших при нем молодых дворян отправились пешком в город, отстоявший от укрепления на четверть легуа без малого. Там он истинно по-царски угостил меня в своем дворце и показал мне свою жену, что в этих местах крайне редко делается, а напоследок, пролив множество слез, сказал:
— Видишь ли, португалец, меня потому так огорчает это нашествие, что мне приходится обороняться и делать то, что требует честь, а не будь этого, клянусь тебе верой доброго мусульманина, я бы предвосхитил намерения коварного Ашенца и предпринял то же, что он теперь замышляет против меня, и обошелся только своими собственными силами и силами своих людей, ибо я уже давно знаю, что стоит этот дутый Ашенец и на что простирается его власть. Но горе в том, что у него много золота, и этим золотом он возмещает свою слабость, нанимая себе в подмогу множество чужеземцев. И чтобы ты как следует понял, как горька и унизительна ненавистная бедность и сколько вреда она приносит несчастным королям вроде меня, пойдем со мной, и ты увидишь, сколь скудны мои средства.
С этими словами он провел меня к крытым соломой амбарам, служившим ему арсеналом, и стал показывать то, что у него там имелось; всего этого оказалось так мало, что можно было бы сказать — не было даже необходимого для того, чтобы защищаться от нашествия ста тридцати судов со столь воинственными людьми, как ашенцы, турки и малабарцы. И тут с великой печалью, как человек, желающий излить свою душу, поделиться своим горем и вызвать сочувствие к своему унизительному положению, он стал мне перечислять то, чем он располагает. Он сказал мне, что у него сейчас пять тысяч воинов ару, но ни одного иноземца, затем сорок мелких орудий, от фальконетов до полевых, в число которых входит бронзовая пушка, купленная им некогда у одного португальца по имени Антонио Гарсиа, королевского казначея из крепости Пасен, которого впоследствии Жорже де Албукерке {104} приказал четвертовать в Малакке за то, что тот переписывался с королем Бинтанским {105}, замышляя какое-то предательство. Он мне также сказал, что у него сорок мушкетов, двадцать шесть слонов и пятьдесят лошадей, чтобы охранять страну, и десять или двенадцать тысяч обожженных палок с отравленными остриями, которые они называют салиге {106}, примерно пятьдесят пик, большое количество выкрашенных в красную глину щитов для защиты тех, которые будут сражаться в окопе, тысяча горшков с негашеной известью, чтобы при бое на небольшом расстоянии заменять горшки с порохом, примерно три или четыре ладьи, наполненные каменной дробью, и прочие жалкие и ничтожные сродства, совершенно недостаточные, чтобы спасти их из тяжелого положения, в котором они оказались: один вид их говорил, как нетрудно будет врагу завладеть этим государством.
Король спросил меня, что я могу сказать об изобильных этих боевых припасах, которые он хранил в
