берег, который был весь усеян трупами. Зрелище это столь ошеломило и ужаснуло нас, что не было никого, кто не бросился бы на землю, горько оплакивая погибших, и не бил бы себя с отчаяния по лицу.
Так продолжалось почти до вечера, когда Антонио де Фариа (который по милости божьей остался в живых, что хоть немного нас утешило), подавляя в себе ту скорбь, которую мы не в силах были утаить, накрыв свои плечи красным китайским халатом, который он снял с одного из погибших, направился туда, где находились оставшиеся в живых, и с веселым лицом и сухими глазами произнес краткую речь, в которой, возвращаясь не раз к тому, сколь изменчивы и неверны все дела мирские, просил их, как братьев, постараться скорее забыть о случившемся, поскольку горестными воспоминаниями они лишь бередят друг другу раны. И если судьбе было угодно за грехи наши наслать на нас бурю и повергнуть нас в теперешнее жалкое состояние, единственное, что остается, — это проникнуться правотой того, что он нам проповедует и внушает, а именно, что господь и в этих безлюдных и непроходимых лесах найдет средство спасти нас: нам надлежит только твердо верить, что господь никогда не допускает зла без блага. Он же, Фариа, убежден в том, что, если при этом крушении мы потеряли пятьсот тысяч крузадо, в недалеком будущем мы приобретем их более шестисот тысяч.
Краткую эту речь люди слушали с превеликими плачем и отчаянием. Два с половиной дня ушло на то, чтобы похоронить трупы, лежавшие на берегу. За это время нам удалось спасти кое-какие поврежденные водой припасы. Хоть их и было порядочно, но воспользоваться ими мы могли лишь первые пять дней из пятнадцати, в течение которых мы оставались на острове, ибо они пропитались морской водой, стали быстро портиться, и их уже нельзя было употреблять в пищу.
После того как мы провели в великих испытаниях эти пятнадцать дней, господу нашему, никогда не оставляющему тех, кто на него твердо уповает, угодно было чудесным образом даровать нам, нагим и нищим, средство спасения, о котором я сейчас расскажу.
Глава LIV
О дальнейших испытаниях, которые нам пришлось претерпеть на этом острове, и о том, как мы чудесным образом спаслись
Все уцелевшие от описанного мною плачевного кораблекрушения, нагие и босые, бродили по берегу и окрестным лесам; мы так исстрадались от голода и холода, что иные из нас внезапно падали мертвые. Впрочем, главной причиной был не столько недостаток пищи, сколько вред от заплесневевшей и прогнившей еды. Она не только невыносимо воняла, но еще и прогоркла, так что ее невозможно было взять в рот.
Но так как господь наш по самой природе своей является бесконечным благом, нет такого далекого и безлюдного угла, где бы остались скрытыми от него страдания грешников и где он не пришел бы им на помощь тем или иным проявлением своего безмерного милосердия, столь недоступного для нашего воображения, что, если бы мы вдумались, каким образом оно порой воплощается, мы ясно бы поняли, что все это скорее чудеса, сотворенные его божественными руками, нежели естественное стечение обстоятельств, которому наше слабое разумение зачастую ошибочно приписывает эти божественные дела.
Я говорю это потому, что как-то раз, в день святого архангела Михаила, когда мы все проливали в изобилии слезы, не надеясь уже, по слабости нашей жалкой природы и маловерию, на облегчение нашей участи, над нами показался коршун, летевший со стороны возвышенности, расположенной в южной части острова. Он парил над нами с распростертыми крыльями, и в это мгновение из его когтей выпала свежая кефаль длиной почти в пядь. Упала она почти на то самое место, где находился Антонио де Фариа, что повергло его в некоторое смятение и растерянность, пока он не понял, откуда она взялась.
