В руках у меня была книга; я протянул ее Хардлингтону, словно поднося ему дар. Это было мое давнее произведение, самое ужасное из всех, – «Пандора в Конго», первый заказ доктора Флага.
– Я придерживаюсь того мнения, господин Хардлингтон, что хороший писатель обязан идти своим путем независимо от того направления, которое наметили классики. Автору никогда не следовало бы выбирать книги для подражания; гораздо полезнее найти такие, сходства с которыми он хотел бы избежать. – И я заключил: – По-моему, господин Хардлингтон, у хорошего писателя должна быть только одна-единственная цель: никогда не писать ничего подобного.
Атмосфера в редакции разрядилась. Поскольку «Пандора в Конго» была моим произведением и я сам при свидетелях дал Хардлингтону разрешение критиковать меня, он перестал чувствовать себя униженным. Он даже снова начал разглагольствовать и поучать других. Однако теперь он не обладал прежней властью и потому из существа ненавистного стал просто забавным, и наши отношения улучшились.
Так прошло еще несколько дней. Поскольку мои доходы неожиданно возросли, я мог теперь позволить себе роскошь строить планы на будущее за пределами пансиона. Я не знал, как отблагодарить супругов Мак-Маон за их гостеприимство. Между тем Мак-Маон решил во что бы то ни стало прочитать историю Гарвея. Этот человек за всю жизнь не взял в руки ни одной книги, поэтому я мог считать его интерес для себя честью и одновременно испытанием. Сможет ли он дочитать роман до конца или книга закончит свой век под ножкой шкафа?
Ответ не заставил себя ждать. Две ночи спустя Мак-Маон достиг ключевого момента повествования. Я мирно спал, когда вдруг почувствовал, как кто-то постукивает меня пальцами по спине.
– Томми, Томми! Проснись, дружок!
Я подскочил как ужаленный, в полной уверенности, что нас снова бомбят, но слезть с кровати не успел. Мак-Маон сказал:
– Кто эти люди?
– Какие еще люди? О чем вы? – спросил я.
– Тектоны! Что мы будем делать, если они решат на нас напасть? Эти тектоны страшней войны, Томми!
Он говорил так, словно тектон сидел у него под кроватью.
– Господин Мак-Маон, – сказал я ему, протирая глаза, – пока вы не прочитаете самую последнюю страницу, история не закончится.
Должен сказать, что, когда Мак-Маон дочитал книгу, он был доволен не меньше, чем я, когда дописал ее. Это случилось утром в воскресенье.
– Я дочитал! Я ее дочитал! – повторял он, потрясая книгой, словно это был победный трофей, и целое племя ребятишек приплясывало вокруг него. Они не понимали, в чем дело, но были совершенно счастливы.
В тот же день после обеда, когда мы еще не поднялись из-за стола, Мак-Маон сказал:
– Могу я тебе задать один вопрос о книге, Томми? Мне очень любопытно.
– Спрашивайте все что хотите, господин Мак-Маон, – ответил я.
Он приблизил свою голову к моей и спросил конфиденциальным тоном:
– Ты помнишь ту главу, в которой Гарвей и Амгам сидят на вершине дерева? – Он понизил голос и сказал с улыбкой соучастника на губах: – Ну, да, да, когда они забрались на верхушку огромного дерева и давай там ласкаться да баловаться.
– Я прекрасно это помню, господин Мак-Маон, – сообщил ему я. – Это же моя книга.
Мак-Маон спросил:
– А где они справляли свои надобности?
Я растерялся от неожиданности, а потом возмутился:
– Это и есть ваш великий вопрос? – Я поморщился.
– Ну, на самом деле у меня и другие есть. Но этот вопрос важный, не так ли? Взгляни-ка, Томми, я тут посчитал… – Сказав это, он протянул мне листок с несложными арифметическими расчетами. – Я помножил приблизительное количество экскрементов, которые оставляют два человека в день, на семь. Согласно твоей книге, именно столько дней провели Маркус и Амгам на вершине дерева. И объем получился довольно значительный! А вопрос у меня такой: как они могли выдержать всю эту вонь? Если крона дерева была такой густой и широкой, то их экскременты должны были неизбежно остаться на ветках под ними. А на жаре они непременно стали бы ужасно вонять! Как носы Маркуса и Амгам это выносили?
– Понятия не имею! – возмутился я. – В Конго много рек и большая влажность, часто льют проливные дожди. Наверняка они смывали все нечистоты!
– Нет, нет и нет, – настаивал господин Мак-Маон с усердием термита. – Я посмотрел Британскую энциклопедию и определил, что Маркус был во внутренних районах Конго во время сухого сезона. Дождей не было, или они шли очень редко! А жара была страшная! Вонь от гниющих экскрементов должна была отбить у них всякое желание заниматься любовью!
Я начал сердиться:
– Будьте снисходительны, господин Мак-Маон! Что мы выиграем, если разрушим милую любовную сцену, упоминая о таких неделикатных подробностях?
Господин Мак-Маон сдался. Если сказать точнее, не стал больше настаивать. Поскольку на его лице выразилось разочарование, я предложил ему задать какие-нибудь еще вопросы. Может быть, мне удастся дать ему разъяснения, которые его удовлетворят, и он успокоится. И тут Мак-Маон указал мне на невероятное количество неточностей в тексте. Например: на странице такой-то Ричард жаловался на то, что у них кончился табак, а чуть позже курил сигару. И все в таком роде.
– Да, да, конечно, – защищался я. – События, пережитые Маркусом в Конго, привели к тому, что его
