Мне казалось, что я – Супермен, что сейчас взлечу, понесусь по небу с протяжным счастливым воплем…
– А ну, стоять! – гаркнул вдруг Клоун. – В глаза мне смотри, придурок! В глаза!
Я с трудом возвращался в реальность. Злые стеклянные глазки будто вытянули из меня отравленный коктейль эмоций. Совершено обессиленный я опустился на бетон, уставился на исчезающую в темноте реку. На том берегу светились дома, горели рубины маячков на трубах, ползли огоньки машин… В голове не осталось ни чувств, ни мыслей – все унесли равнодушные воды… Только где-то вдалеке хихикал Клоун:
– Вот мы с тобой и повеселились, приятель!..
8
– …Примерно так… – закончил я свой сбивчивый доклад.
Крот и Хиляк молчали, наблюдая за реакцией завхоза. Тот, казалось, больше был увлечен испытанием очередного творения – на этот раз он запускал в пруду радиоуправляемую модель яхты. Это событие было обставлено с высокой степенью конспирации: Матвеич ужасно боялся, что о запуске прознают дети. На фоне этого собственный рассказ стал казаться мне чем-то несущественным, глупым. Но, конечно же, слушали меня внимательно.
– Оч-чень интересно… – задумчиво проговорил завхоз, двигая блестящими рычажками на пульте, что висел у него на шее. – Почему-то не хочет идти галсами. Мачта не слушается… Что-то с приводом, наверное… А ты молодец, Близнец. Столько информации за один присест…
– Я тут совершенно ни при чем, – честно сказал я. – Так сложились обстоятельства.
– Э, не скажи, – покачал головой завхоз. – Ни с Хиляком, ни с Кротом твой новый друг откровенничать не стал бы. Порода не та. А тебя он, видать, и вправду принял за своего. Значит, что Хиляк оказался прав, и тебя подобрал не зря…
Из памяти всплыло мерное, гипнотическое тиканье метронома. Не все в нашей жизни делается по нашей собственной воле. Даже к счастью людей иногда нужно тащить за уши.
Хотя какое там счастье? По крайней мере, жив и кому-то нужен.
– С чужаком надо разобраться, – сказал Матвеич. – И с «Омутом» этим. Навлечет он на нас беду, ох, чую неладное… Откуда он только взялся?
– Значит, свою задачу я выполнил? – бодро поинтересовался я. – Осталось доложить Владыке…
– Ты погоди, – сказал завхоз, нервно дергая за рычажки пульта. – Что значит – «задачу выполнил»?
– Ну, как… – я несколько смутился. – Чужака нашел, все-таки…
Завхоз неопределенно крякнул: то ли я не то ляпнул, то ли не нравилось ему поведение суденышка, которое окончательно вышло из-под контроля и уткнулось в кусты противоположного берега.
– Чужака-то ты нашел, – сказал Матвеич. – Да только не совсем того чужака…
– Ну, извините! – возмутился я. – Откуда мне знать – «того, не того!» Заказывали чужака – получайте!
– Ну, ты не кипятись, – медленно сказал завхоз и перевел взгляд своих маленьких глазок с яхты на меня.
Я немедленно ощутил робость. Куда-то делась эта его инфантильная отстраненность. Любимое хобби будто перестало интересовать Матвеича. Теперь он изучал меня – поверх очков, очень внимательным взглядом, словно отмечал про себя: где зашкурить, где подкрасить, что отпилить к чертовой бабушке…
– Мне просто надоело, – не очень уверенно, но упрямо сказал я. – Ерунда какая-то. Меня посылают, непонятно, куда, заставляют делать то, в чем я не разбираюсь… По-моему, меня вообще принимают за кого-то другого! Я не суперагент, даже не специалист… Да я вообще никто!
Меня охватила невероятная тоска. Нет, я действительно не готов ко всем этим испытаниям! Я уже честно признался себе: да, я слабак. Пинайте меня ногами, плюйте в меня. Чего вы еще хотите?! Опять заслать меня в этот мешочный ад? Или еще что похуже придумаете?!