Посмотрев некоторое время на рыбу, он стал на колени и, заливаясь слезами, которые стекали у него по щекам, между тем как из самых недр его груди вырвался глубокий вздох, произнес:
— Господи Иисусе Христе, вечный сыне божий, во имя твоих священных страстей смиренно молю тебя, не вменяй нам в вину уныние, в которое повергли нас муки нашей слабой плоти. Ибо твердо верю, что кем ты был древле для Даниила во рве львином, коему ты помог чрез пророка твоего Аввакума, тем, по милости своей, будешь ныне и нам — и здесь и повсюду, где бы с непоколебимой верой и упованием ни воззвал к тебе грешник. А посему, господь и бог мой, умоляю тебя, но не ради себя, а ради тебя, по заступничеству твоего святого ангела, праздник которого справляет днесь твоя святая церковь, обрати свой взор не на то, каковы наши заслуги перед тобою, но каковы твои заслуги перед нами, да почтешь за благо даровать нам то средство спасения, кое мы от тебя единого чаем, и по милосердию своему пошли нам возможность достичь христианской земли, где, посвятив себя твоему святому служению, мы окончили бы жизнь верными твоими слугами.
И, взяв рыбу в руки, он испек ее на горячих угольях и накормил ею больных, более всех нуждавшихся в такой пище. И, взглянув в сторону холма, откуда прилетел коршун, он заметил, что там кружится много таких же птиц, то излетающих вверх, то опускающихся вниз, из чего можно было заключить, что там имеется какая-нибудь дичь или падаль, которой эти птицы питаются. И так как нее мы старались найти какое-нибудь сродство, чтобы помочь больным, которых у нас было немало, мы все, обливаясь слезами, еле волоча ноги, потянулись туда процессией и, поднявшись на вершину холма, обнаружили совершенно плоскую равнину, покрытую множеством различных плодовых деревьев, а посредине ее реку с пресной водой. На пути туда господь привел нас натолкнуться на только что обезглавленную тушу оленя, которую начал пожирать тигр. Мы все издали громкий крик, заставивший его бросить добычу и скрыться в лесной чаще.
В этом мы увидели доброе предзнаменование и поспешили спуститься к реке, на берегу которой славно насытились в эту ночь как мясом этого оленя, так и многими кефалями, которые мы раздобыли там, так как над рекой сновали коршуны, спускавшиеся к воде и вылавливавшие оттуда рыб; крики же наши заставляли их зачастую выпускать из когтей свою добычу.
У этой реки мы занимались подобной рыбной ловлей начиная с понедельника, когда мы добрались до нее, и до следующей субботы, когда ранним утром мы заметили, что к острову приближается какое-то судно. Мы не знали, зайдет ли оно в гавань или нет, но решили спуститься к тому берегу, где потерпели крушение. Примерно через полчаса мы увидели, что судно это небольшое, а потому вынуждены были снова скрыться в лесу, чтобы нас не испугались.
Оно зашло в гавань, и мы увидели, что это красивая гребная лантеа, экипаж пришвартовал ее концами с носу и с кормы к высокому берегу реки, впадавшей в бухту, чтобы воспользоваться сходнями. Когда все люди сошли на берег, а было их человек тридцать, они немедленно начали набирать дров и воды, стирать платье и готовить пищу, другие же занялись борьбой или развлекались как-нибудь иначе, весьма далекие от мысли, что здесь может оказаться кто-либо способный им помешать.
Когда Антонио де Фариа заметил, как беспечно и неосторожно ведут себя эти люди и что в лантеа не осталось никого, кто мог бы оказать сопротивление, он обратился ко всем нам, собравшимся в кучу, со следующими словами:
— Вы ясно видите, сеньоры и братья мои, то печальное положение, в какое нас повергли наши прегрешения, причиной коих, полагаю и готов это открыто признать, были исключительно грехи вашего начальника. Но милосердие господа нашего бесконечно, и я верю, он не допустит, чтобы мы здесь столь бесславно погибли. И хоть знаю, вам не нужно объяснять, как важно для нас завладеть этим судном, которое господь чудом привел сюда, все же упоминаю об этом, дабы мы все, как один человек, с его святым именем на устах и в сердце, напали на судно и скрылись в нем, прежде чем кто-нибудь нас услышит. А когда вы окажетесь на лантеа, прошу вас, пусть единственной вашей целью будет захватить оружие, которое вы там обнаружите, ибо им мы сможем защищаться и сделаемся хозяевами судна, в котором, после господа, заключается вся наша надежда на спасение. Итак, как только я три раза произнесу: «Иисусе, именем твоим», — не упускайте меня из вида и делайте то же, что и я.
На это все ответили, что так и будет сделано.
И когда все сговорились, как лучшим образом выполнить эту прекрасную задачу, Антонио де Фариа
