25 августа. Впереди показалась земля. Матросы выбрались наверх, избивая друг друга и судорожно хватаясь за леер. Каждый громко выкрикивал свою точку зрения: «Кадис! Тобаго! Бенидорм! Мыс Доброй Надежды! Чистилище!» — когда стал виден портовый город. Мистер Байрон привязал себя к штурвалу и попрощался с этим миром. Джон Танни обезумел, беспрестанно спрашивая, не нужно ли нам поднять флаг. Никто не мог вспомнить. Подплыли ближе к гавани и, непрерывно вопя, загрузились в шлюпки. У стены команда пробежала мимо меня, заклинающего их об осторожности и вежливости, и с ревом метнулась в город. Иностранец спросил, не англичанин ли я, после чего обнял и пригласил в таверну. Сказал мне, что мы в Гаване. Я сразу выхватил пистолеты и начал угрожать расправой всем сидящим внутри. Отступая, натолкнулся на старого друга, Бердетта, тот с радостью меня поприветствовал и пригласил в таверну. Местные обитатели закричали и разбежались, увидев меня снова, а Бердетт налил вина и рассказал о последних происшествиях — договоре с Испанией, больше мы испанцев не убиваем и все в таком духе. Я же поведал о кораблекрушении, поедании карт, пришествии Дарли, Смерти, Старом Пьянице, моей матери и о многих других происшествиях, случившихся во время нашего путешествия, отчего тот пришел в ужас. Я сказал, что в море иногда происходят и более странные вещи. Бердетт ответил, особо подчеркнув, что не в этом дело. Пришел Форфанг с Дарли на цепи, а я крикнул другу: «До свидания», когда тот ушел. Второй помощник оставил мне крокодила, и сегодня мне придется совершить трюк, отыскав гостиницу в таких условиях.
26 августа. Этим утром решил прогуляться по городу — поискать команду и взял с собой Дарли. Многие горожане, завидев нас, спасались бегством. Видел Харкера у стены гавани, тот мочился через ограждение. Проходящих дам его вид явно беспокоил. Я подошел и сказал ему, что лучше бы он подыскал туалет в другом месте. Он засмеялся: «Я бы с радостью, но у меня нет туалета!» Продолжил мочиться через ограждение и вскоре, похоже, обо мне забыл. Я вошел в шумную таверну. Приковал Дарли к перилам. Встретил женщину, которая бросилась ко мне на колени, пробежав через весь зал. По пути наверх вроде заметил руку Берринджера в толпе, но, когда подошел ближе, та одним ударом лишила меня сознания. Этой ночью лежу, ни на что не годный, в доме с кучей занавесей.
27 августа. Скарлет Белла и я выгуливаем Дарли — ищем команду. Белла обращает мое внимание на человека, мочащегося через ограждение. Смеемся. К своему удивлению, встретил помощника капитана Убийцы, с рукой на перевязи, — тот пришел в дикую ярость, когда я спросил, что с ним произошло. Скарлет Белла ударила его в нос, и мы пошли дальше. Научили Дарли ходить на задних лапах — как же мы смеялись!
28 августа. Провел весь день в кровати, писал, вырезал собак из дерева и пел похоронные песни. Мне нанес визит помощник капитана Убийцы, сунул в руку клочок бумаги и убежал, громко хлопнув дверью. Развернул записку, но без толку — послание скрывала большая чернильная клякса. Сложил из нее кораблик, который вскоре потонул в тазу.
29 августа. Прогуливался со Скарлет Беллой — стал свидетелем того, как Харкера берут под арест. Вмешался, в результате меня отвели в форт, заковав в кандалы. Там я встретился с неким кубинским офицером, который вскоре стал проявлять явные признаки враждебности — критиковал мои уши, спрашивал мое имя. Я объяснил ему, что не помню его. Тот ударил кулаком по столу и быстро набросал признание, потребовав от меня расписаться. Я попросил его найти человека по имени Бердетт, тот по идее должен был знать мое имя. Офицер заявил, что у него нет времени, и велел поставить крестик. Так я и сделал, быстро нацарапав сверху приказ, производящий следователя в боцманы. Как только он взял бумагу, французское пушечное ядро разнесло стену и похоронило его под обломками. Я обыскал темницу, стреляя в охранников и стряхивая пауков с одежды. Нашел Харкера и остальную команду, они сказали, что их арестовали за колдовство. Мы сбежали в лес, где при свете костра Смерть порадовал нас сценкой из короткой жизни задыхающейся макрели.
30 августа. Хэзлитт говорит, нам надо пробраться в гавань, переодевшись собаками. Остальная команда с ним не согласна, заявляет, что гончие подойдут больше. Смерть спросил: «Что такое гончие?» Матросы замолчали, потрясенные, но ответить отказались. Берринджер пошел убить медведя, но вернулся с какими-то травами, которые Джон Танни кинул в кушанье. После еды все потеряли сознание и проснулись только из-за сильной грозы. Мистер Байрон послюнил палец, проверил направление ветра и улыбнулся. Джон Конк начал кричать.
31 августа. Мы поднялись на борт корабля в четыре утра. Берринджер схватил меня за руку и сквозь стиснутые зубы заявил, что «истощен». Джон Конк окончательно спятил и теперь верит, что мир управляется медведем, играющим на трубе. Штормит. В полдень становятся видны три преследующих нас корабля, пушечный залп сносит нам задний грот. Я прошу Берринджера сменить рубашку. Он идет на меня с топором, но вмешивается Леггахорн, ударив меня в лицо. Посредине корабля пожар. Я бегу посоветоваться с коком, но тот режет лук. В нас снова попадают, в корпусе течь. Новый боцман — Глэзби. Форфанг хочет завернуть меня в горящий холст. Говорю Харкеру, что все в порядке. Команда празднует последние моменты жизни и, выстрелив Глэзби из пушки, сносит главному кораблю преследователей грот-мачту. Веселье усиливается, тут Леггахорн замечает, что у «Игуаны» на борту нет пушек и мы, похоже, угнали какой-то чужой корабль. Матросы мрачнеют. Форфанг кричит и стреляет из пушки, все топят «Игуану». Команда начинает драку, прыгая через поваленные мачты и душа друг друга у леера. Набегает большая волна. Я объявляю, что скоро женюсь. Мистер Байрон опирается о штурвал и хохочет над перспективами своей карьеры. Из брызг появляется Джон Конк, держа в руках папоротник. Мы врезаемся в риф и прыгаем прямо в бурное море. Дурное предзнаменование.
1 сентября. Провел утро на пляже, болтая с командой, те сидят посреди приливного озера и хнычут. Объявил, что, похоже, нашему путешествию пришел конец, что они блестяще справились со своими обязанностями и я с радостью отправлюсь с ними в новое плавание. Берринджер закрывает руками лицо и через какое-то время прыгает на меня со звериным воплем. Вмешивается жизнерадостный Форфанг, размахивая веслом, и я просыпаюсь на пустом пляже. Провожу на нем несколько часов в поисках плавника и цветных раковин. Нахожу ежа с черными глазами. Надеваю его на голову, спасаясь от дождя, и начинаю путь обратно в Англию, где и должен представить этот отчет.
«Voyage of the Iguana» by Steve Aylett 