– Тихо-тихо! – завхоз усмехнулся, потер ладошки и сразу же стал самим собой: маленьким, незначительным человечком, на маленькой незначительной должности. – Зачем на самого себя наговаривать? Это с удовольствием сделает кто-нибудь другой…
– Мне надоело, – тихо повторил я. – Я ничего не понимаю и ничего не хочу…
– В конце-концов, нам ни чего не стоит заставить тебя… – сказал Матвеич, возвращаясь взглядом к застрявшей яхте. – Ты понимаешь меня?
Конечно, я понимал. Перед глазами снова возник образ маленького, чем-то похожего на гильотину метронома. Тик-так, ты один из нас, тик-так, делай, что тебе говорят…
– Но я не хочу тебя заставлять, – продолжил Матвеич. – Все-таки, ты один из нас…
Я нервно усмехнулся. Сомнительная честь – быть одним из этих жалких человеческих отбросов.
– Под «нами» я имею ввиду себя, Хиляка и Крота, – уточнил Матвеич.
– Рассказать ему? – странным голосом предложил Хиляк.
Крот как-то сник, вжал голову в плечи и отвернулся.
– А что делать? – пожал плечами завхоз. – Должен ведь он представлять себе полную картину…
– Садись, – Хиляк кивнул в сторону маленькой покосившейся скамеечки. – Разговор долгий…
9
Не удивительно, что меня до сих пор держали в неведении. В конце-концов, Клан обещает своим беззащитным братьям и сестрам относительный покой, вполне достоверную иллюзию жизни – на дне жизни подлинной. Зачем нарушать это спокойствие, эту давным-давно созданную, неплохо работающую формулу существования?
Слабаков надо беречь от дурных новостей. Они от этого чахнут.
В общем, дела Клана плохи. Даже более того.
Наверное, рано или поздно такое должно было случиться. Сильных и благополучных отчего-то очень раздражает относительное благополучие ближних. Особенно тех, кто не в силах это самое благополучие защитить. Какая-то иррациональная ревность к немногим достижениям слабаков бесит кого-то большого, жадного, полного агрессивной энергии.
Надо думать, все началось с обыкновенной утечки информации. Но скорее всего – с банального предательства.
Вряд ли анималов интересует Клан как таковой. Он слишком аморфен, не имеет конкретных целей, большинство членов даже не знают, что состоят у нас на службе.
Нет, чужакам куда интереснее находящееся в руках слабаков оружие.
До сих пор неясно – что конкретно известно анималам. И это дает надежду на то, что известно немногое. В конце-концов, предатель, тоже наверняка трусит – не хочет продешевить или остаться с носом. Да и разоблачение ему ни к чему.
Впрочем, чувствую, даже сейчас мне говорят не все. Кое-что придется просто увидеть собственными глазами – то, что видели лишь немногие. Мне надо знать, за что мы боремся, что скрываем от рук анималов. Враг кружит рядом, как волк вокруг жертвы, все больше сжимая круг. И, конечно же, это не жалкий наркоман, купающийся в наших страданиях. Этот гораздо страшнее. Он – с ясным взором, целеустремленный, верящий только в собственную правду.
Может статься, он по-своему и прав. Прав для вас, для обычных людей.
Только это не наша правда.
Автобус долго трясся по ночному городу. У нас ненормированный рабочий день, так что полуночные разъезды – лучший способ избежать пробок. Единственное, чего я опасался – как бы Баян не заснул у себя за «баранкой». Впрочем, такой заспанный вид у него всегда: почитай, часть имиджа.
Матвеич дремал, сложив руки на животе. Был он в потертой «летной» кожанке и походил на отставного авиатехника. Хотя, кто его знает – может, так оно и было. Его покачивало из стороны в сторону, тяжелые очки съехали на самый кончик носа, и я в некотором напряжении ждал, когда же они, наконец, упадут на пол, а стекла разлетятся кучей осколков. Дождался: очки сорвались, но Матвеич, не открывая глаз, одним движением поймал их, водрузил на место.
Я вздохнул с облегчением, уставился в окно. Мимо проплывали ярко освещенные безлюдные улицы. Меня всегда интриговало: для кого же это ночью столько света? Можно вообразить себе невидимых, будто приведения, существ, что бродят вокруг, питаясь лучистым электрическим соком…
